Отражение: другой 2007 (СИ) - Шевелица Станислав - Страница 48

Я посмотрел на недвижимую фигуру Инги в противоположном конце ангара. На лице её застыла маска тревоги.

— Паучиха по-своему талантлива, — важно продолжал Бахус. — Мухи даже не подозревают, что попали в её сети. Их приводят на базу, греют, кормят, поят коктейлями, защищают от любых внешних угроз. А главное-то — миссия! У каждой мухи есть миссия. Повышать Карму в постоянных рейдах, чтобы вместе взяться за руки — и открыть чудесное Зеркало, вернуться домой. Правда, здесь обычно умалчивается, что Карма в конечном итоге будет повышена только у Паучихи и её товарища — вон того парня ростом с Лахта центр. Уж они-то Зеркало и откроют.

— Ты лжешь, — тихо сказал я.

— Увы, говорю чистую правду, — развёл руками Бахус. — Ты ведь ловил на Винзаводе насмешливые взгляды окружающих? Там многие догадывались, что ваша так называемая «община» — не более чем ферма. Вы не соратниками там были, а овечками. Более того, ты сам два раза чудом не стал жертвой. Рассказать, когда именно?

— Расскажи, — коротко ответил я.

— В первый раз — когда вы с Ингой приехали к обрыву. В тот день она решила, что ты уже достаточно откормлен, и тебя самого вполне можно использовать в качестве «еды», потому и устроила тебе экскурсию. У обрыва она уже установила зрительный контакт, приготовилась нанести тебе удар и… Что-то у неё пошло не так. Под грубой коркой, которая нарастала годами, застучало сердце.

— Откуда ты нахрен это всё зна…

— А второй раз, — не обращая внимания на уточнение, продолжал Бахус, — когда вы остались наедине во время недавнего рейда. Она и отправилась в этот рейд, чтобы наконец забрать твою Карму. Потом легко нашла предлог разделить группу на две части. Уже не раз так делала, и всегда прокатывало! Удаляется с кем-то из соратников и возвращается под утро одна. «На нас напали охранники, их было так много, так много!»

— Если так, почему она не убила меня в ночь? У неё была тысяча возможностей.

— Алексей, я ведь уже объяснял, что я про-ек-ти-ров-щик, — с расстановкой проговорил Бахус. — Проектировщик, а не знаток человеческих чувств. Что-то там было у вас в диалоге, что опять её остановило. Возможно, заинтересовалась тобой, услышала твою душу.

Толстяк осторожно сошёл с места и начал движение в сторону выхода. Направился вслед за ним, по-прежнему сжимая в руке молоток.

— Если всё это — проект военных, то до конца ещё далеко, — переключил тему. — Меня ведь не отпустят домой, верно?

— Не совсем верная формулировка, Алексей, — добродушно пробубнил толстяк. — Тебя никто и не удерживает, чтобы отпускать. После выхода из Отражения ты получишь предложение о работе, которая способна изменить твою жизнь. Если твой заработок обналичить и перевести в пятитысячные купюры, ими можно будет заполнить кузов самосвала. Недвижимость в любой точке мира, штучные автомобили и штучные женщины…

Бахус довольно облизнул свои усы и продолжил:

— Ты, конечно же, можешь отказаться от этого предложения, подписать документы о неразглашении — и жить старой жизнью. Днём — красить машины, вечером — глотать пельмени или наггетсы, перед сном гладить кота Трикотажа и размышлять, кто же должен был родиться у Жанны — мальчик или девочка…

Бахус увидел что-то ужасное в моих глазах и осёкся.

То ли гудел холодильник, то ли басила далекая музыка — во всяком случае, у всех моих мыслей был отчетливый звуковой фон. А думал я о том, что поступаю правильно. Дело даже не в постыдном чувстве, что я не готов взять ответственность за ребёнка. (А вдруг всегда будет чувство, что не готов?) Дело в Жанне.

С ней спокойно. Кинжала в спину от неё не ждешь — не такой человек. С ней интересно… Бывает порой интересно, да. Но это не та девушка, с которой я хотел бы прожить всю жизнь. И какой тут, спрашивается, ребёнок? Что увидит этот ребёнок — отсутствие притяжения его родителей друг к другу? Сожжённые нервы, скандалы?

Из кухни слышалось, как в комнате всхлипывает Жанна. Конечно, она ждала другой моей реакции на фразу «Лёша, я беременна». Но в глубине души, уверен, всё понимала изначально. Просто так уж устроен человек — всегда старается себя обмануть. Зная о грядущем падении, он не подстилает соломку, а напротив, разбрасывает её в стороны, чтобы приземляться было больней.

А не обманываю ли я себя? Сознательно ли отвергаю совместное будущее и деконструирую чувство к Жанне до маленьких серых элементов? Или просто боюсь перемен?

Загремела оконная рама. Жанна, что ж ты творишь-то, а. Забежал в комнату и увидел её на подоконнике. Душещипательных сцен с балансированием на краю обрыва удалось избежать: просто подскочил и схватил её за руку. Конечно же, прыгать она и не собиралась. Ей важно было выразить эмоцию. Эмоция понятна, спасибо за доходчивое объяснение.

— Все наладится, слышишь? Ты пройдешь этот период.

Деликатно избежал употребления «мы». Нас уже нет и не будет.

Где-то на задворках сознания бродила ненужная, неуместная мысль: девочка должна была родиться или мальчик?..

Мы с Бахусом приблизились к «замороженным» фигурам ребят. Трудно было понять, как именно он пригвоздил их к полу. Воздействовал ли он конкретно на этих людей? Или же заставил замереть весь мир, и теперь сорвавшиеся с деревьев листья висят в воздухе, а бездомные собаки застыли в лае с открытыми ртами?

Бахус на короткое время приблизился к Артёму, недовольно посмотрел на него снизу вверх и пробурчал себе под нос: «Вот вымахал-то!» Толстяк выглядел рядом с ним как автоцистерна у основания башенного крана.

— И что, я первый победитель этой чудесной игры? — продолжил расспрашивать своего усатого собеседника.

— Конечно нет, — уверил Бахус. — Многие десятки ребят вышли из Отражения, и сейчас успешно служат Родине по всему миру.

— За какие заслуги ты их выпустил? Каждому нужно было замахнуться на тебя молотком?

Бахус оперся локтем на огромный ящик и широко улыбнулся.

— Ну, не совсем. Тут, так сказать, нелинейное прохождение. Много разнообразных квестов приводит к выходу. У всех свои были. У тебя вот — финал с молотком.

— Всё, что ты говоришь, не очень укладывается в голове…

— А когда ты попал в Отражение, то быстро уложилось, да?

Вздохнул. Тут с ним было не поспорить.

— Если я выйду, что будет с Ин… с ребятами?

— Влюбился, — захихикал завуч. — Как мальчик! Да, тут сложно остаться равнодушным. Парни либо западают на Паучиху, либо, как твой толстый товарищ, недоумевают — как на такое можно запасть?

«И это знает», — мелькнула мысль. — Знает всё, что знаю я».

Абсолютную тишину замершего пространства затронул очень тихий, но чрезвычайно назойливый звук. Как будто десяток комаров выстроились в клин, как птицы, и начали выделывать фигуры пилотажа то у левого уха, то у правого.

Бахус забарабанил пальцами по ящику, и комариный писк растворился в стуке.

— Короче, Алексей. Ты пойдешь наружу? Кот Трикотаж сильно проголодался.

— Ты так и не ответил на мой вопрос про ребят.

— Ответил, но чуть раньше, — с явным нетерпением протараторил Бахус, не переставая стучать по ящику. — Твои друзья останутся в живых и будут работать на меня. Выход из игры некоего Алексея никак не поменяет общий сценарий.

— Работать на тебя? То есть, в случае Инги, просто стать шлюхой в новом борделе?

— Ну зачем ты так грубо, — осклабился Бахус, продолжая выстукивать чечётку пальцами. — Это суровый тренажёр, тут все проходят сложные испытания и духа, и тела. Воспринимай это как часть дальнейшей игры, которая пройдет уже без тебя…

Сквозь непрекращающийся стук снова различил писк, который продолжал усиливаться.

— Идёшь наружу или нет? — с неприкрытой злобой повторил Бахус. Если бы молоток был в его руке, а не моей, разговор бы уже прервался кровавой сценой.

Не удостоил его ответом. Потому что уже понял: это не просто писк. Это Nokia tune. Потянулся за телефоном в карман.

— Не бери трубку! — Бахус завопил, как свинья, убегающая по двору от мясника. — Если всё-таки возьмёшь, то можешь забыть о возвращении. Ты останешься в Отражении на-все-гда! Запомни мои слова… Навсегда!