Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич - Страница 52

На земле мох еще гуще. Я вскрыл когтями кусочек зеленого ковра, из-под бурой мякоти врассыпную расползаются многоножки и мокрицы. Запах древности задрожал в ноздрях еще сильнее. Вместе с почвой обнажилась дырявая сгнившая тряпка – память о том, что когда-то здесь жили люди.

Слабый шорох побудил обернуться.

Я увидел котенка.

Серая с темными полосками шерсть слиплась в иголочки. Белый пятачок на груди потускнел от грязи. Кажется, малыш держится с большим трудом. Даже в сидячем положении его покачивает, лапки разъезжаются. Глаза, большие и круглые, вроде бы смотрят, но не уверен, что видят. Котенок чуть-чуть вертит головой, ушки слегка шевелятся, зверек словно пытается понять, что вообще происходит. Сколько он уже здесь? Сутки? Двое? Может, неделю? Судя по всему, жажда и голод измучили настолько, что почти ничего не соображает.

Что-то трепыхается под передней лапкой…

Я подошел ближе.

Мотылек!

Расплывчатая тень моего тела накрыла малыша, он еще какое-то время покрутил головой, поднял ее, и глазенки наконец-то сфокусировались на мне.

«Мяу!»

Пересохшее горлышко даже не смогло издать звук, пушистик просто раскрыл крошечные челюсти.

Его вниманием снова завладел трепет мотылька. Юный охотник, пошатываясь, вглядывается в добычу, хотя сам вот-вот станет жертвой обморока. Не пытается съесть. Сжимает коготки, и шорох крылышек обрывается… Клетка из крючочков медленно становится шире, мотылек начинает оживать… И по новой!

Даже сейчас, на грани смерти, остается любопытным ребенком. Он так и не понял, как здесь оказался. Куда делась мама, где братики и сестрички, почему чудесный солнечный мир резко сменился тьмой и стал таким тесным и пустым… Мох на стенах хранит следы. Видимо, малыш пытался выбраться, но, в конце концов, оставил затею. И продолжил делать то, что от природы делают все котята, – играть. Все куда-то подевались, стало мрачно, но, наверное, это такая игра… Не слишком веселая, но…

Лапки подкосились.

Мотылек высвободился, я успел подставить морду под едва теплый бочок. Лишь благодаря этому комочек шерсти не упал. Придерживая его, я запрокинул голову. Шелестящий треугольничек, кружась, уменьшается на фоне светлого голубого диска…

Взгляд вернулся к котенку.

Грудь наполнило странное чувство, незнакомое…

– Пойдем отсюда, малыш.

Я обошел кроху с другой стороны. Нос дотронулся до полосатого загривка, челюсти нежно сомкнулись на шкурке.

Веки опустились.

Глава 23. Как делаются артефакты

Бальзамира приняла нас в песчаные объятия.

Я опустил котенка на чуть теплую, словно живую, плиту. Одну из многих плит на вершине усеченной пирамиды – гробницы Сехмет, статуя которой прямо перед нами. Подножие каменного трона, как всегда, завалено едой и напитками со всех концов света. Гости величайшего из кошачьих дайменов денно и нощно приносят съестные дары в качестве добровольной платы за приют и лечение.

Когда я оказался здесь впервые, меня заботила лишь участь Карри, которая балансировала на грани смерти, и я не мог должным образом оценить красоту и величие этого места. Но сейчас я позволил Бальзамире перехватить мое дыхание…

Надо мной лишь центральная и далеко не самая большая часть лабиринта, скрытого под песчаными дюнами пустыни. Но даже эта часть внушает священный трепет. С четырех сторон на меня смотрят сверху вниз шеренги высоких каменных арок, уложенных друг на друга слоями этажей, которые растворяются где-то в вышине за потоками летучего песка. Песок слетается сюда со всех закоулков подземной крепости, закручивается над пирамидой титанической колонной, ее спирали, насколько мне известно, уносятся на поверхность пустыни, где песок разносится по округе в виде песчаных бурь, защищая это место от караванов, самолетов и прочих незваных гостей.

Я еще немного понаблюдал за нагромождениями арок, во многих из них мелькают далекие кошачьи фигурки, сверкают любопытные глаза…

Наконец, внимание снизошло до котенка.

Малыш, пошатываясь, растерянно крутит головой. Мои лапы ощутили легкую вибрацию плит, пирамида будто замурчала…

А затем я увидел, как что-то из горы подношений около трона (кажется, две сардельки и пучок редиса) рассыпалось на синие звездочки, и сгусток энергии тонкими змейками пополз по статуе, огибая ее витками, вверх. Покружив вокруг львиной головы, ленточки синего свечения направились к нам.

Энергия сплотилась вокруг котенка, будто рой мошек, и синие звездочки «впитались» в шерсть. Сияние угасло.

Зато малыш быстро преобразился. Его больше не качает, лапки держат твердо, хвостик торчит восклицательным знаком. Мех чистый, распушенный, словно только что отмыли с шампунем и высушили феном.

Котик, запрокинув мордочку, оглянулся на меня. В больших глазах, таких же синих, как энергия, что вернула к жизни, колышется блеск. Будто на речке в лучах рассвета.

– Мяу!

Я тронул лапой стрелочку его ушка. Вот теперь с голосом полный порядок!

Перед носом котенка промелькнули песочные бабочки. Это песок на плитах ожил от излишков целебной силы. Малыш тут же переключился на крошечных крылатых созданий, резво прыгает, пытается ловить, ничего, разумеется, не выходит, песок в форме бабочек легко проскальзывает меж когтей и шерстинок, но юный зверь пробует снова и снова, игривая натура пробудилась на полную мощь.

– Еще один найденыш? – услышал я сбоку мужской голос.

Ответил машинально:

– Да.

И лишь затем повернул голову.

Шерсть встала дыбом, мышцы на морде непроизвольно натянулись в оскале, я отпрыгнул в другую сторону.

Сфинкс!

– Эй-эй, без паники, приятель! – тут же заговорил лысый кот. – Я не из банды Леона!.. Терпеть его не могу. Из-за этого урода все шарахаются от сфинксов, как от прокаженных. А ведь мы очень ласковая порода, нам нужны внимание и общение! Да и не в том я состоянии, чтобы на кого-то бросаться, сам посмотри. Очень хочется верить, что Сехмет исправит то, что со мной сделали…

Я слегка расслабился.

Сфинкс и правда выглядит… не по-бойцовски.

Туловище стянуто каким-то нелепым тряпичным корсетом с цветочками, в такой уместно пеленать младенца, а не аристократичную кошачью особь.

– Извини, – говорю, – не принимай близко к сердцу, если я пока буду настороже. Ты не представляешь, сколько раз за последние сутки на меня покушались твои соплеменники. Леон на меня зуб точит.

Сфинкс покачал головой.

– Ох, надеюсь, однажды кто-нибудь приструнит этого бандита…

Челюсти подняли с плиты упакованную дольку пористого сыра, и лапы, хромая, поковыляли к каменному трону. Видимо, кот возник здесь совсем недавно, чуть позже меня. Я, кстати, на сей раз явился без подношения для Сехмет. Если не считать пушистый комочек озорства, что прыгает вокруг хромающего сфинкса…

Я вдруг вспомнил, что за нелепая одежда. Попона! Ее надевают в ветеринарных клиниках после кастрации и стерилизации.

– Попался!

Меня с боков схватили чьи-то лапы, но я почти не вздрогнул. Самый родной из женских голосов моментально выключил все защитные механизмы в психике. Я обернулся, на меня смотрят зеленые глаза, вокруг них, словно маска, рыжая шерсть, треугольник белизны переходит с мордочки на грудь.

– Думала, где его мыши носят, а он решил податься в волонтеры!

– Есть немного…

Карри опустила переднюю лапу мне на макушку.

– Знаешь, я тут подумала… Тебе не помешало бы обзавестись артефактами. Всякое бывает, а они могут выручить вдали от дайменов.

– Артефакты?

– Помнишь, я сделала тебе ошейник из ремешка для часов? Он должен был вернуть тебе человеческий облик через семь дней. Так и не пригодился. Не думала, что перемир тебя примет… Честно говоря, я бы предпочла, чтобы и другие артефакты тебе не пригодились, но… В общем, имей в виду, есть такие полезные штучки. Могут спасти от сфинксов или даже от Блики, если очень повезет.

– И где ими разжиться?