Крепостная (СИ) - Брай Марьяна - Страница 41

— А кто еще поедет в Троицк? Я? – с вызовом кричал Петруша, то появляясь в дверном проеме за коридором, то, исчезая, снова мерил шагами гостиную. А вот его собеседника я не видела и не слышала.

— Барин велел утром его дожидаться: по делам поедет, - сначала я услышала спокойный голос Фирса, а потом увидела и его. Он вышел из гостиной и шел в мою сторону. На ходу показал мне, чтобы я скорее закрыла дверь и не высовывалась.

— Да какие у него дела? Он ходит с трудом! Доктор приезжает к вечеру. Ты как раз туда и доберешься! А обратно ночью! Отцу врач нужен! – младший Митрошин голосил, как дурная баба. Выводило его из себя то, что Фирс больше не считает его за хозяина.

— Барину виднее, Петр Осипыч! Виднее… - Фирс прошел мимо моей двери, и я услышала, как хлопнула задняя дверь.

«Господи, хорошо, хоть Фирс с мозгами да не боится этого самодура!» - подумала я и принялась складывать в мешок свои пожитки. Их лучше было оставить у Глафиры в избушке. А то уйдешь в церковь, вернешься, а эти припадошные все вещи выкинут.

— Надя, открой, - шепот за дверью вывел из задумчивости, и я поторопилась впустить Нюру. Видно, она не хотела стуком привлекать к себе внимания.

— Собрала я все, отнесешь к Глаше? – я указала на мешок и тяжело вздохнула.

— Отнесу, милая, давай сядем на дорожку. Ты ведь за всех нас это делаешь, Надюша, - Нюра присела рядом со мной на кровать и обняла. Такое тепло и участие я чувствовала только от Веры, моей такой далёкой теперь подруги. Единственной, хоть и встреченной во взрослом возрасте. И сейчас в душе по чуть начал оттаивать страх, добавившийся за утро.

— Мы им барина не отдадим, Нюр. И Фирс какой молодец! Дал отпор Петрушке. Я сейчас до мастерской пойду. Там отсижусь. А вы за Осипом присмотрите, да отправьте его к обеду. Буду ждать, - я уверенно встала и пошла к выходу.

— У тебя ить маковой росинки во рту не было с утра, - вдруг зашептала и засуетилась Нюра. – Чичас я булочек вчерашних соберу. С Николашкой почаёвничаете! – Нюра выбежала вперед меня, не забыв прихватить мешок.

Николашка, как бы то ни было странно, обрадовался моему раннему приходу. Спал он здесь же, в пристрое за мастерской. За печью места хватило как раз на лежанку размером с односпальную кровать, стол и пару табуреток. Готовил он тут же, судя по закопчённым котелкам, прямо в печи.

— Айда в тепло. Темно ишо, а я рано подымаюсь, печь топлю, а потом снег чистить, - он суетился, закидывая постель и придумывая, куда меня усадить.

— Не было ночью снега. Подморозило. Хорошо на улице. Скоро настоящая весна придет! – я прошла в мастерскую, чтобы ему не мешать.

— Я ить красок привез, как барин просил. Сама ли чо-ль рисовать будешь? Где наумелась? – сунув котелок с водой в печь, где вовсю горел огонь, он поправил рубаху, подтянул пояс и стал мяться в проходе.

— Попробую. Китайцы могут, а мы чем хуже? Сначала простые узоры начнем писать, а потом и до драконов дойдем! – пообещала я. Осмотрелась, сняла шубейку и присела на стул.

Он отнес одежду, покопошился у печи и, к моей радости, вышел на улицу.

До приезда Осипа мы пробовали краску, потом пили чай с булками от Нюры, и я старалась как можно больше выведать у мастера. Да, заметно было, что я ему нравлюсь. Да и как тут не нравиться: в зеркале я видела настоящую красавицу. А мне, Надьке-почтальонке, не особо вышедшей лицом и фигурой, это было ой как непривычно.

Сейчас я понимала, что средняя внешность куда проще и в жизни удобней. Вот эти знаки внимания со всех сторон, да и Петров поступок … В общем, не родись красивой!

В храме все было готово к нашему приезду. Осип в дороге перестал притворяться, что болен и ему очень тяжело дается каждый шаг. Я даже выдохнула: ведь за последние дни стала думать, что он и правда болеет.

Стараясь не думать о важности момента, я рассматривала иконы, отца Илью, певчих на хорах, узоры, нарисованные моим воображением между огоньками горящих свечей.

Когда мы вышли, на улице во всю светило солнце.

— Ну вот и все. Хоть пой соловьем! Это ж надо! Жил и не думал, что девчонку сосватаю! – засмеялся Осип, когда мы уселись в карету.

— Айда к судье! – крикнул Осип Фирсу, и мы тронулись.

— Зачем к судье? – удивилась я.

— А как же? Надо все бумаги оформить сразу. Пуще всего я хочу им сказать, что окромя матушкиных земель ничего они не получат, - странно, но совсем без горечи в голосе сказал Осип.

— К нотариусу, может? – уточнила я.

— Нотариусами и зовем судей. В Петербурге уже отделили их работу от суда, а у нас пока по старинке, - посвятил меня барин в тонкости юридической стороны жизни этого благолепного с виду города.

К трем часам карета подкатила к усадьбе. Я молилась, чтобы из дома не вывалил Петр. Надеялась тихонько пройти в дом и ждать представления. Оригиналы документов остались в суде. Барину дали заверенные копии. И я теперь имела права и на документы, и на обращение к судье. Пока там этот закон о крепостных раскочегарят, пока детали все оформят, а я из грязи в князи за пару часов. Так что идея моя оказалась не просто неплоха, а даже удивительно хороша!

Плюсам ко всему у меня теперь было содержание! Целых двадцать рублей в месяц. Это и будет мое наследство от барина. И я прекрасно его понимала, ведь мастерская приносила сущие копейки. А двадцать рублей здесь были большими деньгами. Но он их трогать не велел.

«Когда скончаюсь, тогда и получишь все разом.», - сообщил он на выходе из суда.

— Отец! Ты меня совсем не слышишь? - когда двери в дом перед Осипом открылись, голос Петра вырвался на улицу, словно был до этого заточен в доме. И не открой никто двери, там бы и остался.

— Отчего же? Прекрасно слышу, - бодро ответил мой супруг и шагнул внутрь. Я шла за его спиной.

— Ты без трости? – я могла ошибаться, но заметила в глазах своего свежеобразовавшегося пасынка искорку, похожую на радость.

— Без! Нормально все. Выздоровел, считай. В храме были, - Фирс помогал Осипу раздеваться. Он продолжал беседовать с сыном, пребывая в прекрасном настроении. - Фирс, вели Анне на стол накрывать. Обедать будем!

— Так… обед уж прошел, - взгляд сына начал метаться с отца на меня. Я отвела глаза и прошла мимо гостиной в свое крыло.

— А ты чего вернулась? Говорю же, комнату доктор займет. Я за ним мужика из деревни отправил, - Петр, видимо, ждал от отца поддержки. Но не найдя, решил, что справится сам. – Надя-а, кому сказал? Стой! Тебе документы отдали? Иди восвояси! – он указал мне на черный выход.

— Как барин прикажет, так и пойду, - ответила и вошла в свою комнату. Не заперев до конца двери, я упала на кровать.

— Не мешай, Петруша, ни мне, ни ей. Пока Анна накрывает, я отдохну, а за обедом объявлю вам о хорошей вести, - кратко и серьезно сообщил отец сыну. И я услышала, как дверь в комнату барина открылась и закрылась.

«Все, финита ля комедия, мои дорогие карапузики. Хороводы свои будете теперь водить в других местах. Я и двадцати рублей не пожалею, а приставлю к дому еще человека, окромя Фирса. Будете у меня по одной половице ходить.». С этими мыслями я заснула. Прямо в шубе.

— Гляди-ка, барыня спать прямо в мехах изволит, - голос смеющейся Нюры разбудил меня. Открыв глаза, я увидела обеих своих подруг.

— Ой, заснула. Вы чего тут? – я зыркала то на одну, то на другую.

— Барин велел звать. Неужто теперича придется приглашать к столу? – по голосу Нюры я понимала, что это просто шутки, и ни капли не обижалась. Чувство юмора у нее было что надо, и меня радовало это. Потому что, в отличие от нее, Глафира была «деревянной».

— У меня теперь только один выбор появился: хочу – реву, хочу – нет, - засмеявшись в ответ, сказала я. Скинула шубу, поправила платье, а потом и волосы. Выглядела я совсем не так, как выглядят новобрачные. И даже не так, как выглядит барыня. — Идем!

— О! Что за честь такая – ждать девку дворовую и к ложке не прикоснуться? Не Пасха еще, отец! – хохотнув, но как-то нервно, Петр уставился на хозяина дома.