Генеральный попаданец 3 (СИ) - Коруд Ал - Страница 36

— Никаких танков и войск на улицах! Не хватало нам еще своего испуга показать! Только для усиления границы и охраны воинских частей. Ну и помощь транспортом.

Неожиданно встрепенулся Полянский:

— А я слышал о неких спецгруппах…

Строго парирую:

— Кто-то должен в лесах ползать? Но это не армия, а спецслужбы.

Суслов тут же отреагировал:

— Ты что-то скрываешь от нас, Леонид Ильич?

— Ничего такого, что шло бы против законности. Генеральная прокуратура недавно начала проверку дел, связанных с военными преступлениями на советской территории. Вот и вспыли делишки тех, кто служил немцам в полиции или зондеркомандах. Для этого готовились специальные группы поиска и задержания. На опыте прошлых лет.

— Не освобождённый ли тобой Судоплатов там командует?

— Не он, но генерал активно помогает советами. Я, знаешь, не привык разбрасываться кадрами.

— Хорошо, — второй человек в партии кивает. Остальные внимательно посматривают в мою сторону. Что еще за секреты я скрываю?

Подгорный все равно не унимается:

— Тогда стоит ли говорить в открытую о провокациях западных спецслужб без доказательства? Это очень серьезно, Леонид Ильич.

Обвинение кинуто в лицо и это серьезно. Подгорный считает, что имеет достаточно власти, чтобы с ним поделились. Все помалкивают, хотя я не ощущаю на заседании враждебности. Тут две трети мои сторонники. Потому в упор разглядываю вопрошающего:

— Николай Викторович, может, все-таки подождем окончания следствия?

Суслов кашляет и замечает:

— Давайте, товарищи, без нервов. Что решим?

— Бунтующие районы на особое положение. Властям внимательно присмотреться к реакции граждан. Поддержать решение рабочих, партийных и комсомольских организаций и осудить националистические выступления в массовом порядке. Пусть те, кто стоит за ними, знают, что советские люди их никогда не поддержат. Найти зачинщиков и тех, кто их покрывает. Рассмотреть внимательно, буквально под микроскопом действия ответственных работников на местах. Почему милиция Ровно вместо пресечения беспорядков озаботилась лишь охраной себя? Кто попустительствовал в участии массовых незаконных сборищ? И почему деятели культуры в такой ответственный момент оказались не на стороне советской власти? Это, кстати, и вас, Василий Павлович касается.

Глава Грузии вздрагивает.

— Товарищ первый секретарь, это были лишь отдельные эксцессы!

— Больно много их для маленькой республики. Не считаете? Разберитесь немедленно!

Грузины не были бы грузинами, если не проявили фронду. Уже на второй день на площадях и около ВУЗов начали собираться люди и выкрикивать лозунги про русское самодержавие. Мол, Москва не дает бедным украинцам жизни. Но закончилось все быстро и вовсе не с помощью грузинской милиции. Неизвестные лица в камуфляжной форме и с оружием в руках шустро запихивали протестующих в закрытые военные грузовики и увозили тех за город. По дурости вышли уже другие. С ними поступили так же. Сейчас с протестантами работает Генеральная прокуратура. Тбилиси гудит, но Мжаванадзе деваться некуда. Придется наводить порядок. Ему уже ненавязчиво намекнули, что если грузины самм не справятся, то в город войдут войска.

— Одобряю, — веско заявил Мазуров. — Нечего народ пугать. Мы справимся и накажем виновных по закону.

Я смотрю на членов Президиума и добавляю:

— И еще. Считаю, что первое лицо в государстве должно сделать заявление. Хватит с нас слухов! Так и скажем прямо: есть проблема, но мы с ней вместе с вами справимся. Советская власть крепко стоит на ногах и никому не даст права нарушать социалистическую законность.

Вот тут все замерли. Дело необычное. Как правило, все решалось кулуарно. Первым очухался Суслов:

— А надо ли, Леонид Ильич? Вражеская пресса тут же использует…

— Уже, Михаил, пользует. Сколько можно играть в обороне? Таким образом войны не выигрываются. А ведется именно она, но информационная.

Удивил меня Демичев. Он, блеснув очками, поддержал:

— Лучше будет объяснить народу.

— Только где?

Решаю за всех.

— По телевидению. Сегодня же. И продублировать мою речь по радио. Телевизионщиков вызвать сюда в Кремль, они сделают все в записи. Но нужен согласованный на Президиуме текст.

Суслов переглянулся с Демичевым:

— Мы напишем, Леонид Ильич!

Поднимаюсь:

— Тогда сделаем перерыв на обед. А после согласуем заявление. Мне нужно в этом вопросе ваше единодушие.

«Ага, записать в сообщники».

Запад от наших стремительных действий малость очушуел. Открытым текстом сам глава коммунистической партии СССР поведал о произошедших националистических бунтах, а также об их причине. Никто не метал громы и молнии, речь была спокойной и уверенной. Я пообещал в скором времени разобраться с бывшими бандеровцами по закону и поблагодарил советских людей за поддержку. Ну и ввернул все-таки фразу о нашей общей истории, Древней Руси и ее потомках: России, Белоруссии и Малороссии. Нигде ни слова про Украину. Некоторые в Президиуме тихо возмутились такой постановкой, но Суслов загадочно промолчал. Видимо, уже перешел на мою точку зрения. А это начало конца ленинской национальной политики.

Реакция советского общества была неоднозначной. Удивление, испуг, решимость. Думающие люди сполна оценили откровенность, циники говорили о трусости партийцев, обыватели о том, будет ли хлеб в магазинах. Но мы усилили меры народного контроля, на улицы вышли дружинники и милиция, армию показательно не вмешивали. И через пару дней в столице все успокоилось. Наоборот, на улицах было удивительно тихо. Хулиганить в такой момент — себе дороже.

Западные дипломаты находились в кольце охраны, но с ними постоянно разговаривали. Да и слетевшиеся в Москву журналисты не обнаружили ничего сверхординарного. Советский Союз жил привычной жизнью, готовился к Октябрьскому пленуму, трудился, отдыхал, жил. Этого я и добивался, и судя по реакции людей, у меня получилось. Иногда лучше быть честным и открытым, так спокойней. Слухи резко убавились, в прессе появились заметки о заводских митингах в поддержку советской власти, репортажи с мест событий.

Если Щербицкий вел в Киеве осторожную политику, мягко повязав зачинщиков выступлений и высылая их из Киева навсегда, то жесткий Кириленко устроил во Львове маски-шоу. Попытавшихся выступить с лозунгами студентов тут же скрутили и отчислили. А затем и вовсе закрыл в столице Галичины старинный университет, известный разносчик бациллы западенского национализма. Шаг был неожиданным, но мы его поддержали. На его месте откроется физмат. Инженеры нам нужнее. Напуганная приезжим сатрапом местная верхушка благоразумно промолчала. Да и вскоре была здорово прорежена.

Похожее происходило в других областях. Под сурдинку борьбы с итогами волнений националистического толка спецгруппы «Особой комиссии» задерживали бывших активистов ОУН, участников боевок УПА, бывших эсесовцев и полицаев. Всех тех, кого по недомыслию или прямому вредительству отпустил Никита. А партия освобождалась от лиц, плывших с ней по течению в поисках карьеры. Как оказалось, быть коммунистом — это не просто таскать членский билет. Лучше меньше, да лучше!

Я дневал и ночевал в Кремле, держа руку на пульсе событий. Виктория Петровна сильно ругалась, но повлиять на меня никак не могла. Только присылала с охраной свежие сорочки и белье. Ситуация за неделю пришла в норму, мы сняли режим чрезвычайности, отдав работу на откуп спецслужбам. В Кремле вздохнули спокойней. То ли враги поторопились, то ли у них уже нет той поддержки, на которую они надеялись, то ли мы так оперативно среагировали. Но скрытых ячеек ОУН нашлось достаточно, чтобы не перестать тревожиться. Подполье оказалось довольно глубоким и распространённым. Это как мафия на Сицилии. Так что работу я прекращать был не намерен.