Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Четвертая (СИ) - Хренов Алексей - Страница 5

* * *

Через пятнадцать минут, дав широкий круг, Лёха снова стал сближаться с составом, на этот раз уже догоняя его.

Впереди уверенно дымил паровоз, выбрасывая в небо густые клубы дыма. Видно, уголь был сомнительного качества — за поездом тянулся плотный, чёрный след, будто гигантская змея в бескрайнем испанском небе.

За локомотивом тянулась длинная цепь товарных вагонов. Лёха начал их считать и сбился на втором десятке.

«Фиг с ними, штук двадцать пять — тридцать…» — решил он

Пассажирских среди них не наблюдалось, но стоило Лёхе внимательнее всмотреться, как его взгляд зацепился за нечто куда более неприятное.

Открытая платформа, обложенная мешками с песком, прицепленная сразу перед паровозом.

А на ней — похоже станковый пулемёт.

Какой именно, пока разобрать было сложно, паровоз закрывал её часть, но суть от этого оставалась неизменной.

— Да уж… — тихо выдохнул Лёха, сжимая штурвал.

И самое мерзкое во всей этой картине было даже не это.

Такая же платформа с мешками и пулемётным расчётом была ясно видна и в самом хвосте состава…

И если там стояло что то типа «Максима», а франкисты решат повеселиться, их с Ильёй и игрушечный аэроплан ссадят их с неба буквально за пару очередей.

Лёха сбросил газ, давая машине плавно опуститься, мягко подкрадываясь к поезду. Теперь он шёл метрах в ста слева от полотна, держа высоту в двести метров, стараясь не делать резких движений.

Лёха крепче сжал штурвал, прищурился, прикидывая, сколько у него есть времени, пока поезд не уйдёт в туннель.

С платформы в хвосте состава им уже махали тряпкой — похоже, приняли за своих. Франкисты, конечно, были не самыми доверчивыми лопухами, но кто станет подозревать немецкий самолёт с их же опознавательными знаками?

Лёха ещё чуть убрал газ, позволив самолёту мягко оседать, будто лениво наблюдая за поездом. Дорога внизу крутилась, уходя в петлю, подводя состав к тёмному провалу туннеля, спрятанному между складками холмов.

Лёха нахмурился, оценивая расстояние. Поезд шёл ровно, уверенно, как огромная гусеница, вползающая в своё логово. Вроде бы никто не кидался к пулемёту, не разворачивал в их сторону. Поравнявшись с крайней платформой, он начал обгонять состав.

Рассчитывать скорость? Да какой там к хренам расчёт!

Всё было в ощущениях. В потоке. В том, как идёт машина, как движется воздух, как складывается картинка в голове.

— Илья! Сядь повыше и лениво маши лапой этим придуркам! Как я заору — падай и лупи очередями в паровоз! — крикнул он, кидая короткий взгляд на Илью.

— Извозчик! За кобылой смотри! Ты мне прицел в последний момент не сбей главное! — буркнул в ответ Старинов, проверяя оружие. Но важно расселся над пулемётом и стал вальяжно помахивать лапой в ответ.

Лёха усмехнулся, и, набрав в лёгкие воздуха, плавно повёл машину вниз, сближаясь с паровозом.

Отступать было некуда.

До туннеля оставалось сто пятьдесят метров. Лёха уже поравнялся с паровозом и медленно его обгонял. Пара человек из расчета пулемета передней платформы сидели на краю и махали ему руками, что то крича. Третий же не встал из-запулемёта, хотя и не наводил на него ствол. Лёха помахал рукой в ответ экипажу придурков на передней платформе…

Секунда. Две. Три.

— Давай!!! — что есть мочи заорал иновременный попаданец.

Сзади послышалось грузное падения тела, словно мешка с картошкой, и гулко загрохотал пулемёт.

Но буквально на секунду, потом что то звякнуло и очередь оборвалась…

Поезд мчался в туннель… Изумлённые испанцы грозили и орали в их адрес что то явно не печатное.

— Бл***!!! — орал Илья, лязгая чем то в пулемёте…

Глава 3

Это все потому что у кого-то слишком узкие двери!

Вторая половина июня 1937 года. Небо над железнодорожным туннелем в окрестностях города Авила.

— Бл***!!! — заорал сзади Илья, лязгая чем то в пулемёте… — Сука! Патрон перекосило!

Лёха только рыкнул в ответ, не отрываясь от управления. Он добавил газ, потянул штурвал на себя, плавно убирая механизацию. «Шторьх» послушно рванул вверх, перебирая лопастями воздух, подскакивая на турбулентности, оставленной паровозом.

Внизу поезд без единой заминки влетел в тёмное жерло туннеля, как в пасть ненасытного зверя, утаскивая за собой вереницу вагонов. Лёха, пересекая вершину холма, завалил машину в левый вираж, скользя по краю склона.

Вот и всё. Окно возможностей закрылось.

Он прикусил губу. Всё пошло не по плану. Через анальное отверстие! Теперь вряд ли их так просто подпустят снова. В лучшем случае отгонят очередью рядом. В худшем, что более вероятно, начнут стрелять на поражение без лишних разговоров.

А попасть под пулемётный огонь, сидя в крошечной, медленной и совершенно не защищённой машине — это гарантированное превращение в швейцарский сыр.

Лёха судорожно вспоминал в голове карту местности.

После первого туннеля железная дорога делала огромную петлю — изгибалась сначала влево, потом вправо, петляла по рельефу, а потом, километров через пять, снова ныряла в пологий холм, скрываясь во втором туннеле, метров на пятьсот. Холмы были пологими и спрятаться там было абсолютно негде.

Он прикинул, сколько времени у них есть.

Паровоз на таких поворотах не мог идти быстрее двадцати пяти — тридцати километров в час. Значит, у них было около десяти минут, прежде чем поезд доберётся до второго туннеля.

Лёха обернулся и искоса глянул на Старинова.

Тот тяжело дышал, морщась, в ажиотаже возился с пулемётом, проверяя патронник.

Очередь, что он дал, была очень короткая. Пять, может быть, шесть патронов. Критического удара по паровозу не вышло. Если только случайность не сыграла на их стороне и какая-нибудь шальная пуля не задела жизненно важный узел…

— Посмотрим, как паровоз себя поведёт после туннеля, — пробормотал Лёха, наклоняя голову, глядя вниз.

Если машинист поймёт, что на него было нападение, он мог попытаться ускориться, но не на много, профиль пути не даст, да и смысл. А мог наоборот, остановить поезд и поднять тревогу.

«Но это вряд ли», — усмехнулся неудавшийся диверсант. — А вот задняя платформа, скорей всего, ничего не видела. И вряд ли что то слышала в таком грохоте…

А значит…

— И передать что-то в хвост — это надо по крышам бежать, — ухмыльнулся он, уже прикидывая новый манёвр.

А это шанс!

Вторая половина июня 1937 года. Палаточный городок немецкой эскадрильи, аэродром в окрестностях города Авила.

Капитан Кнюппель успокоился. Вернее, перегорел. Первая ярость, вызванная наглым поведением испанского коменданта, схлынула, но осадок остался. Просто так оставлять оскорбление он не собирался.

Когда поступил приказ выслать самолёты на патрулирование и поиск республиканских диверсантов, он, разумеется, не стал спорить. Годы службы научили его, что с начальством в армии не спорят. По крайней мере, не в открытую.

— Яволь! — бодро ответил он в трубку на приказ выделить самолёты, после чего добавил про себя, — А не пошли бы все в сраку, господа штабные офицеры! Только штаны просиживать да рапорты составлять умеете.

Приказ — это ещё не значит, что его нужно выполнять так, как хотят наверху.

Главное — исполнить его так, чтобы придраться было невозможно. А что волосы на заднице встали дыбом у испанских камарадов, ну так кто же в этом виноват!

Кнюппель мгновенно отрапортовал о принятии к исполнению. Бумага ушла в канцелярию, и формально он подготовился и закрыл собственный тыл. Но теперь оставалось самое интересное — как именно он его выполнит.

Он вызвал начальника штаба эскадрильи.

— Фридрих, выделите один Heinkel 51, — сухо приказал он, сложив руки за спиной. — Пусть пройдёт от Авилы вдоль железной дороги до границы района и обратно.

Лицо капитана оставалось невозмутимым, но внутри он ухмылялся.