Скорость. Назад в СССР 3 (СИ) - Хлебов Адам - Страница 43

— Порядок есть порядок. Отвечайте на поставленный вопрос.

Рыбаков был раздражён моим замечанием.

Я назвал себя, потом год и место рождения. Адрес по прописке. Образование, род занятий.

— Что вы делали весь день вчера? Опишите день с утра до вечера.

Врать ему про машину не стоило, но всей правды говорить не стоит.

— Вчера с самого утра я приехал на работу на автобазу и занимался своими прямыми обязанностями.

— В чем они заключаются?

— Ну вообще в ремонте и обслуживании автомобилей.

— Дальше. Какие автомобили вы обслуживали.

— Я автогонщик, член команды автобазы Академии Наук СССР. Нам выделили списанную Волгу для участия в соревнованиях. Машину нужно подготовить, я занимался установкой каркаса безопасности.

— А другие автомобили были? Вои вы только одной Волгой занимались?

— Да, была еще одна машина.

— Какая?

— ВАЗ 2106.

— Она тоже вашей команде принадлежит?

— Товарищ старший сержант, в мире автогонок принято помогать друг другу. В одной команде есть, допустим, хороший спец по ходовке, в другой моторист, в третьей электрик.

Двое других милиционеров, сидящих за другими столами, отложили свою работу и заинтересованно посмотрели в нашу сторону, а я тем временем продолжил.

— Гонщики — это обычные советские люди. В жизни за пределами трека не делимся на своих и чужих, помогаем Дург другу. Мы только на соревнованиях соперники, понимаете?

— Вы мне зубы не заговаривайте, чья машина?

— Машина не наша.

— Если не ваша, что тогда она у вас делала?

— Я и пытаюсь объяснить. Мы помогали коллегам подготовить машину.

— Ну то есть ремонтировали?

— Не совсем.

— То есть так это не совсем. Двигатель готовили?

— Можно и так сказать.

— Что значит и «так сказать»? Движок снимали?

— Да

— Для чего?

— Ну чтобы сделать так, чтобы машина ездила быстрее.

— Значит, до того, как снимать она ехала медленнее?

— Да

— Потом быстрее?

— Да

— Значит, вы ее отремонтировали, так? Вы знаете, что оказание ремонтных услуг гражданами в нашей запрещено. То вам не Соединенные Штаты Америки.

— Нет. Не так, товарищ старший сержант, — каналья не пойму, он это специально или действительно тупой, — мы форсировали двигатель, то есть увеличивали его мощность.

— Нужно запросить в ГАИ законно ли это.

— На спортивных машинах законно. Можете обратиться в федерацию автоспорта или в ДОСААФ.

— Кому принадлежит ВАЗ 2106.

— Я, если честно, не знаю.

— То есть как не знаете, гражданин, Каменев?

— Надо спросить у того, кто привозил к нам эту машину.

— А кто привозил?

Глупо скрывать что-то про Гарика.

— Его зовут Гарик Щербаков. Отчества не знаю

— Гарик или Игорь?

— Я не настолько хорошо с ним знаком.

— Из какой он команды?

— Точно не помню, по-моему, из московского ДОСААФ, но могу ошибаться.

Дальше мильтон подробно расспрашивал про то, когда и как к нам пришла машина. Про запчасти. Я ответил, что все запчасти относятся к Гарику.

Потом он стал расспрашивать про Глеба. Из содержания вопросов Рыбина стало понятно, что именно Глеб рассказал ментам про наш бокс и работу над Шестеркой.

Видимо, они успели его допросить до того, как поместили в реанимацию.

Это хорошо, значит, его состояние не такое уж и тяжелое. Каверзных вопросов про Щербакова он почти не задал.

Единственный вопрос, который поставил меня в затруднительное положение, был про оплату услуг за наши работы.

Я не знал, что рассказал милиции Глеб. Но даже если он сболтнул лишнего, то это всегда можно было бы списать на последствия аварии и сотрясения мозга.

Что же касается Гарика, то я надеялся, что у него хватит мозгов молчать про оплату. Ведь он не мог не понимать, что подведет под монастырь, если заикнется о денежных отношениях.

— Мне ничего про оплату за услуги неизвестно. Мы помогали с машиной по дружбе.

— Прекрасно, а как вы познакомились с Щербаковым?

Понимаю, куда ты клонишь, товарищ милиционер. Расставляешь сети, в которую потом будешь ловить явные несостыковки, ложь и неприятные детали.

— На тренировке на Дмитровском полигоне выезжаем туда время от времени. Это было примерно месяц-полтора назад. Там он дал мне и Глебу проехаться на его машине. Мы как бы посоревновались немного. Это обычное дело, можете поверить, там было много народа.

Рассказал, как мы ездили по одному кругу, и как Глеб в итоге оказался первым.

Рыбин задавал одни и тезе вопрос раза по три или четыре и каждый раз под новым неожиданным углом.

— Скажите, а сколько может стоить услуга по форсированию двигателя на обычной государственной станции техобслуживания? Сильно дороже, чем в гаражном кооперативе у соседа?

— Так, на СТО никто не будет заниматься форсированием двигателя, в гараже тоже. Там специальные знания нужны.

— Напомните, сколько вашему гаражу платят за ваш опыт в форсировании гоночного двигателя, я не записал.

— Простите, товарищ старший сержант, а я и не говорил, сколько нам платили.

— Скрываете нетрудовые доходы⁈ — он стукнул кулаком по столу так, что папки с документами подпрыгнули.

— Мне нечего скрывать, у меня нет нетрудовых доходов. Нам платят только зарплату. Никто не оплачивал деньгами нашу помощь

— Хорошо, тогда, чем оплачивали? Водкой, борзыми щенками, дефицитом?

— Я же говорю ничем, нам только выплачивают зарплату на автопредприятии и все.

Но милиционер не унимался. Такое ощущение, что он чувствовал себя Жегловым из «Эры милосердия» Вайнеров.

— Были ли у вас конфликты с Щербаковым на почве денег? У Щербакова есть денежный или какой-нибудь иной долг перед вами, гражданин Каменев?

— Нет, долгов ни у него передо мной, ни у меня перед ним нет.

— Как вы объясните, что ваш коллега Глеб, двигаясь на транспортном средстве вместе с Щербаковым, совершили ДТП, на якобы исправном автомобиле?

Он сделал паузу, зажег сигарету и, туша спичку движением из стороны в сторону, выпустил облако табачного дыма в мою сторону, почти в лицо.

Тем самым он показывал, что он не уважает меня, не верит мне. И все мои рассказы про машины и гонки его не впечатляют.

Наш допрос — это театр двух актеров, где каждый играет свою роль.

Милиционер играет жёсткого циника, который уверен, что порвет меня как тузик грелку, сломит психологически.

Я же играю роль открытого парня, которому нечего скрывать. Я не знаю, как много он про меня собрал информации. Но это не важно.

Сейчас он желает меня выбить из колеи, выпустив дым в мою сторону. Заставить нервничать. Он знает, что мои ровесники вспыльчивы и легко возбудимы.

Своим действием он пытается унизить и сыграть на этом.

Не получится, товарищ старший сержант. Я давно знаю, что человек не может быть унижен до тех пор, пока сам так не посчитает.

Спокойно смотрю ему в глаза. Некультурно ты себя ведешь, мил человек. По-свински. Нашел жертву? Да хрен там.

Решаю, что Рыбаков больше не заслуживает дружеского расположения. Ди и чего я жду от него, что он восхитится молодым дарованием, выигравшим свою первую и пока единственную гонку у мастеров спорта?

Ему плевать на это.

Допрос продолжается, старший сержант Рыбаков старается меня расколоть и так и этак.

Отвечаю, не торопясь, взвешенно обдумывая каждое слово.

Генеральная линия его атаки заключается в том, чтобы вынудить меня признаться в том, что «мы» взяли деньги, а сами произвели некачественный ремонт автомобиля.

В результате чего автомобиль попал в ДТП. Рыбаков клонит к тому, что у меня есть веские причины, и я преднамеренно создал ситуацию, приведшую к аварии.

Странно, что он вообще ничего не говорит о роли Славы. Как будто его и не было. Про Трубецкого тоже ни слова. Как будто стоит задача расколоть именно меня.

Я сам ни разу не сослался на моего коллегу. Зачем ввергать его в эти адские пучины?