Под сенью чайного листа - Си Лиза - Страница 1

Лиза Си

Под сенью чайного листа

Lisa See

THE TEA GIRL OF HUMMINGBIRD LANE

Copyright © Lisa See, 2017

First published by Scribner an imprint of Simon & Schuster Inc.

© Н. Н. Власова, перевод, 2025

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025

Издательство Иностранка®

От автора

Когда начинается действие романа, в 1988 году, чайные листья, собранные в горах Юньнани, продавались по четыре юаня за килограмм, в пересчете на сегодняшние деньги это примерно пятьдесят центов США. Доход крестьян, трудившихся на чайных плантациях, составлял в среднем двести юаней (около двадцати пяти долларов США) в месяц.

Обратите внимание, что существуют различные варианты написания и произношения названия чая, о котором пойдет речь в романе, – на путунхуа он называется пуэр, а на кантонском диалекте понай.

Часть I

Жизнь по законам акха[2]

(1988–1990)

Собака на крыше

«Без совпадения нет истории», – возвещает мама, и это, как обычно, становится поворотным моментом после того, как Старший брат заканчивает рассказывать, что ему приснилось прошлой ночью. Я сбилась со счета, сколько раз мама использовала эту присказку за те десять лет, что я живу на земле. А еще мне кажется, что я много раз слышала множество концовок сна Старшего брата. Во сне бедный крестьянин нес свежесобранную репу на городской рынок, чтобы обменять на соль. Он оступился и упал с обрыва. Это могло бы закончиться «ужасной смертью» вдали от дома – худшее, что может случиться с представителем племени акха, – но вместо этого он попал в угодья богатого продавца соли. Продавец соли заварил чай, двое мужчин разговорились и… Продолжение могло быть любым: продавец соли женился на дочери крестьянина или же свалившийся в прямом и переносном смысле гость защитил продавца соли от наводнения. Сегодня сон закончился тем, что крестьянин обменял весь свой товар на соль, не дойдя до городского рынка.

Это был хороший сон без дурных предзнаменований, что радует всех сидящих на полу вокруг очага. Как утверждала А-ма[3], каждая история, каждый сон, каждая минута бодрствования в нашей жизни наполнены чередой судьбоносных совпадений. Люди, и животные, и листья, и огонь, и дождь – мы кружимся, словно рисовые зерна, подкинутые в небо. Одно зернышко не может изменить свое направление, выбрать, куда лететь – вправо или влево, как и выбрать, где приземлиться – удержать равновесие на камне и спастись или отскочить от этого же камня в грязь, мгновенно став бесполезным и утратив всяческую ценность. Где они приземлятся, диктует судьба, и ничто – по крайней мере, ничего из сущего – не в состоянии изменить их участи.

Следующий в очереди Второй брат. Он рассказывает свой сон. Ничего особенного. Третий брат делает то же самое, и это скука смертная. А-ба, папа, толкает меня локтем со словами:

– Девочка, расскажи-ка, а тебе что снилось?

– Мне?

Эта просьба удивляет меня, потому что ни один из моих родителей не спрашивал меня об этом раньше. Я же девочка. Никчемная, как мне много раз сообщали. Почему А-ба выбрал именно этот день, чтобы выделить меня, я не знаю, но надеюсь, что оправдаю внимание.

– Я возвращалась в деревню после сбора чая. Стемнело. Я видела дым, поднимающийся от домашних очагов. От запаха еды желудок свело от голода. – Голод – мое обычное состояние. – Но все мое тело, глаза, руки и ноги рады, что я на своем месте. На земле своих предков.

Я наблюдаю за выражениями лиц родных. Я хочу быть честной, но не могу никого тревожить правдой.

– Что еще тебе снилось? – спрашивает А-ма.

В нашей деревне порядок старшинства такой: староста; рума – духовный жрец, который поддерживает гармонию между духами и людьми; нима – шаман, способный впадать в транс и переноситься к деревьям, которые верховный бог посадил в мире духов, чтобы представить каждую душу на земле, и там определить, к каким заклинаниям прибегнуть для исцеления или повышения жизненной силы. За ними идут все деды, отцы и мужчины любого возраста. Моя мать занимает первое место среди женщин не только в нашей деревне, но и на всей горе. Она повитуха и знахарка, лечит мужчин, женщин и детей на протяжении всей их жизни. А еще она прославилась своим умением толковать сны. Серебряные шарики, украшающие ее головной убор, подрагивают, ловя свет костра, пока она ждет моего ответа.

Остальные склоняют головы над своими плошками, заметно занервничав.

Я с трудом выдавливаю из себя:

– Мне приснилась собака…

Все вздрагивают от подобного откровения.

– Мы разрешаем собакам жить среди нас по трем причинам, – говорит А-ма обнадеживающим тоном, пытаясь успокоить семью. – Их приносят в жертву, они предупреждают нас о плохих предзнаменованиях, и их можно употреблять в пищу. Что из этого тебе приснилось?

Я снова колеблюсь. Пес из моего сна настороженно замер на нашей крыше, задрав морду и подняв хвост. Мне показалось, что он будто бы охранял нашу деревню, и при виде него я ощутила уверенность в том, что благополучно доберусь до дома. Но народ акха верит…

А-ма бросает на меня строгий взгляд.

– Собаки – не люди, но живут в мире людей. Они не принадлежат к миру духов, но обладают способностью видеть духов. Если слышишь, как собака воет или лает в ночи, знай, что она заметила духа и, надеюсь, отпугнула его. А теперь ответь мне, Девочка, – говорит она, поправляя серебряные браслеты на запястье. – Что тебе приснилось?

– Вся семья сидела на улице, и тут пес залаял, – мямлю я, прекрасно понимая, что сон, где пес сидит на крыше, означает, что мама не справилась со своими обязанностями и что какой-то дух пробрался сквозь защитный экран против духов у деревенских ворот и теперь бродит среди нас. – Он отпугнул злого духа. За это верховный бог дал каждому из нашей семьи по курице…

– Наш верховный бог дал каждому мужчине и каждой женщине по курице? – Старший брат усмехается.

– И всем детям тоже! Каждому досталась целая курица.

– Это невозможно! Бессмыслица! Выдумка! – Старший брат возмущенно смотрит на А-ба. – Скажи, чтобы она замолчала!

– Пока что мне нравится ее сон, – говорит А-ба. – Продолжай, Девочка!

Чем сильнее на меня давят, тем легче врать.

– Я видела птиц в гнезде. Птенцов, которые только-только вылупились из яиц. Мама-птица легонько клевала их. Тук-тук-тук. – Я изображаю нежное постукивание клювом.

Еще мгновение родители и братья обдумывают эту добавку ко сну про пса на крыше. Пока А-ма внимательно рассматривает мое лицо, я стараюсь, чтобы оно оставалось спокойным, как поверхность соевого молока, оставленного на ночь. Наконец она одобрительно кивает.

– Пересчитывает своих детей. Новые жизни. Мать-защитница, – она улыбается. – Все хорошо!

А-ба встает, давая понять, что завтрак окончен. Не знаю, что меня больше беспокоит: то, что мама не может видеть все, что творится у меня в голове, как я всегда думала, или то, что мне сходят с рук мои выдумки. Я чувствую себя ужасно, пока не напоминаю себе, что просто уберегла родных от переживаний, которые мог бы причинить мой сон. Я подношу миску к губам и выпиваю остатки отвара. Несколько горьких горных листьев попадают мне в рот вместе с огненной жидкостью. Хлопья перца чили обжигают желудок. Пока нутро горит, я чувствую сытость.