Моя простая курортная жизнь 7 (СИ) - Блум М. - Страница 10

— А как же наш дом?

— А что с ним будет? Стоял и еще простоит…

— А как же я? — обиженно выдала Марианка свой главный довод. — Как же я буду жить одна?..

Но наши хитрые родители и тут нашли ответ.

— Поживешь у Ромы, — с улыбкой отрезала ее мать. — Летом ты у него жила, тебе понравилось, и теперь поживешь. Уже как хозяйка…

— Примут тебя как родную! — обнадежил новую дочь мой отец. — Вопрос уже решен…

— За меня, — ворчала Марианка, пока ее родительница быстро паковала сумки.

Учитывая, что наша Венера была на взводе, я слушал ее обиженные стенания с сочувствующим видом, всеми силами стараясь не показать, что в глубине души дико радуюсь — что такая шикарная сестренка, роскошная красотка, собственная богиня любви поселится у меня. Да супер просто! Это куда лучше, чем консоль!

— Как они могли? — возмущалась Марианка.

— Как они могли? — вторил ей я, из последних сил пытаясь не улыбаться.

Я-то привык жить без родителей — в основном по вине моего отца — теперь, по его же вине, к этому предстояло привыкнуть и ей. И когда ее мама, чмокнув нас напоследок, отчалила с моим батей в новую счастливую китайскую жизнь, а Марианка с досадой пнула урну в аэропорту, я был тем, кто обнял несчастную красотку, в тысячный раз выслушал ее беду, а потом отправился к ней домой паковать ее пожитки.

— Никто даже не помогает, — наша богиня не выходила из ворчливого мода всю неделю. — Подруги навсегда, как же!.. — ворчала она на погрузке, в упор не замечая ни собиравшую ей сумки Амину, ни носившуюся с коробками Инну, ни Руслану, которую кое-кто послал вместо себя. Да и Дана, которая уже пару дней ночевала у брошенной бедняжки, само собой, помогала ей больше всех. Не было из ее подруг лишь одной — которой явно не по статусу паковать чужие шмотки. Но, видимо, именно ее отсутствие нашу Венеру больше всего и огорчало.

— Ну осторожнее! Ну что вы так! — ворчала она уже на разгрузке, наблюдая, как мы с девчонками, кряхтя, вынимаем коробки с ее пожитками из грузовичка на мой порог. — Это жизнь моя, а вы ей так швыряетесь!..

Что поделать, переезд сам по себе процесс нервный, а когда он такой — поспешный, вынужденный и нежеланный — тут даже и богиня психанет. Все это понимали, входили в ситуацию и сочувствовали бедной беженке, стараясь умаслить ее со всех сторон.

— Проходи в дом, — обняла ее на пороге Полина, которой собачка Марианки, тоже сменившая адрес, сразу начала по старой памяти нализывать пальцы. — Мы все тебе тут рады! Позабочусь о тебе как о Ромке… Ты тут как дома!

Правда, энтузиазм моей управляющей несколько поутих, когда выяснилось, что наша переселенка и правда собирается жить тут как дома. Что логично: она больше была не гостем, и та гостевая, в которой останавливалась летом, теперь стала ее новой комнатой. А в своей комнате голубоглазая демоница сразу же навела свои порядки.

— Ааа… — протянула Полина, всем видом показывая, что такого разврата не приносили в этот дом даже мои развратные подруги. — Это же… это просто…

— Ужас, — бескомпромиссно закончила за нее Дана, помогавшая Марианке обживаться.

— Это искусство, — поправила их с невинной улыбочкой наша Венера.

Если что, я был с ней полностью согласен. Портрет, который она попросила меня повесить на стену, абсолютно соответствовал ее божественной сущности. Сделанный в стиле ню, весьма смелый, откровенный и даже дерзкий, но не переходящий грань, возбуждающий, но не открывающий слишком много… Блин, я бы мог продать его на аукционе! Такие снимки достойны не то что стены, а лучших разворотов элитных мужских журналов. Лично я смотрел и не мог нарадоваться. Не трахай я оригинал, уже б, наверное, стянул эту копию исключительно для личного пользования. Если это не искусство, то я ничего не понимаю в искусстве. Так что, девчонки, не разделяю вашего возмущения.

— В твоей комнате, — Дана скептически рассматривала голые сиськи подруги, вполоборота висящие на стене, — в твоем прежнем доме этого искусства на всю стену не висело…

— А кому там было показывать? — проворковала наша домашняя демоница. — А здесь вон сразу сколько внимательных зрителей…

— Не знаю, по-моему, это как-то слишком, — пробурчала Полина, судя по взгляду, мысленно сравнивая размеры голых прелестей на стене со своими собственными. — Голые портреты, голые фотки… Все это просто неприлично! Я бы такое никогда не сделала! — выдала свой вердикт эта блюстительница двойной морали, заставляя меня гадать, сколько же у нее таких голых фоток в загашнике. — И что, нам теперь каждый день на это смотреть?

— Почему каждый день? — встрепенулась моя милаха. — Это же висит в комнате Марианки. Что, Рома собирается тут проводить каждый день?

Хотя Дана дружила с Марианкой, Марианка как ее подруга нравилась ей намного больше, чем как моя сестричка.

— Ой, Дана, — отмахнулось это яблоко раздора, — только не надо ко мне ревновать. Мы с Ромой как брат и сестра…

Ой, Марианка, только не надо прибедняться — с Ромой как брат и сестра тут только Полина. И то, надеюсь, ненадолго.

— И вообще, девочки, — примирительно изрекла наша домашняя богиня, — не вижу никакой проблемы. Тело — это эстетика, а показывать тело — целое искусство. Хотите, я и вам такие же портреты сделаю. Даже подскажу, в какие позы вас поставить, чтобы было красивее…

Дана и Полина выразительно переглянулись, у обеих в глазах «ну нет, это без меня». Пожалуй, это было единственное, в чем они на данный момент сошлись.

— Ну и зря, — прочитала их взгляды наша Венера, — не стоит быть такими ханжами. Это фото, кстати, сделала Катерина, по мнению многих, самая консервативная девушка Карпова, — острый голубой ноготок игриво скользнул по контуру груди на снимке. — И ей оно очень понравилось… Мы, кстати, — ноготок спустился вниз к голым бедрам, — с ней вместе делали. Она снимали меня, а я — ее. Примерно в таком же виде… И тот, кому она это отправила, пришел в ярость от того, как красиво я ее сняла…

Девчонки, словно завороженные, следили, как ноготок оглаживает идеальные формы.

— А ее снимки остались? — спросил я.

Миг — и в меня впились сразу три пары девичьих глаз. Во взгляде Даны так и читалось: «тебе мало всех твоих подруг?» Полинин взор будто вопрошал: «что же ты такой блудливый?» Ну а Марианка спрашивала: «тебе мало моего голого портрета? зачем тебе еще и голая Катерина?» А что? Мне просто интересно, от чего там можно прийти в ярость.

— Любуйся тем, что есть, — усмехнулась наша Венера.

В общем, этим голым портретом она словно показала всем, как собирается жить на новом месте. И что не стоит требовать от нее слишком много приличий. Ей ведь и так тяжело…

— Ладно, — смирилась Полина, отворачиваясь к двери, — пойдемте, что ли, чаю попьем, а то еще столько коробок разбирать…

Наша беженка горестно вздохнула, вновь напомнив всем, как ее оставили в этом городе — с кучей коробок, ворохом сумок, карманной собачкой и совсем одну.

Бедная-бедная Марианка, бедная-бедная Марианка… Я, конечно, очень-очень ей сочувствовал. Но не мог не радоваться от того, как мне повезло. Рядом со мной, в моем доме, под моей крышей я не дам ей быть одной! Главное, просто ей об этом напомнить…

Не успела Маринка еще толком обжиться в нашем доме (точнее, моем), как Полина тут же начала устанавливать правила — причем не ей, а мне. После наших недавних возлияний моя хаус-леди стала еще большей хранительницей двойной морали и все активнее запрещала другим то, чего жаждала сама. Отозвав меня в сторонку, красотка прижалась к моему плечу огромными сиськами, проникновенно заглянула мне в глаза — все это было весьма допустимо, когда мне читали мораль — и жарко зашептала:

— Ромк, надеюсь, ты не будешь приставать к Марианке… — тяжелый выдох прямо мне в ухо. — Бедняжке и так тяжело… — сиськи еще ощутимее надавили на мое плечо. — Не смущай ее еще больше…

Эх, Полин, ничего-то ты не понимаешь. То, что бедняжке так тяжело, значит, что я не просто буду, а обязан, должен, вынужден — это вообще мой моральный долг! — к ней приставать. Марианке требуется утешение, а кто тут с этим справится лучше меня? И тебя бы мог утешить, как полагается, но на этом моменте упертая красотка постарше отстранилась от меня и вполне довольная собой утопала в гостевую часть.