Цена жизни. Книга 2 (СИ) - Стоев Андрей - Страница 8

— При обсуждении! — епископ потрясённо посмотрел на меня. — Стало быть, это не пустые слухи! И что на это ответил князь?

— Он полагает, что получить прибыль всё-таки возможно. Однако вопрос прибыли здесь вовсе не главный — подобные планы появились как ответ на совершенно недвусмысленные приготовления императора. Ведь ещё Александр Македонский сказал, что лучшая защита — это нападение, а уж он-то знал толк в нападениях.

Фон Херварт молчал, с мрачным видом что-то прикидывая.

— Мне кажется, ваше преосвященство, — продолжал я, — этот вопрос лучше решать совместно с императором. Именно он может развеять опасения князя Яромира, и именно он обязан защитить Ливонию в случае нападения.

— Да-да, развеет он опасения, — проворчал фон Херварт. — И на всякий случай советую вам помнить, барон, что заступничество императора обычно обходится очень дорого.

«Вряд ли дороже, чем заступничество церкви», — мог бы сказать я, но, разумеется, промолчал.

— Церковь помогла ему взойти на трон, но непохоже, чтобы он чувствовал какую-то благодарность, — осуждающим тоном заметил епископ. — Впрочем, это неподходящее время и место для обсуждения императора. Скажу вам прямо: мы предпочли бы как-то решить этот вопрос без участия Дитриха. Вы можете в этом посодействовать, барон?

— Хм, — промычал я, всеми силами изображая глубокое раздумье. — Без ложной скромности могу сказать, что князь Яромир порой прислушивается к моему мнению, и, возможно, я смог бы найти подходящие аргументы.

— Если бы у вас получилось убедить князя Яромира отказаться от подобных планов, церковь была бы вам весьма благодарна.

Благодарность церкви — понятие довольно абстрактное, которое каждый может понимать по-своему. Во всяком случае, я абсолютно уверен, что мы с церковью понимаем его совершенно по-разному, так что этот вопрос определённо нуждался в уточнении. Поэтому я не стал спешить с проявлениями энтузиазма, а с интересом посмотрел на епископа, и он правильно понял мой взгляд:

— Мы могли бы, например, освободить ваше баронство от выплаты церковной десятины, скажем, на десять лет.

— Доля церкви неприкосновенна, — резко возразил я.

Брови у фон Херварта поползли вверх, и он уставился на меня в изумлении.

— Неуплата церковной пошлины вызовет возмущение у слишком многих, — пояснил я. — А на некоторых — я говорю прежде всего о матери Терезе, — это окажет просто разрушительное воздействие. Когда столь богатое баронство, да ещё и принадлежащее нехристианину, уклоняется от уплаты церковных взносов, это выглядит крайне дурно в глазах общественности.

— Пожалуй, вы правы, барон, — неохотно согласился епископ.

Разумеется, я прав. И мне отчего-то кажется, что сам фон Херварт прекрасно понимал, к какому результату приведёт освобождение от церковных выплат. Вполне возможно, что идея как раз и состояла в том, чтобы впоследствии отобрать у меня эту льготу, мотивируя это общественным возмущением.

— Было бы гораздо разумнее ограничиться мелкими льготами, которые не будут бросаться в глаза, — предложил я. — Например, нас интересует право закупки янтаря в определённом объёме и беспошлинный его вывоз. Я хотел бы получить также право беспрепятственного рыболовства в Чудском озере — сейчас наши суда туда просто не пускают. И, наконец, мне нужен иммунитет от заградительных пошлин, установленных указом архиепископа Рижского от восемь тысяч сто шестьдесят четвёртого года.

— В принципе, всё это возможно, — после некоторого раздумья сказал епископ. — Хорошо, баронство Раппин получит эти права на десять лет.

А ведь кое-что из запрошенного в компетенцию епископа Дерптского совершенно не входит. В частности, торговля янтарём полностью контролируется архиепископом Рижским. Но при этом епископ без раздумий раздаёт обещания за монсеньора, и это наводит на разные мысли. Например, о том, что разговор со мной планировался, и архиепископ выдал фон Херварту серьёзные полномочия для торговли. Похоже, попы здорово всполошились от перспективы войны на ливонских землях.

— Я предпочёл бы немного расширить эту договорённость, ваше преосвященство, — вкрадчиво сказал я. — Например, пусть эти права будут даны на тридцать лет с возможностью продления, а взамен я готов выплачивать церкви двенадцать процентов вместо обычной десятины.

— Четырнадцать, — фон Херварт заинтересованно посмотрел на меня.

— Тринадцать, и мы договорились, — отрезал я.

— Вы умеете убеждать, барон, — с удовлетворением заметил он.

— Лучше всего будет сделать это непубличным указом архиепископа Рижского, — предложил я, и епископ согласно кивнул. — И ещё в дополнение к подписи монсеньора я хотел бы получить и ваше письменное согласие.

— То есть от человека уходящего папы, и от человека будущего папы? — понимающе усмехнулся фон Херварт. — А вы предусмотрительны, барон.

— Мне также кажется, ваше преосвященство, что настало время поговорить и о более глобальных вещах. Не пора ли начать понемногу приводить к норме отношения Ливонии и княжества? Те неприятные события в Пскове случились почти тысячу лет назад. Я понимаю, что сразу убрать всё накопившееся невозможно, но почему бы не начать с малого? Не стоит пока трогать разного рода идеологические ограничения, чтобы не тревожить непримиримых, а вот торговые препоны можно и начинать понемногу убирать. Выгоду от этого все мы получим большую и сразу, а в глаза такие послабления особенно бросаться не будут — разумеется, если снимать ограничения постепенно. Дополнительно замечу, что и князю Яромиру в этом случае гораздо проще будет отказаться от конфронтации.

— Допускаю, что это действительно назрело, — задумчиво сказал епископ. — Разумеется, я не вправе говорить что-то определённое до того, как посоветуюсь с монсеньором.

— Я бы предложил такой вариант, ваше преосвященство: пусть наши специалисты встретятся с вашими — например, у меня, в Раппине, — и наметят несколько вариантов снятия торговых барьеров. С оценкой возможных экономических и политических последствий.

— Неплохое предложение, — кивнул фон Херварт. — Так и сделаем. Но в дополнение мы всё же хотели бы получить от князя Яромира письменное обязательство о ненападении.

— Не вижу препятствий, — улыбнулся ему я.

* * *

Лена кивнула равнодушно взглянувшему на неё охраннику и прошла на территорию. Асфальтированная дорожка вильнула, уходя к Дому собраний, а Лена привычно свернула на тщательно расчищенную тропинку, уводящую влево. Через пять минут ходьбы по тихому зимнему лесу тропинка привела её к особняку Матери — довольно причудливому, но выглядящему в этом заснеженном лесу на удивление гармоничным.

Замка в двери не было, так что стучаться Лена не стала — да особой нужды в этом и не было. Алина её почувствовала уже давно — собственно, в тот самый момент, когда она только подошла к воротам. Даже самое ничтожное событие в поместье не могло произойти незамеченным для Матери рода, а уж посещение поместья чужаком в категорию ничтожных событий никак не попадало.

Алина выглянула из двери гостиной и приветливо ей махнула.

— Лена, здравствуй!

— Привет, Лин, — отозвалась Лена, аккуратно расправляя на вешалке песцовую шубку. — Занята?

— Уже нет, — махнула рукой Алина. — Всё равно день потерян. Ко мне сегодня неожиданно приехал этот ваш кутюрье, полдня меня мучил. А кстати, почему он так быстро приехал?

— Получилось продвинуть тебя вперёд, — объяснила Лена. — Там одна из заказчиц отказалась, вот я и поставила тебя вместо неё.

— А почему отказалась? — с любопытством спросила Алина.

— Не знаю, она не сказала, — пожала плечами Лена. — Скорее всего, не сумела объяснить мужу, что за такое платье это совсем недорого.

— Ну да, ну да, — засмеялась Алина. — Некоторые мужчины настолько тупые, что им невозможно объяснить даже самые элементарные вещи. Знаешь, я всё никак не могу привыкнуть к мысли о том, что ты открыла модный дом. В моей голове это с тобой как-то совсем не вяжется.