Небо красно поутру - Линч Пол - Страница 11

Огонь дома забыл, так-то.

Чужак повел головой и показал себе за спину, в лес.

Пойдемте со мной, если хотите его приготовить. У меня там домушка.

Койл встал и посмотрел, как чужак скрывается за деревьями.

Окликнул его. Мы возле Балликаллана?

Голос из-за деревьев донесся до него со смехом. Балликаллан? Сильно не туда забрели. Тута у нас Минадерри.

Я уж и вообще не знаю тогда, где я.

Тропа тропою не была. Чужак правил путь как бы произвольно, зигзаг шмыгающих ног замирал и встречался со мшистой подстилкой, где собирал он бурые грибы и совал их в суму. Койл шел за ним, угорь в руке ссутулился, и заходили они все глубже в лес, достигавший их свет слабнул, а речка уже слышалась глухо. Над головою птицы хлопали крыльями и усаживались, и он слушал, как парочка их ожесточенно щебечет, и ему было интересно, кто они, и он остановился и всмотрелся в ветви, а когда огляделся вновь, чужак пропал. Он двинулся дальше, но никакого человека там было не видать, и он вперялся в сумрак, лес не предлагал ни какой тропы, ни какого человечьего очерка. Он прошел дальше, и остановился, и повернулся, и посмотрел на угря, и откусил от него сердито, и стоял, жуя. Двинулся было обратно, откуда пришел, и тут услышал позади голос.

Больше не теряйтесь.

Койл повернулся и увидел, как чужак идет, а потом нагибается собрать грибов под деревом, а потом тот снова выпрямился и показал в ту сторону, куда Койлу идти.

Постой вы минутку спокойно, я б вас нашел.

Вокруг них потрескивал лес, небо процарапывалось. Они обогнули громадную поваленную ель, присвоенную мхом и гнилью, а за нею открылись маленькая росчисть и очерк домишки, полуудушенного зеленью. Он встал подле и кашлянул себе в плечо, а человек откинул щеколду и подождал, пока Койл не откашляется.

Тут человек забрел, с нами поест.

В воздухе тошно от стоялых кошачьих ссак, а из полутьмы уплотнилась молодая женщина. Стояла она собою кожа да кости, лет шестнадцати, не больше, голова слишком мала для плеч, как и у чужака подле него, а волосы лохматая поросль олененка. Койл стоял лицом исцарапанный и грязный, а она воззрилась на гостя, и взяла у человека суму, и вытряхнула из нее содержимое, воздух присыпало спорами. Чужак показал на стул, и Койл сел, а к нему подполз маленький мальчик и встал. Никакого страха в глазах у этого детеныша. Странный он. И тут детеныш потер себе нос и отвернулся играть с котенком.

Давайте-ка мне сюда этого угря вашего.

Койл взглянул на чужака. Ничего у него в глазах не видать. Что он прячет? Как движется, похоже на Мики Джобилли. Тот вечно повсюду шнырял, чтоб тебя ограбить. Человек извлек нож, и взял у него угря, и разложил того плоско на столе. Вогнал ему в голову гвоздь, и поднес лезвие ножа к шее под углом, и раскроил его напополам вдоль всего тела, а кишки швырнул посреди пола, где на них тотчас напрыгнули кошки.

Рыбье мясо он нарубил кусками и стер кровь и масло тылом ладони, а Койл подошел к огню и навис, его обнимая, и боролся с позывом к кашлю, но тот им снова овладел, а когда Койл докашлял, то понял, что пара за ним наблюдает. Девушка подкормила огонь, и угря приготовили в рагу, и Койл схватил плошку и поел водянистой пищи, а когда доел, спросил, нельзя ли ему немножко поспать, и чужак согласился, хоть день еще и был слишком юн.

Солнце медленно скользило вниз по небу, а когда пал вечер, чужак не сказал ни слова и позволил гостю остаться, ибо тот еще спал у огня.

Проснулся он в потерянных часах ночи, огонь уснул, а в доме тишь. Нужно убираться из этого места. Нужно поссать. Он изготовился встать и тут услышал стоны с другой стороны комнаты. Тихое шебуршанье соития, и глухой кряк чужака, а он тихонько отвернулся всем телом. Иисусе. Человек пыхтел, словно какое-нибудь животное, и он сколько-то пролежал, пытаясь не обращать внимания на звуки в комнате, пока не ощутил в груди щекотки, и постарался дышать легче, но приступ все равно на него напал. Он сел и глубоко закашлялся, пока весь не истратился и не рухнул обратно на солому, а звуки не перестал замещать шепот, а потом голоса смолкли, и он лежал без сна, задаваясь вопросом, сколько они еще будут друг к другу прислушиваться.

Чужака не было, в комнате только она, и он сел и сказал, что пойдет. Она ему сказала, чтоб не уходил и что она ему еды приготовила, и принесла ее в плошке. Овес теплый и размокший. Посмотрела, как он ест, а когда доел, подсела к нему. Между ними залив молчанья, а затем она к нему подалась. Замерз?

Он не удостоил вопрос ответом. Она принялась растирать ему спину, и он напрягся от ее касанья, и она передвинулась к его плечам, а рот подвела к его уху. Ляг со мной.

С тревогой он на нее посмотрел и заглянул ей в глаза, смягченье морского зеленого, а она вновь возложила руку ему на спину, но он, стряхнув, освободился. Отвернулся прочь неловко, а она встала, и обернулась лицом к нему, и ухватилась за подол своего платьишка, и вздернула его себе до плеч. Груди белые, как два ведерка молока.

Возьми меня, сказала она.

Верни платье обратно.

Она шагнула вперед. Можешь меня взять.

Не хочу я тебя брать.

Прошу тебя, сказала она.

Он от нее отвернулся, и она вновь попросила, а он вскочил на ноги, и схватил ее, и одернул на ней платье. Плетями рук она обхватила его за шею и попробовала поцеловать ему лицо, но он встряхнул ее, высвобождаясь, и толкнул на пол. Обернулся и увидел, маленький детеныш наблюдает. Мальчонка посмотрел на него злыми глазами, и подбежал к матери, и стал дергать ее за одежду, а когда она встала на колени, хлестнула мальчишку по щеке, и детеныш с воем убежал. Она села на табуретку и уставилась на Койла. Лицо ей пометила обида, а он покачал головой и направился к двери. Она его опередила и встала перед нею, теперь примирительно, прося его остаться, а когда он ответил нет, она сказала, что дождь идет, в такую мокрядь нельзя идти, и он посмотрел на нее, не понимая. Нет, сказал ей он, нужно идти, и попросил ее отступить, но она покачала головой, и он посмотрел на детеныша и вспыхнул, а детеныш взглянул на него со страхом, и он упер руки в ляжки и сел. Отсутствующе понаблюдал за огнем, согрел руки и посмотрел на кошек, разнообразно свернувшихся по всей комнате, а потом увидел, как и она садится, и воспользовался случаем, схватил одеяло и вскочил бегом, захватывая в руку дверную щеколду.

От дождя запахом мха стала затхлость. Протоптанная тропка прочь от дома, и он по ней пошел, а когда домик скрылся из виду, остановился у валуна и сел. Голову опустил в руки, потом вытер нос рукавом. Стрекот беседы каплющей листвы да стоялые кошачьи ссаки в ноздрях. Сумасшедшие зеленые глаза той девушки.

Немного посидел, чтобы все прикинуть, пока не услышал на тропе движенье. За деревьями разглядел он голову чужака, и услышал, как тот возбужденно говорит, и нырнул безотчетно наземь вместе с одеялом своим, и отполз подальше, покуда не спрятался за дерево, мох весь мокрый ему до колен. Услышал он шорох лошадей и, подняв голову, увидел троих верхами следом за чужаком. Носом зарылся он в землю, сердце лязгало, и затаил дыханье, пока люди гуськом двигались мимо, а он боролся с позывом бежать. Когда миновали они, он двинулся украдкой и подполз обратно к домику. Посмотрел, как люди молча спешиваются, и каждый привязывает лошадь к дереву, а чужак велел людям обождать и сам подошел к двери и открыл ее. Фоллер стоял руки в боки, когда чужак заходил в дом, и вот изнутри донеслись рев и женский вой. Чужак вышел, и размахивал он при этом руками, говоря людям, я велел ей задержать его там на всякий случай. Так и знал, что он кто-то.

Фоллер разглядывал чужака с совершенно постным лицом.

Вы мне все же заплатите? спросил чужак.

Ты не человек слова, ответил Фоллер.

Она обещала его задержать. Я вам показал, где он был. Должен быть где-то тут.