Скорость. Назад в СССР 3 (СИ) - Хлебов Адам - Страница 54

Хороший старт почти равен победе.

Именно на старте выигрываются большинство заездов. Ведь ушедший первым получает колоссальное преимущество.

Ему не мешают входить в вираж по наиболее выгодной траектории, он прекрасно видит трассу перед собой и преследователя в зеркале.

Машины могут разгоняться до ста тридцати, ста сорока на прямой. На близкой к этой скорости входят в поворот.

Ледяная пыль, поднятая колесами идущих впереди соперников, застилает обзор, забивает воздушный фильтр.

Мощность движка катастрофически падает именно в тот момент, когда она очень нужна — на выходе из виража.

Когда рой входит в поворот, то гонщик ничего толком не видит.

— И как ездить?

— Ваше дело не дать уйти на старте вперед ненужному нам номеру. Объекту. Вы будете его знать заранее. Перед стартом вам нужно понять, какая у него ситуация с развалом. А дальше вам нужно просто не мешать друг другу. Вы же не собираетесь побеждать. От вас не требуется геройства. Доедете на ощупь.

По правилам гонщики делятся на группы. В каждом заезде судьи начисляют очки в зависимости от финишной позиции. По итогам трех заездов по очкам определяются победители.

Наше дело грамотно не дать вырваться вперед настоящим фаворитам, чтобы победила «темная лошадка», назначенная синдикатом.

Костя рассказывал и объяснял технику столкновений. В арсенале гонщиков, работающих на синдикат, существовало множество ухищрений, позволяющих незаметно «выбить из колеи» неугодных.

Я всей душой ненавидел эту систему. Но был вынужден демонстрировать свою преданность и благонадежность, для выполнения своего плана.

Перед тем как принять предложение Адъютанта, я все же связался с Колобановым из КГБ, который вместе со своим водителем вербовал меня на ее даче и договорился о встрече.

Колобанов прислал на встречу Комиссарова, мы прошлись с ним по набережной Москвы-Реки возле Дома Художника.

Я наотрез отказался становиться сексотом, но пообещал им сдать всю структуру синдиката.

Мое предложение было встречено холодным молчанием, но и в подвалы Лубянки меня никто не поволок и не стал заставлять подписывать бумаги.

По-моему, они не ожидали от меня такого хода и вообще не рассчитывали на то, что я знаю о существовании синдиката.

Или сделали вид, что не знали.

Мы договорились, что я буду писать дневник и раз в месяц передавать информацию.

Главная цель — руководство синдиката.

Пока я не приблизился к выполнению поставленной задачи — узнать, кто возглавляет банду. Но имел неплохие шансы.

Часть информации мне давала Ольга, часть я узнавал, слыша разговоры между моими подельниками, гонщиками и механиками звена, возглавляемого Костей.

Мне хотелось верить, что комитетчики сдержат данное слово и после передачи им информации о полной структуре синдиката, со всеми «паролями и явками», КГБ и Комиссаров отстанет от меня навсегда.

Хотя после убийства на товарной станции, мои планы слегка изменились.

Я выходил на связь единожды, после поездки на «Чайку». Через Марго я передал полный отчет о тренировочном процессе и инструкторе.

Моя совесть была чиста — я был в стане врага, как разведчик во время войны.

У меня никогда не было сомнений насчет синдиката. Эта организация — абсолютное зло.

Сомнения были в причинах смерти Махарадзе, но теперь, после того как я стал свидетелем убийства на товарной станции, я понимал, что они ни перед чем не останавливаются.

Фактически меня хотели сделать участником расправы, повязать кровью. Все пошло не так, как планировалось, но в данном случае это было им на руку.

Я действительно оказался соучастником. У меня был экстренный канал связи с комитетскими и Марго, но воспользоваться им я не мог по следующей причине.

На следующий день после дня рождения Кости Адъютант собрал всех участников вчерашнего убийства и повез в баню на дачу в Подмосковье.

Иннокентий Борисович был сторонником теории, утверждающей, что баня смывает все грехи.

— Поддайте парку! — указывал Адъютант в помещении сауны.

— Да, Борисыч, пар костей не ломит, хорошо же тут, мужики? — прокомментировал один тех, кого вчера оставили убирать труп.

— Отлично! — ответил второй.

Парни заулыбались и закивали головой. Все до одного, кроме меня. Будто и не было вчерашнего дня и никого не отправили на тот свет.

Похоже, что они не в первый раз «смывают грехи». И похоже, что это им сходит с рук.

— Сейчас попаримся, попьем чайку, из бани выйдем заново родившимися, забудем о прошлом и заживем новой жизнью.

Мне настолько претило это лицемерие, когда я к очередной раз посмотрел на его ухмыляющуюся физиономию радушного хозяина, что понял, что убью его и всех остальных.

Эта мысль нисколько не напугала меня. Скорее удивила. Я ощутил холодную уверенность в своей правоте.

Никаких раскольниковских стенаний про Наполеона и старушку регистраторшу, наибесполезнейшую вошь.

Никаких мыслей по поводу своей ничтожности или величия. Убить, чтобы остановить зло.

Адъютант внимательно смотрел на меня. Будто читал мои мысли. Потом внезапно широко улыбнулся мне.

— Расслабься, Александр, — он впервые обратился ко мне на «ты», — В бане генералов нет. Мы тут, скинув портки, одну лямку тянем. Как тебе банька? Только собрали, вагонка финская.

Он обвел взором дощатые стены. Было видно, что новенькая парилка радовала глаз.

— Да, Инокентий Борисович, парилка что надо, — тут же похвалил один из присутствующих гонщиков, желая польстить хозяину дачи, — пивка бы.

Я же молчал, не желал участвовать в этом тщеславном балагане.

— Нет, пиво в бае противопоказано. Когда пиво попадает в кровь человеку бане, то сначала капилляры расширяются, а потом резко сужаются. Давление начинает фигачить вверх.

— Так как тебе пар, Александр? — повторил вопрос Адъютант.

— Душновато с непривычки как-то, — я ответил, снимая с надбровных дуг капельки воды, смешанные с потом.

— Ты в первый раз?

Я кивнул в ответ.

— Тогда, если чувствуешь, что кружится голова, то лучше выйти. А то так люди в обмороки падают с травмами, хорошо, если не об топку башкой.

— Пожалуй, я лучше выйду.

— Пойди подыши воздухом.

Я вышел в предбанник — никого. Решение созрело моментально.

Машины стояли на площадке рядом с баней, а недалеко от входа я видел армейскую канистру.

Я быстро нашел ее, но она оказалась пуста. Наверняка в багажнике одной из машин есть шланг. Я нашел его в первом попавшемся. Я на секунду задумался, выбирая авто, из которого буду сливать бензин. Но так и не успел решить.

За спиной я услышал характерный металлический щелчок. А затем что-то прохладное уперлось мне в затылок.

— Аккуратно положи канистру на место. Ты что удумал?

Со стороны мои намерения читались однозначно. Было сложно трактовать их иначе, чем попытка слить бензин для поджога.

Я медленно положил канистру. Поднял и развел руки в стороны. Хотел развернуться, чтобы посмотреть, кто меня подловил, но голос телохранителя Адъютанта предостерег меня:

— Не дергайся, пристрелю ненароком, мне твои мозги с бани шефа отмывать неохота. Пошел внутрь!

Он подтолкнул стволом меня в затылок. Я не знал, насколько его намерения серьезны, но решил не лезть на рожон и двинулся обратно в баню.

Бокс против пистолета спасает только в кино про Бельмондо.

Я опустил руки, и мы зашли с ним в предбанник, где уже собрались члены банды во главе с Адъютантом.

— Принимайте, Иннокентий Борисович, похоже, снова крысу поймал. Вот что удумал, — телохранитель поднял и всем показал канистру, которую он держал в руке. Это я у него отобрал.

Адъютант внимательно посмотрел на меня, потом переел взгляд на телохранителя, который продолжил свой рассказ:

— Смотрю, выскочил на улицу из парилки, и давай шарится по двору! Канистру схватил, шланг. А бензин откачать я ему не дал. Тепленьким взял.

— Это правда? Ты хотел нас сжечь живьем? — очень спокойно спросил «шеф».