Прочь из чёрной дыры - Лукас Ольга - Страница 22

— Это не ерунда, — твёрдо отвечает мама.

И тут отец снова меняет тактику.

Что ж… здесь не ценят его искренности. Он к нам со всей душой, а мы… Больше он унижаться не станет. Мы ещё пожалеем!.. Жизнь всё расставит по местам.

Он вытряхивает из чемодана вещи и начинает собирать его уже по-настоящему. Чемодана мало, поэтому отец достаёт ещё рюкзак и сумку для ноутбука. Собираясь, ходит мимо нас, смотрит сквозь нас. Уходит, не попрощавшись. Хлопает дверью.

Обиделся. На себя пусть обижается. Мог бы сам нам рассказать, что испугался Генриха!

Ну да, я тоже его испугалась. И каждый раз в чёрной дыре я переживаю этот страх заново. Может, отцу было так же страшно? Значит, страх — совсем как чёрная дыра? И хочешь поступить правильно, а вместо этого лезешь на дерево, оставив дочку на съедение собаке? Это и есть «животный страх», о котором он сказал? Когда отключается разум, тобой правят инстинкты.

Допустим. Но дома-то отцу ничего не угрожало. А он продолжал бояться. Только это уже был не животный страх, а вполне человеческий. Отец боялся, что его обвинят, что перестанут уважать, призовут к ответственности. И он решил лгать, чтоб выглядеть хорошим в глазах окружающих.

Теперь понятно, почему он постоянно ко мне придирался: из-за меня он чувствовал себя плохим человеком, вруном и трусом. А если убедить себя в том, что дочь плохая, ужасная, вечно позорит отца, то так ей и надо.

Каждое утро он просыпался и делал выбор: врать про тот случай в лесу мне и всем вокруг. А ведь у него было столько времени на то, чтобы решиться и сказать правду!

Кажется, что это ничего бы уже не изменило, — но нет! Я бы хоть не считала себя главной причиной собственного несчастья. И остальные — бабушка и другие взрослые — перестали бы наконец меня обвинять.

Вместо меня они бы накинулись на отца.

Но если бы так случилось, я бы заслонила его и сказала: «Он не виноват. Он просто испугался! Я тоже испугалась. Нам не повезло, но мы хорошие!»

Однако всё пошло не так. И теперь ничего не поделаешь. Искать виноватого некрасиво, но обманывать ещё хуже. А отец обманывал. Меня, маму, всех вокруг. Так что всё-таки — виноват.

— Не могу представить, что твой дедушка бил их, — со вздохом говорит мама. — Просто в голове не укладывается. Кто угодно, только не он.

— Может, он и тут наврал, — мрачно говорю я.

— Нет, ну это чересчур даже для него! — возражает мама. Но не слишком уверенно.

ГЛАВА 18. СЮРПРИЗ НЕ ИЗ ПРИЯТНЫХ

По школе пронёсся слух, что на Новый год спортивные полубоги едут за город со своими девушками. И у них осталось ещё несколько мест для счастливчиков.

Моё сердце бьётся ровно. Я как будто смотрю кино: да, очень хотелось бы обнять главного героя, прижаться щекой к его куртке. Но это же на экране, не по-настоящему! Он же выдуманный! Пусть не сценаристами, а мной, но какая разница.

Я всё выдумала про Краша. И Ли про Рыжего — тоже. Они совсем не такие, эти старшеклассники со спортивной площадки за школой. Не хуже, чем мы вообразили. Просто — другие.

А как можно любить человека, которого ты совсем не знаешь?

— Вика, ты где будешь отмечать Новый год? Тебя за город берут? — спрашивает Ксюша. Знает, что не берут, — просто поиздеваться решила.

— Я даже не знаю, где буду сегодня ночевать, — отвечаю я с интонациями межзвёздного бродяги.

Ксюша молча отходит. Теперь будет рассказывать всем, что я не ночую дома.

— А правда, переночуй у меня! — шепчет мне на ухо Ли. — Тебе ведь мама разрешит! Ты всё мне расскажешь…

После школы мы с Ли сразу идём к ней. У Ли всё как обычно, но предновогоднее безумие поселилось и в этом доме: её мама заказала десяток разных гирлянд и теперь ходит по комнатам, прикидывая, что и где будет висеть.

За обедом мы с Ли вдвоём сидим за столом в их просторной кухне-гостиной, и я рассказываю ей обо всём. Потом звоню маме и спрашиваю насчёт ночёвки. Она согласна. Ей надо собраться с мыслями и силами. Отец достаёт её через почту и соцсети. Она его банит в одном окне, а он вылезает из следующего. Невозможно это терпеть!

Да, недолго он молча игнорировал нас: вчера, за полночь, прислал маме две смс. Ещё три — сегодня с утра. Мама удалила их, не читая, а потом заблокировала его номер. Тогда он написал мне: «Вика, повлияй на маму. Мне пора возвращаться домой». И отдельным сообщением: «Что люди скажут?»

Я ничего отвечать не стала и маме об этих смс не рассказала. «Повлияй» — словечко из старых фильмов, в которых хорошие парни и девушки влияли на плохого, и он исправлялся. Это на отца надо повлиять! Чтоб он не лазал по деревьям, когда на него и его дочь натравили собаку! А если уж залез — то чтоб сразу в этом признавался!

— Ну что, разрешили тебе? — спрашивает Ли. — Тогда выбирай, где будешь спать: здесь или в комнате прабабушки?

Эльвира сегодня ночует у себя, её диван собран и накрыт индийским вышитым покрывалом.

— Давай у прабабушки, — говорю я.

Мама Ли выходит на кухню и сообщает, что закончила развешивать гирлянды: пусть уже сейчас радуют, что им зря лежать. У неё ничего не пропадает зря. Нас она тут же пристраивает чистить овощи.

После ужина мне звонит дед.

— Рассказывай, что там у вас произошло, — говорит он.

Я так привыкла «не выносить сор из избы», что в первое мгновение прикидываю, как выгородить отца, чтобы дедушка о нём не подумал плохого. Но погодите-ка! Враньё вышло из семейного чата! Убежало, хлопнув дверью!

— Отец обманывал нас всё это время, — говорю я. — А мы его… разоблачили.

— Ах, вот оно что! — дед понимает меня по-своему. — Туда бы и съезжал. А то свалился вчера нам на голову, толком ничего не объясняет, устал, проголодался, все дела. Я с ним сейчас поговорю.

Утром меня будит звонок отца. Пока я соображаю, как очутилась в комнате прабабушки Ли, отец вываливает мне на голову кучу информации.

Он бы ни в коем случае не стал меня тревожить, если бы мама его не заблокировала. Было бы здорово, если бы я сейчас передала ей трубку, он бы сам всё спокойно объяснил, не отвлекая меня от сборов в школу. Ах, мама не может говорить? Не может или не хочет? Что ж.

Он провёл бессонную ночь и понял, как был неправ. Он поживёт у родителей, ведь семья — это самое важное, он всегда это говорил. Он взял на сегодня выходной, чтоб забрать свои вещи и не беспокоить нас до тех пор, пока маме не надоест корчить из себя обиженку. Я должна её предупредить, чтоб его визит не стал для неё неожиданностью и она не кинулась устраивать истерики.

Истерику с хлопаньем дверью в последний раз устраивала точно не мама, но ОК.

Я звоню маме. Она тоже хотела взять выходной. Но раз отец явится за вещами, она лучше поедет на работу. Нет никакого желания видеть этого человека и слышать его оправдания.

И никто не позаботился о том, чтобы выходной сегодня был у меня! Это ведь взрослые расстаются, страдают и выясняют отношения. А мне ещё нет восемнадцати, значит, серьёзных чувств у меня быть не может.

Наверное, будь у нас настоящая, крепкая, дружная семья, я бы тоже потребовала себе выходной, даже десять тысяч выходных, и рыдала не переставая. Но мы и раньше были каждый сам по себе, так что особо ничего не изменилось.

Скрипит старый паркет — наверное, призраку прабабушки не очень-то нравится, что я заняла её комнату, ведь мы с ней не родственники.

Убираю постель, одеваюсь, умываюсь, мы с Ли завтракаем и отправляемся в школу.

— Ну, и где же ты сегодня ночевала? — противным голосом спрашивает Ксюша.

— У меня, — отвечает Ли. — Вопросы?

— Есть, конечно, вопросы, — ухмыляется Ксюша. — Но я лучше промолчу.

В школе надо выключать звук телефона — иначе отберут. На каждой перемене я замечаю, как растёт количество пропущенных звонков. От отца. От деда. От бабушки. С какого-то городского номера — наверное, из квартиры бабушки и дедушки. Разбирайтесь сами, а? Вы всё-таки взрослые люди!