Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Четвертая (СИ) - Хренов Алексей - Страница 20

— Держись, сейчас тебя уложим! — крикнул он, отставляя полную канистру.

Совместными усилиями, ворчащего, кряхтящего и протестующего Илью затолкали в кабину самолёта.

Голова плохо соображала, но Лёха прикинул:

— Сколько у нас вышло? Четыре по двадцать… Литров семьдесят — восемьдесят точно залили. А бак тогда сколько на самом деле?.. Да и хрен с ним. Километров на сто пятьдесят должно хватить, а больше и не надо. Это если чопики удержатся…

И вот, стоя у самолёта, окутанный резким запахом топлива, с руками в бензиновых потёках, он поднял голову и замер. Из-за поворота показался грузовик…

Глава 10

Поздно пить «Боржоми»

Вторая половина июня 1937 года. Где то около дороги от железнодорожной станции города Авила до аэродрома.

Время будто замедлилось.

Лёха замер как вкопанный, его взгляд застыл на дороге, откуда неспешно, будто насмехаясь над впавшим в ступор человеком, начал выползать капот грузовика. Мозг ещё не включился, но тело уже просилось куда бежать.

Секунда, другая.

Кабина с водителем и ещё каким то хмырём внутри показалась полностью. За ней полез в кадр тентованный кузов. Вот они, значит, и есть — незваные гости. И тут Лёху будто ударило током.

Он рывком сорвался с места, закинул вторую канистру в кабину, даже не особо целясь, и зарычал Илье:

— Пулемёт! Готовься! Взлетаем!

Одновременно с этим его руки уже ловили тумблеры в кабине.

Он щёлкнул магнето, затем дважды качнул ручной топливный насос, загоняя бензин в карбюратор. Ещё мгновение — и он уже вылетел наружу. Теперь самое главное — завести двигатель.

Лёха перехватил винт, ощутил его приятное тепло и тяжесть, глубоко вдохнул.

— Давай, Чебурашка, заводись!

Он прокрутил винт, поймал момент перед ВМТ, пристроился поудобнее и дёрнул винт со всей силы.

Рывок.

Лопасть сорвалась с места, проворачившись вниз, двигатель кашлянул, захрипел, но тут же схватил с пол-оборота и заурчал ровным, уверенным басом. Ровный гул мотора разорвал тишину.

— Красавец! Просто красавец! — крикнул на бегу наш герой.

Не теряя ни мгновения, воняющий бензином пилот «Чебурашки» обогнул вращающийся винт и в два прыжка влетел обратно в кабину. Запах бензина просто валил с ног. Щипало глаза, било в нос, будто они сидят внутри бензобаке, а не в кабине. Любой современный пожарник сразу выписал бы штраф всей своей жизни, ощутив такой аромат. Санэпедстанция тоже бы не осталась в стороне.

Он убрал тормоза, аккуратно добавил газу, максимально выпустив предкрылки. Самолёт дёрнулся вперёд, сначала лениво, потом с каждым мгновением ускоряясь. Поле под колёсами было неровным, кочки били в стойки шасси, каждая неровность встряхивала машину. В кабине всё дребезжало, болталось, в воздухе закружились мелкие частицы пыли.

Их трясло так, будто самолёт решил отыграться за все удары, которые получил за последние несколько дней.

— Лёша! Твою мать! — раскорячившись орал сзади Илья, вцепившись в пулемёт.

Мотор ревел, самолёт набирал скорость, вибрация становилась всё сильнее. Крылья начали подхватывать машину, ещё чуть-чуть, ещё мгновение — и они взлетят. И тут в левом шасси что-то хрустнуло так, что Лёха буквально задницей почувствовал этот звук. Он плавно потянул ручку управления на себя, заставляя самолёт оторваться от земли, несмотря на все протесты потрёпанной машины.

Мотор ревел, винт размылся в прозрачный круг, самолёт сначала едва заметно подпрыгнул, потом ещё раз, и, наконец, плавно оторвался от неровной поверхности поля. Лёха почувствовал мгновение невесомости, когда шасси больше не били по кочкам, а крылья окончательно приняли на себя тяжесть машины. Земля начала уходить вниз, сначала медленно, потом всё быстрее.

Внизу кусты мелькнули размытыми зелёными полосами, опасно близко. Лёха инстинктивно втянул голову в плечи, уже понимая, что если сейчас заденет… но не задел, не зацепил — ещё несколько сантиметров, и можно было бы прощаться Самолёт качнуло, он ещё не хотел полностью подчиняться, еле слышный свист в потоке воздуха подсказывал, что машина нестабильна. Вцепившись в управление, он осторожно ловил баланс. Короткие движения педалей, чуть ослабить натяжение штурвала — и вот, теперь уже можно было более уверенно взять курс,

Перед тем, как смотреть вперёд, он ещё раз скосил взгляд вниз.

Там, на дороге, грузовик уже остановился, а из него один за другим начали выскакивать солдаты.

Кое-кто размахивал руками, другие замешкались, оглядываясь вверх, но их реакция больше напоминала растерянность, чем реальную попытку что-то сделать.

Лёха ухмыльнулся про себя.

— Поздно, пить «Боржоми», парни, когда почки отвалились!

Теперь догнать их можно было только пулями.

Вторая половина июня 1937 года. Небо между аэродромом Сото и Авилой.

Хейно Капутнахер вёл свой пятьдесят первый «Хейнкель» уверенно и с ленивым самодовольством. Он любил патрулирование — это были полёты без спешки, с ощущением контроля. Можно пролететь над линией фронта, почувствовать себя хозяином неба, поиграть мышцами, а если повезёт — загнать кого-нибудь в землю.

В прошлый раз он конечно совершил подвиг, пикируя на этот состав. И ему выпала награда. И непростая, а высокая. Конечно, не без помощи дяди — старого хитрожопого интригана, который при всей своей полезности вызывал у него смешанные чувства.

«Надо будет подогнать ему коньяка», — подумал Хейно, щурясь на горизонт. Оставалось решить, сделать это из уважения или чтобы он быстрее сдох от пьянства.

Патрулирование шло по плану. Он проделал почти весь путь до гор, обозначивших дальний край маршрута, развернулся и лёг на обратный курс.

И вот тут заметил точку. Она шла встречным курсом, далеко, слева.

Хейно добавил газу, закладывая плавный вираж. В голове зудело предвкушение. Может, это будет скучная проверка, а может — быстрый бой, где он снова покажет своё мастерство.

Точка приближалась. И превращалась в… Что за чёрт? Перед ним был какой-то нелепый самолётик. Маленький, медленный, корявый. Пузатый фюзеляж, длинные ножки шасси, крылья, будто пьяный инженер пытался их слепить из разных моделей.

Хейно Капутнахер продолжал сближаться с неизвестным самолётом, пристально вглядываясь в его очертания. Чем ближе он становился, тем больше в нём было чего-то неправильного, несуразного. Это был явно не боевой истребитель, не бомбардировщик, да даже на обычный связной самолёт он походил с большой натяжкой. Узкое, вытянутое тело, большая стеклянная кабина, высокие шасси, какие-то слишком большие для такого крошечного фюзеляжа крылья.

Но самое главное — цвета.

Хейно нахмурился.

На боках самолёта были нанесены те же самые круги, что и на его машине. Бело-черные буквы «Х» на крыльях и хвосте говорили однозначно — этот самолёт принадлежал националистам. Таким же, как и он сам.

И вот тут что-то внутри ёкнуло. А что он делает в этом секторе? Эта машина шла прямиком в сторону гор, за которыми начиналась территория республиканцев. Никаких сообщений о союзных самолётах, работающих в этом районе, не поступало.

Что он забыл на этом направлении?

Эта штука летела не просто мимо — её маршрут выглядел осмысленным, целенаправленным. Пилот явно знал, куда направляется, и у него, без сомнений, была чёткая цель.

Аэродром в Авиле остался далеко позади, а впереди…

Мадрид. Столица, всё ещё удерживаемая республиканцами, город, за который шли бои с первого дня войны. И если этот самолёт направлялся именно туда… Хейно почувствовал, как пальцы сами ложатся на гашетку.

Другой бы он уже давно расстрелял. Никаких предупреждений, никаких раздумий — один залп, и пусть падает.

Но этот самолёт был окрашен в союзные цвета. Он на миг поколебался. И всё же вспомнил — у генерала был такой же. Это единственная мысль, которая остановила палец от нажатия. Хейно нахмурился ещё сильнее, принимая решение.