Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза) - Страница 51

— Оно великолепно.

— Я так рад, что ты согласилась пойти. Я скучал по тебе. — Марко ослепительно ей улыбнулся, и Элизабетта задумалась: возможно, мать была так же очарована его отцом. Ей стало не по себе: она не хотела походить на мать даже в мелочах, происходящее ее вдруг покоробило. Она рассчитывала, что справится, но теперь засомневалась. Посетители теснились у входа, в нос били запахи сигаретного дыма и тяжелых духов. Элизабетту слегка замутило.

— Будет очень весело, правда? Мой шеф пошел на повышение. — Марко сжал ее руку, взглянул на нее и склонил набок голову. — Что с тобой, Элизабетта?

— Мне так жаль. — Она выпустила руку Марко, развернулась и пошла через толпу в обратном направлении.

— Элизабетта! — Марко поспешил за ней, но она не остановилась. Он догнал ее перед фонтаном и снова взял за руку. — Что стряслось? Куда ты?

— Мне нужно уйти. Я не могу остаться с тобой. Мне и приходить не стоило.

— Почему? Что происходит, cara?

Секрет словно обжигал Элизабетту.

— Ты не все знаешь. Нонна мне кое-что рассказала о моей матери…

— Уже знаю. — Марко осторожно сжал ее руку, нежно посмотрел на нее. — Я знаю о моем отце и их романе.

— Что? Как? — Лицо обожгло жаром. Элизабетте стало неловко, словно ее в чем-то уличили. — Такой позор…

— Пожалуйста, присядь. — Марко, не выпуская ее руки, потянул Элизабетту к бортику фонтана.

— Мне за нее так стыдно!

— И мне тоже. Никогда бы не подумал, что отец на такое способен. Даже разговаривать с ним больше не могу. И все же что бы между ними ни произошло — к нам это не имеет никакого отношения.

— О чем ты? Это же наши родители.

— Именно. Мы — не они.

— Нонна сомневается, что мы сможем быть вместе.

— Ты взрослый человек, Элизабетта. — Марко посмотрел на нее; взор его темных глаз был необычайно уверенным. — Мы с тобой знаем друг друга с самого детства. Клянусь, с тех пор я тебя и люблю. Мы — Марко и Элизабетта. Такие, какие есть, между нами все по-прежнему.

— Не знаю. — Элизабетте хотелось с ним согласиться, но она совсем растерялась. — Как теперь нам встречаться? Что скажут твои родители? Твоя мама? Нонна говорит, у нас ничего не выйдет.

— Ты слишком тревожишься. Мы здесь, ты и я. Это настоящее, а не прошлое. В этом платье ты такая красавица, мы идем на роскошный прием. — Марко медленно ухмыльнулся, в глазах блеснул озорной огонек. — И мы будем танцевать…

— Нам не стоит…

— Смотри! — Марко обхватил ее за талию и поднял в воздух, закружив так, что платье задорно взметнулось; в голове у Элизабетты зашумело, она засмеялась, а он все вращал ее, подбираясь ближе к Палаццо Браски. Роскошную публику, толпившуюся у входа, Элизабетта видела будто сквозь дымку, она прижалась к Марко, обхватив его руками за шею, а когда они оказались у дверей, Марко поставил ее под арку и нежно поцеловал, отметая возражения.

Марко вывел Элизабетту на сияющий паркет и закружил в танце, за которым начался другой танец, а потом еще и еще, она послушно следовала за ним, проплывая мимо стен, украшенных расписными фризами, портретами, бронзовыми бра, что проливали в бальную залу романтический свет. Помещение было огромным, пары танцевали под музыку чудесного оркестра, который играл перед сценой под большим трехцветным полотнищем, натянутым между двумя мраморными колоннами. Сводчатый потолок покрывали фрески, и танцующие останавливались лишь для того, чтобы взять у проходящих мимо официантов фужер с пенящимся spumante — игристым вином.

Элизабетта развеселилась, и к третьему бокалу тревоги ее покинули, хоть она и обратила внимание, что многие из приятелей Марко несколько прохладно с ним обращаются. Элизабетта не понимала, что происходит, и не знала, заметил ли это Марко. Он не отходил от нее ни на шаг и следил, чтобы она хорошо проводила время.

Внезапно по толпе прокатился взволнованный ропот, все оживленно зашумели и повернулись ко входу в залу. Оркестр заиграл Giovinezza, и первыми в помещение вошли чернорубашечники, публика быстро разошлась в стороны, пропуская их.

— Что происходит? — спросила Элизабетта, встав на цыпочки.

— Приехал Дуче! — воскликнул Марко.

Толпа дружно вскинула руки в фашистском приветствии, скандируя: «Дуче! Дуче! Дуче!» Марко подхватил клич, а Элизабетта была ошеломлена тем, что находится в одном помещении с таким могущественным человеком. Она вытянула шею, желая его разглядеть, и с удивлением обнаружила, что Муссолини выглядит точно так же, как на фотографиях, плакатах, марках и монетах. У него были круглые темные глаза, густые брови и крепкий подбородок — воинственный вид, не сочетавшийся с вечерним нарядом — черным фраком с фалдами и блестящим цилиндром. Его притягательность была бесспорна — это заметила даже Элизабетта, которая не была фашисткой.

Толпа, а с нею и Марко, разразилась бурными аплодисментами, Муссолини поднялся по ступенькам на сцену, к трибуне, оглядел скандирующих зрителей, а затем жестом попросил тишины и начал речь:

— Дамы и господа! Приветствую вас! Сегодня мы празднуем повышение в звании комендаторе Буонакорсо, который верно служил нашей славной партии!

Вдруг трехцветное полотнище над сценой открепилось и, развеваясь, начало падать на Муссолини. Публика ахнула, чернорубашечники предупреждающе закричали, Дуче отпрянул в сторону, и полотнище спланировало на трибуну.

Толпа разразилась изумленными возгласами, чернорубашечники ринулись на сцену. Муссолини отошел в сторону, его подчиненные попросили принести лестницу, чтобы снова закрепить полотнище. У трибуны воцарился хаос, все бегали туда-сюда. Подобная накладка могла превратить знаменательное событие в фарс.

— Какой конфуз для Fascio, — пробормотал Марко Элизабетте. — У нас нет такой длинной лестницы, чтобы достать до верха. Подрядчик унес ее с собой.

— Что они будут делать?

— Извини, Элизабетта… Я скоро. — Марко оставил ее, прошел вперед, быстро поговорил с одним из чернорубашечников и поднялся на сцену. Элизабетта с недоумением наблюдала, как публика, заметив его, стала поворачивать вслед Марко головы.

На сцене он торопливо подхватил упавший конец полотнища, подбежал с ним к высокой колонне и — поразительно! — стал взбираться на колонну, словно на мачту, обхватив ее своими сильными руками и ногами.

Элизабетта так и разинула рот. Толпа незамедлительно разразилась бурными аплодисментами и радостными возгласами. Оркестр заиграл бравурный марш, публика захлопала в ритм, глядя, как Марко карабкается по колонне. И вот он добрался до самого верха, где попытался заново закрепить полотнище.

Все в ожидании задрали головы: удастся ли ему справиться. Элизабетту восхищала его смелость. Толпа подбадривала смельчака. В следующее мгновение полотнище оказалось закреплено. Марко подал знак, что у него все получилось, а затем плавно соскользнул вниз по колонне и благополучно приземлился.

Толпа взревела, и Элизабетта вместе с нею. Муссолини лично подошел к Марко, пожал ему руку и о чем-то с ним поговорил, а затем потрепал по плечу. Марко расплылся в широкой, от уха до уха, улыбке. Элизабетта не отводила от него восторженного взгляда: такое — она знала — случается только раз в жизни. Толпа кричала и хлопала ему, а Марко ухмылялся, покидая сцену. Чернорубашечники и его друзья бросились к нему с поздравлениями, и Элизабетта поняла: Марко только что уладил все недоразумения между ними, причем так, как мог сделать только он.

Восторги улеглись, и Муссолини вновь подошел к трибуне, а начал с того, что выразил признательность Марко и назвал его по имени. Марко кивнул, благодаря за оказанную честь, а затем стал пробиваться сквозь толпу, Дуче между тем продолжил свою речь с того места, на котором та прервалась.

Элизабетта не слышала ни слова. Она так гордилась Марко, а тот направлялся к ней, не сводя с нее взгляда. Его останавливали, пожимали руку и хлопали по спине, но Марко по-прежнему смотрел ей прямо в глаза, словно ему не терпелось оказаться рядом.