По прозвищу Святой. Книга первая (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич - Страница 38

— Каждый да не каждый, — покачал головой пасечник. — Я в молодости, до революции ещё, женьшень собирал в Приамурье. Золотишко мыл по ручьям… Но то так, понемногу, на табачок, выпивку да бабам на булавки. В Китай ходил, как к себе домой. Так вот, знавал одного китайца, вместе промышляли. Он тоже умел, как ты. Птицу мухоловку знаешь?

— Ну.

— Маленькая, быстрая. Однажды при мне на лету её поймал. Рука так быстро двигалась, что, казалось, исчезала в воздухе. Р-раз, и птица в кулаке.

— И что он с ней сделал?

— Ничего. Поднёс к уху, шепнул что-то по-китайски и отпустил. Это я к чему? Он рассказывал, что учился много лет в каком-то китайском монастыре. Специальные упражнения делал, постился, дзен постигал. Слыхал, что такое дзен?

— Слыхал, — кивнул Максим.

— Вот то-то и удивительно, — сказал пасечник. — Никто не слыхал, а ты слыхал.

— Ты же слыхал, дядька Аким, — улыбнулся Максим.

— Так то я. Я много чего слыхал и видал. Жизнь длинная… Ладно. Ты чего пришёл-то?

— Дело есть, дядя Аким. По моим сведениям к тебе не сегодня завтра заявится Тарас Гайдук со своими хлопцами. Знаешь такого?

— Кто ж не знает… Тот ещё гад. Ублюдок мельниковский.

— Явится и потребует показать, где партизаны.

— О как, — глубокомысленно произнёс пасечник. — Ну да, верно, к кому же ещё ему идти… Интересно, какая курва проболталась? Хотя, тут и болтать не надо. Кто больше всех по лесам местным шляется? Знамо кто, пасечник вуйко Аким. Был раньше ещё лесник Трофим, несколько охотников, да все на фронте сейчас.

— Всё так. Догадываешься, что нужно сделать или рассказать?

— Тут и гадать нечего, Коля. Скажи, куда их отвести, я отведу. Шаг в шаг.

— Прямо к нам и отведи. Как нас вёл, помнишь? Сразу за болотом и через овраг. В овраге мы их и встретим. Только вот что, дядя Аким. Не геройствуй, ладно? Как услышишь первый выстрел, так сразу ложись. В ту же секунду, понял меня?

— Да понял, понял, чай не дурак. Когда, говоришь, Тараска должен заявиться?

— Может быть, уже сегодня. В самом крайнем случае — завтра.

— А ты как узнаешь, что я их повёл?

— То моя забота, не думай об этом.

— Как скажешь.

Николай оказался прав. Не прошло и двух часов после его визита, как раздался шум моторов, и к пасеке подъехали три разномастных грузовика. Из открытых кузовов на землю посыпались вооружённые советскими трехлинейками хлопцы с вещмешками за плечами. Сотня, не меньше. Кое у кого висели на груди автоматы, а у двоих хозяин пасеки, наблюдая за незваными гостями со двора, заметил даже ручные пулемёты. Он не особо разбирался в современном стрелковом оружии, но понял, что и пулемёты советские. Николай об этом тоже предупреждал — мол, немцы вооружат мельниковцев советским трофейным оружием.

Выше среднего роста, чуть сутулый широкоплечий мельниковец с густым русым чубом выбивающимся из-под козырька плотно надвинутой кепки, поправил ремень, которым был перетянут поверх телогрейки (ишь, и не жарко ему, подумал Аким), перебросил на грудь автомат, отдал короткую команду и в сопровождении, похожего на бабу толстобёдрого и румяного мельниковца, направился к дому.

Пасечник ждал. Сидел за чистым пустым столом, курил самокрутку.

Незваные гости вошли.

— Ты вуйко Аким? — спросил сутуловатый, подойдя к Акиму.

— Ну я. А ты кто?

— Здорово.

— И тебе не хворать.

— Я — Тарас Гайдук. Слыхал о таком?

— Слыхал, как не слыхать. А это кто с тобой?

— Помощник мой, Богдан. Дiло до тебе е, вуйко Акiм. Допоможешь? [1]

— Дивлячись, яке дiло. Мiст треба пiдiрвати? [2]

— Якiй мiст? Жартуешь, вуйко? [3]

— Жартую, хлопче, жартую. Так шо за дiло? [4]

— Партiзани менi потрiбни. Говорят, ти знаешь, де вони. [5]

— Хм… — Аким глубокомысленно пыхнул табачным дымом, поднял глаза к небу.

— Може, i знаю, — уронил.

— Вiдведешь? [6]

— Хм… То грошi коштуе.[7]

— Скiльки?

— Двадцать пьять тысяч рублiв.

— Пьятнадцать.

— Двадцать.

— Домовились. Коли вiдведешь? [8]

— Да хоть зараз. Тiльки половину грошей поперед. [9]

— Добре.

Тарас вытащил из внутреннего кармана пачку денег, отсчитал десять тысяч, положил на стол:

— Тримай. Решта, коли дiло зробим.[10]

Вышли через двадцать минут. Пасечник Аким только переоделся, переобулся, взял дорожный мешок и крепкую палку.

Хлопцы Тараса вытянулись за ним в змею-колонну, но не растягивались, держались довольно плотно.

Шли ходко. Заметно было, что все хлопцы в лесу не впервые. Опять же, молодость и сила — это молодость и сила. Что такое для крепкого молодого человека двадцать километров по лесу? Ерунда. Даже с оружием.

Когда дошли до охотничьей заимки, Аким устроил привал.

Подошёл Тарас.

— Ну шо?

Аким объяснил, что до лагеря партизан остаётся около десяти километров.

— Години двi ходу? [11] — спросил мальниковец.

— Може трохи бiльше [12], — ответил Аким.

— В темрявi проведешь? [13]

— Проведу. Нiчь мiсячна повинна бути. Вiдпочиваемо. Як сонце зiйде, двигаемось [14].

Когда стемнело, и взошла луна, освещая лес призрачным светом, Тарас поднял хлопцев.

Ещё на привале разработали план, по которому сразу за длинным оврагом следовало рассыпаться в разные стороны, бесшумно окружить партизанский лагерь и по сигналу красной ракеты, который должен был дать Тарас, пойти в атаку.

Этот овраг Тарасу не понравился, но Аким объяснил, что другого пути нет — слева и справа болото, которое и до утра не обойти.

— А часовые? — спросил Тарас.

— Часовые за яром, — пояснил Аким. — Там ще пройти треба з кiлометр, потiм сосновий бiр, потiм вже табiр. [15]

— Ну дивись, вуйко Акiм. Коли брешешь… [16]

— Собака в тебе на селi бреше, а я правду говорю. [17]

Тарас велел хлопцам повязать на левый рукав белые повязки, чтобы в темноте отличать своих от чужих, и они пошли. Через два с половиной часа, когда вокруг царила уже глубокая ночь, вышли к оврагу.

— Ось вiн, [18] — шёпотом сообщил Аким Тарасу, который шёл рядом с ним.

— Добре. Бодя! — позвал он Богдана.

— Слухаю, Тарас Григорьевич.

— Пiдешь зразу за Акiмом. Тримай його на мушцi. Зрозумiв? [19]

— Зрозумiв, Тарас Григорьевич. Якшо рыпнеться — куля в голову.[20]

— Так. Але чекай. Спочатку розвiдка. Орест, де Орест? [21]

Подошёл вперевалку молодой губастый хлопец с винтовкой за плечами.

— Звали, Тарас Григорьевич?

— Звал. Розвiдай шлях по яру. Тихо та швидко, як ти вмiешь. Подивись, шо да як. Ми тут зачекаемо. [22]

— Слухаю, Тарас Григорьевич.

Орест бесшумно канул в темноту.

Потянулись минуты.

Наконец, Орест вернулся.

— Ну шо?

— Тихо все, Тарас Григорьевич.

— Ну, з Богом тодi. Пiшли.[23]

Отряд втянулся в овраг.

Три тени вышли из-за деревьев и залегли в траве, перекрывая пути отступления.

Максим лежал с другой стороны оврага в зарослях боярышника, словно растворившись в ночной тишине. Ему не нужен был прибор ночного видения. Оптический прицел на винтовке тоже был не нужен. И так всё прекрасно видно.

На выходе из оврага появился дядька Аким. Шёл не торопясь, опираясь на крепкую палку. Сразу за ним с пистолетом в руке — женообразный помощник Тараса Богдан.

Ага, «бабу» вместо себя послал. Молодец. Ладно, разницы нет.

Максим поймал в прицел грудь Боди в районе сердца и плавно нажал на спусковой крючок.

Хлестнул выстрел.

«Маузер» толкнулся в плечо.

Максим передёрнул затвор. Блестящая гильза вылетела в траву. Запахло сгоревшим порохом.

Тоненько и жалобно вскрикнув, Богдан Король выронил пистолет, схватился за грудь и повалился в траву.

И тут же ночь загрохотала взрывами гранат и выстрелами, осветилась вспышками винтовочного, автоматного и пулемётного огня.

Дядька Аким упал, откатился вбок, а по оврагу уже били со всех сторон.

Взрывы гранат слились в один долгий грохот, и туда, в мат и крики раненых и умирающих летели и летели пули.