Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза) - Страница 54

— Боитесь?

— Если честно — да. — Марко посмотрел на нее, вглядываясь своими темными глазами в ее глаза. — Но мы с отцом пытались добиться для семьи Сандро особого статуса и пока еще не опустили руки.

— Рада слышать, — сказала Элизабетта, охваченная благодарностью. Она знала, что Марко любит Сандро.

— Идем сюда. — Марко указал на церковь на Виа-ди-Санта-Мария-ин-Космедин. Они пошли по мостовой Кливо-ди-Рокка-Савелла, что бежала вдоль высокой стены, поверхность которой была покрыта темным кирпичом и мраморными осколками разных размеров. Подъем был крутым, потому что Джардино-дельи-Аранчи находился на Авентинском холме, одном из семи сказочных холмов Рима.

Элизабетта держалась за руку Марко, осторожно ступая по мостовой в нарядных туфлях. Рядом с ним она была спокойна и счастлива и лишь дивилась, как легко ей с этим парнем. На возвышенности ветер дул сильнее, донося благоухание горьких апельсинов, которые наполняли ароматом воздух. Прохожих здесь было меньше, а автомобили сюда не пропускали, поэтому шум транспорта раздавался где-то далеко.

Они шагали в уютном молчании и спустя какое-то время добрались до Джардино-дельи-Аранчи — большого парка, полного апельсиновых деревьев и пиний, что образовывали зеленый навес на фоне темного неба. Газовые фонари озаряли приглушенным светом гравийную дорогу, которая шла по всему саду и вела к просторной, выложенной кирпичом террасе — смотровой площадке, где прогуливались лишь несколько парочек.

Элизабетта наслаждалась теплом пальцев Марко, обхватывающих ее руку, гравий дорожки хрустел под ногами. Они вышли на террасу, и перед ними открылась прекрасная панорама ночного Рима, огромного и сверкающего — ничего подобного Элизабетта прежде не видела, даже с балкона в Палаццо Браски. Справа лежал Римский форум и руины, мрамор которых сиял кремово-белым светом, но она устремила взгляд на любимый Трастевере, скромный район, что, точно лоскутное одеяло из красных черепичных крыш и церковных куполов, раскинулся на берегу Тибра, а над ним возвышался благостный, сияющий купол базилики Святого Петра.

— Разве здесь не великолепно? — спросил Марко.

— Очень красиво. — Элизабетта вдохнула полной грудью.

— Я не просто так привел тебя сюда. — Марко обнял ее, и она подняла к нему лицо, решив, что он ее поцелует, но вместо этого он протянул ей кольцо с бриллиантом, сверкнувшим в приглушенном свете.

Потрясенная Элизабетта моргнула. Сердце подскочило прямо к горлу. Такого она не ожидала.

— Элизабетта… я люблю тебя — любил всю жизнь. И с каждым днем моя любовь только крепнет. Я знаю, что со мной ты будешь счастлива. — Марко улыбнулся ей, темные глаза вспыхнули. Все чувства отражались у него на лице. — Я люблю тебя, ценю тебя и дорожу всем, что есть в тебе прекрасного, и всегда дорожил, даже когда мы были детьми. Клянусь до конца своей жизни делать тебя счастливой. Иначе не видать мне счастья. Мне страшно повезет, если ты примешь это кольцо и согласишься выйти за меня.

Ошеломленная Элизабетта выслушала его. Другие пары начали переглядываться, догадавшись, что стали свидетелями предложения руки и сердца. Они ахали, улыбались и взволнованно переговаривались, будто ждали ее ответа, но Элизабетта не знала, что сказать. Она не хотела обидеть Марко или унизить его, хотя он, похоже, и вовсе не замечал посторонних, смотря на нее одну, и во взгляде его, как обычно, светилась преданность.

— Элизабетта, знаю, твоя жизнь нелегка, ты всегда сама по себе, но больше тебе не нужно страдать. У меня есть работа, и я могу тебя обеспечить. Мы создадим семью — ты и я — и выстоим во всех бедах, которые принесет нам война, переживем любые трудные времена.

— А как же твоя семья? — сбивчиво пробормотала Элизабетта. — Ты с ними поговорил?

— Нет, да и не стану. Нет нужды. Родители свыкнутся, а не свыкнутся, так мы уйдем. Поселимся в собственном доме, и если им это придется не по нраву, то это будет их печаль, не наша. — Марко опустился на одно колено и посмотрел на Элизабетту с улыбкой, от которой у нее защемило сердце. — Ты выйдешь за меня замуж?

— Марко, кхм, такого я не ждала. — Элизабетта видела, как он помрачнел, и боялась его ранить. Она по-настоящему любила Марко, но не знала, хочет ли выйти за него замуж, пока нет. Она просто привыкала к тому, что они снова встречаются. Элизабетта пыталась совместить уход за Нонной и работу. Она еще помнила, как мечтала стать редактором в газете или писательницей. Где-то в глубине ее души эти мечты все еще жили, но, выйдя замуж, она не сможет их осуществить.

— Элизабетта. — Марко все еще не отводил от нее взгляда, хотя на лбу у него залегла хмурая складка. — Ты ведь любишь меня, правда?

— Да, просто не знаю, готова ли я к…

— Понимаю. — Вид у него был уязвленный, но в глазах по-прежнему горела любовь. Он поднялся, не выпуская ее рук, и вложил кольцо ей в ладонь. — Понимаю, я застал тебя врасплох. Мы мало виделись. Я слишком много работал и не уделял тебе должного внимания.

— Да, это точно, — поспешно сказала Элизабетта, хотя в груди у нее все еще ныло.

— Держи кольцо у себя, пока не будешь готова. Это лишь вопрос времени.

— Ты уверен? — спросила Элизабетта, но, услышав себя, поняла, что вопрос неправильный. Это она не уверена. Она не знала, решит ли что-то время. И не знала, стоит ли брать кольцо. Но оно уже лежало у нее в руке.

— Когда будешь готова, просто скажи. — И Марко нежно ее поцеловал.

Глава пятьдесят вторая

День выдался солнечный, хоть и холодный; Роза радовалась возвращению на родную землю. Сердце ее забилось, когда она увидела пальмы, выстроившиеся вдоль Тибра, — зрелище, которого в дождливом Лондоне ей так не хватало. Темзе ни за что не сравниться с этой рекой — ярко-зеленой, обласканной солнцем. Роза шагала по набережной Ченчи мимо людей на тротуаре, наслаждаясь музыкальными переливами родной речи и отмечая эмоциональность соотечественников, которые жестикулировали во время разговора. Она не понимала, насколько итальянцы другие, пока не оказалась в Лондоне, и пусть Роза любила Дэвида и ей нравился круг их британских друзей, она была рада вернуться домой, даже в таких обстоятельствах.

Роза улетела из Лондона посольским рейсом, ей повезло приобрести билет до Рима, ведь поездки были ограничены. Дэвид служил в Королевском военно-воздушном флоте, а она следила за новостями о расовых законах на родине, которые систематически отнимали у итальянских евреев гражданство, профессию и собственность. Она поняла, что нужна родителям, хотя те в своих письмах об этом умалчивали.

Оказавшись у гетто, Роза прошла мимо маленькой белой церкви Сан-Грегорио-делла-Дивина-Пиета — древнего храма, знакового для евреев, особенно теперь. В 1500-х годах евреев из гетто каждое воскресенье заставляли ходить сюда на мессу, чтобы обратить в христианство. На фасаде цвета слоновой кости был изображен распятый Иисус, а под ним — библейское изречение, укоряющее евреев: «Всякий день простирал Я руки Мои к народу непокорному, ходившему путем недобрым, по своим помышлениям, — к народу, который постоянно оскорбляет Меня в лицо»[96].

Роза, содрогнувшись, отвела взгляд. Она посмотрела на Темпио Маджоре — Большую синагогу, что стояла прямо напротив, — ее яркая лимонная штукатурка в лучах солнца окрасилась золотом. Разноцветные витражи на квадратном куполе сияли, но Розу восхищала сама незыблемость этого здания. В этом строении она черпала силу.

Роза зашагала дальше по Виа-дель-Портико-д’Оттавия, неухоженный вид гетто ее потряс. Мужчины и женщины продавали бывшую в употреблении обувь, одежду, кастрюли и сковородки с тележек, тачек и лотков. Прежде на этой улице располагались оживленные магазины, но теперь большинство из них было закрыто. Люди перебирали товары, бродили вокруг, разговаривали друг с другом и даже попрошайничали. Все прохожие в старой или требующей починки одежде казались ей потрепанными. Исчезли счастливые, здоровые и шумные семьи, несущие домой полные продуктов сумки, из квартир больше не доносились аппетитные ароматы pollo arrosto — жареной курицы и pesce fritto — жареной рыбы.