По прозвищу Святой. Книга первая (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич - Страница 41

— Хайль Гитлер! — ответил Йегер и повесил трубку. После чего подумал, выкурил сигарету и снова снял трубку. Назвал кодовое слово, и телефонистка соединила его со штабом роты капитана Оскара Хубера.

— Капитан Хубер слушает, — раздалось на другом конце провода.

— Хайль Гитлер, Оскар, это Георг.

— Хайль Гитлер, Георг. Слышал, партизаны активизировались? Мой патруль принёс мне листовку сегодня. Впечатляет. А двоих полицаев нашли мёртвыми здесь, в Лугинах. Закололи, как свиней. Как хочешь, Георг, а мне и моим людям всё это не нравится. Как-то неуютно мы начинаем себя чувствовать, если понимаешь, о чём я.

— Понимаю, Оскар. Не отлучайся никуда, минут через сорок подъеду.

— Жду.

Скоро я буду знать эту грёбаную местность наизусть, думал Йегер, глядя в окно «опеля» на убегающие назад поля, тополя вдоль дороги, и сплошные леса, встающие сразу за полями.

Хотя нет, это невозможно. Можно выучить дороги между всеми этими житомирами, коростенями, лугинами, овручами и прочими белокоровичами. Но сразу за дорогами (плохими, узкими и разбитыми) и не столь уж обширными колхозными полями начинаются знаменитые русские леса.

Леса, мать их!

Таких лесов нет больше нигде. Говорят, когда объединённые германские племена наголову разбили три римских легиона, Тевтобурский лес, где произошла битва, напоминал эти. Но с тех пор прошло без малого две тысячи лет, и, если Тевтобурский лес жив до сих пор, хоть и изрядно поредел и уменьшился в размерах, то от остальных обширных европейских лесов осталось одно воспоминание.

А здесь, в России, они практически такие же, как были во все времена — бесконечные, дремучие и непроходимые. Немудрено, что партизанам есть где укрыться и откуда нападать. К тому же все они, по сути, варвары, для которых лесная жизнь привычна. Грубые, неприхотливые, а самое главное, знающие эти леса, как свои пять пальцев. Ещё бы! Они здесь родились и ходят по ним с самого детства. Вот и попробуй их поймай…

Он сам не заметил, как задремал и открыл глаза только тогда, когда «опель» остановился возле уже знакомого двухэтажного штаба роты Оскара Хубера.

— Так что, — осведомился капитан. — Ты понял, наконец, что военное дело должны делать профессионалы?

— Я это знал с самого начала, — буркнул Йегер. — Просто берёг жизни твоих солдат.

— И что в результате? Хорошо, сам жив остался.

— Да, — согласился Йегер. — Вот что, Оскар. У меня прямой приказ от начальства разобраться с партизанами в ближайшие дни. Скажу по секрету, скоро наша шестьдесят вторая дивизия опять отправляется на фронт, и мы должны зачистить все хвосты. Так сказано. Здесь, в нашем тылу партизан быть не должно. Справишься силами своей роты или нужна помощь?

— Сколько у партизан действующих бойцов, есть сведения?

— Человек пятьдесят. Много — шестьдесят.

— Ну, так это ерунда. У меня в роте двести прекрасно обученных солдат, офицеров и унтер-офицеров. Из них больше половины — ветераны. Мы уничтожим этот партизанский сброд. Главное, знать, где они находятся.

— Примерно я догадываюсь, но можно узнать и поточнее.

— Как? Есть проводник?

— Кажется, да.

— Кажется?

— Ну, если допросить как следует… Вот что, можешь выделить прямо сейчас взвод? Надо провести небольшой разведывательный рейд. Только пусть это будет взвод, отделение которого обнаружило сбитый русский истребитель. Заедем по дороге, хочу на него посмотреть.

— Нет проблем. Я даже с тобой отправлюсь, засиделся что-то.

— Тогда пошли.

Через десять минут грузовой Opel Blitz с солдатами в сопровождении бронетранспортёра «Ганомаг» выехал по направлению к Лугинкам.

Как всегда, никто не замечал маленького чёрного жука, неотступно следующего за ними на высоте в сотню метров.

Миновали желтоватый помещичий особняк по левую руку и за двойным рядом елей свернули направо, к речке Жерев. Преодолели брод, остановились.

— Дальше пешком, — сообщил капитан. — Машины по лесу не пройдут.

Они выпрыгнули из кузова бронетранспортёра на землю, поросшую густой короткой травой. Рядом тихо журчала речка. Вода в ней была коричневатого цвета.

Лёсс, подумал Йегер. Хорошо бы искупаться, пока лето не кончилось. Ладно, может быть, позже.

— Ты здесь был? — спросил он у Хубера.

— Один раз, когда мы только прибыли. Рекогносцировку проводил. Фельдфебель Грабовски! — крикнул он.

— Здесь! — подбежал мордатый фельдфебель, придерживая автомат на груди.

— Бери своё отделение и показывай, где вы нашли русский истребитель. Далеко отсюда?

— Никак нет, господин капитан. Километра два, два с половиной.

— Отлично, веди. Остальным выставить охранение и отдыхать, — приказал он.

— Разрешите искупаться, господин капитан? — спросил юный белобрысый лейтенант, командир взвода.

— Разрешаю, — кивнул Хубер. — Но особо не расслабляйтесь, мы не на пикнике.

— Слушаюсь, господин капитан! — рот лейтенанта расплылся в улыбке.

Они углубились в лес. Шли колонной, по едва заметной тропинке, ведомые тем самым солдатом, который нашёл самолёт, а потом вывел отделение к болоту, в котором, предположительно, утонул русский лётчик.

Дошли.

— Вот он, — сообщил солдат, останавливаясь.

Йегер подошёл к истребителю, вскочил на крыло, осмотрел кабину. Сразу обратил внимание на то, что сиденье пробито насквозь. Ржавые потёки крови на полу кабины, ещё не смытые окончательно дождями, указывали на то, что лётчик был ранен.

Йегер обернулся, ткнул пальцем в солдата, который привёл их сюда:

— Ты, как тебя?

— Стрелок Берти Хётгерс, господин штурмбанфюрер, — вытянулся тот.

— Разбираешься в следах?

— Немного, господин штурмбанфюрер. Отец охотник, я ему помогал.

— Отлично. Загляни сюда и скажи, изменилось ли что-нибудь с тех пор, когда ты был здесь в последний раз.

Он уступил место солдату.

Юркий быстрый стрелок вскочил на крыло, осмотрел кабину.

— Так точно, изменилось, — доложил он. — Пропал парашют, мы его не забирали в прошлый раз. И ещё чехол на сиденье из овчины.

— Всё?

— Вроде, всё.

— Как думаешь, — обратился Йегер к капитану. — Кому мог понадобиться парашют и чехол? Кому-нибудь из местных?

— Скорее всего, — пожал плечами капитан. — Парашют — это шёлк, ценность для местных. Они же нищие все. Чехол из овчины тоже может пригодиться. Я ещё удивляюсь, как они весь самолёт по винтику до сих пор не растащили.

Подошли к болоту.

— Вот здесь, — показал стрелок. — Здесь были следы. Странно… — он присел, вгляделся, потрогал рукой примятую траву.

— Что? — спросил Йегер.

— Я, конечно, могу ошибаться, но такое впечатление, что здесь кто-то проходил буквально вчера-позавчера.

— Проходил в болото?

— Ну да. Или выходил из него. В смысле переплыл на лодке, например, и потом ушёл. На резиновой лодке.

— Почему на резиновой?

— Потому что деревянную с собой не утащить. И следы бы она оставила на берегу. А резиновую — запросто. Воздух выпустил, свернул, забрал и пошёл.

Йегер оглядел болото. Тишина, густая ряска, осока. Стрекозы. Какой-то жук промелькнул над головой, скрылся в листве ближайших деревьев.

Очень странно. Кому, даже из местных, может потребоваться переплывать это болото? Да ещё на резиновой лодке? Хотя это, конечно, одно предположение. Кто-нибудь из местных, хотя бы тот, кто забрал парашют и чехол, мог здесь проходить. Подошёл к берегу и… Дальше что? Любовался видом? Поссал в воду и ушёл? Что?

— Интересно, рыба в таком болоте может водиться? — спросил он вслух.

— Может, — ответил стрелок Берти Хётгерс. — Вода здесь относительно чистая. — Окунь может запросто водиться. Или карась. Думаете, рыбак?

— Очень может быть, — сказал Йегер. — Ладно, пошли отсюда. Хотя болото неплохо бы обыскать.

— В смысле? — спросил капитан.

— В смысле пошарить баграми по дну. Вдруг труп русского лётчика обнаружится? Мне тогда легче станет. А так я всё время думаю, что он мог и выжить…