Песнь Надежд (СИ) - Злобин Михаил - Страница 14

— Что ж, теперь можно констатировать, что темноликие сами загнали себя в ловушку, — как бы между делом изрёк я.

Негромкие беседы тотчас же смолкли, а в мою сторону обратилось два десятка заинтересованных взглядов.

— О чём вы, экселенс? — недоумённо спросил один из озарённых. — Альвэ вцепились в Клесден хлеще, чем голодный волк в кость. Скорее, это мы забрели прямиком в логово зверя…

— С одной стороны, так и есть… а с другой? — хитро ухмыльнулся я.

— А что с другой? — не поняли меня собеседники.

— Мы уже здесь. И мы прекрасно знаем, кто наш противник, сколько у него солдат и даже приблизительно понимаем, где засели его лидеры. Алавийцам же известно только то, что у их врагов нет лиц…

Магистры недоумённо переглянулись, не прослеживая логики в полёте моей великой мысли. Поэтому пришлось пояснить:

— Видите ли, какое дело, экселенсы, — менторским тоном заговорил я, заложив руки за спину, — мне довелось прочесть больше полусотни трактатов, посвященных военному искусству. И в каждом из них один аспект войны оставался неизменным — враг был виден и понятен. Но мы с вами сломаем эту концепцию. Что сделают алавийцы, если не поймут, кто им противостоит? Да, у них есть тысячи элитных солдат, готовых по одному слову командиров прыгнуть хоть в пропасть. Но какой с них прок, если напротив не стоит другая армия? Кого бить? Кого побеждать? Куда бежать, если твой враг сама ночь? Как сражаться с тем, кого не видишь и даже не знаешь, кому мстить за мелкие поражения? Неопознанная угроза пугает. Думаю, даже безмозглых молдегаров постигнет смятение. А уж их командование и подавно. Мы превратим в ад пребывание темноликих на наших землях. Мы запугаем их настолько, что они станут бояться собственных теней. И начнём работать мы уже сегодня после заката. Так что идите отдыхать, господа. Ночь будет долгая и богатая на события.

Полтора десятка пар подкованных сапог звучно грохотали по застеленным грязными досками улицам. Воины Капитулата передвигались по городу бесстрашно, как полноправные хозяева. Им некого было здесь опасаться, ведь даже глупые варвары понимали, что выбор у них невелик. Либо подчиниться, либо умереть.

Минувшим днём солдатам было объявлено, что отныне на всей территории Клесдена вводится комендантский час. Он начинает действие сразу, как только последний луч закатного светила спрячется за горизонтом. Поэтому с наступлением темноты все жители попрятались в свои грязные норы, кои в силу собственной необразованности горожане называли жилищами, и не смели казать носа наружу.

— Боги, как же надоела рутина, — протяжно вздохнул рослый молдегар, подсвечивая очередной пустой проулок огнём факела. — Вот бы встретить хоть какую девку и поразвлечься с ней. Да даже дряхлая старуха сгодится…

Пронёсшийся по отряду мечтательный вздох показал, что большинство придерживалось того же мнения. Ведь жизнь Рождённого для битв безрадостна и однообразна. Она целиком состоит из муштры, тренировок, боли и опостылевшего распорядка. А дотошные веил’ди следили за соблюдением всех обязанностей очень рьяно. И только во время военного похода можно было заполучить вожделенную толику увеселений.

— Госпожа Лэс-Риинса накажет всех нас, если узнает, что кто-то вместо службы занимался посторонними делами, — предостерёг его товарищ.

— Ах, моя госпожа… — мечтательно закатил глаза молдегар. — Из её женственных рук я готов принять любую кару!

— Болван, нельзя так говорить об Истинных гражданах, — ещё сильней нахмурился собеседник.

— Да брось, Шейнт, среди наших ведь нет дураков, чтобы ляпнуть нечто подобное перед веил’ди. Госпожа Лэс-Риинса даже за пересказ таких речей яйца по стене размажет. А вы можете представить, братцы, что у неё есть тот, с кем она ведёт себя ласково и податливо, словно послушная кошечка…

Эта реплика спровоцировала весьма эмоциональную реакцию. Ведь строгая miligern, взрастившая далеко не одно поколение молдегаров, ещё с младых лет была объектом фантазий абсолютно каждого бойца. Долгие года она была вообще единственной женщиной, которая посещала их тренировочный лагерь. Недосягаемая мечта, которая никогда не сбудется. Но, пожри Абиссалия весь этот мир, как же приятно было о ней грезить…

— Неисправимые глупцы! — в сердцах сплюнул соратник, пытавшийся достучаться до благоразумия товарищей.

— Не обмочи штанишки, Шейнт, — поддел его кто-то из отряда. — Здешние недолюди даже нормального языка не понимают. А между своими мы можем говорить о чём захотим! Или тебе нравятся всегда жить при волчьих законах легиона?

Воин открыл рот, чтобы дать гневную отповедь сослуживцу, но тут авангард отряда резко остановился.

— Эй, стоять! Выходить сюда! Быстро! — приказал идущий во главе молдегар на ломаном языке варваров.

Все бойцы сразу же отбросили праздную болтовню и посерьёзнели. Те, кто держали факелы подняли их выше головы и отступили за воинов, вооруженных копьями и щитами. Но тёмный зёв переулка, привлёкший внимание солдата, оставался всё таким же безмолвным, как и десятки других уже пройденных. Пламя четырёх факелов дрожало на лёгком ветру, кое-как разгоняя мрак безлунной ночи. Но различить что-либо в глубине узкого прохода меж двух домишек было затруднительно.

— Кого ты заметил, Кейен? — строго спросил у молдегара с факелом декан отряда.

— Там… кхм… не знаю. Просто увидел какое-то движение, — неохотно признал тот.

— Надо проверить, — твёрдо решил старший.

— Точно. Вдруг там какая-нибудь перепуганная пташка, которая перед смертью мечтает познать настоящего мужчину, — гадко ощерился воин, грезивший о развлечениях. — А то здешнее мужичьё такое мелкое, что глядеть смешно. Интересно, у них всё такое же мален…

— Заткнуться! — повысил голос декан отряда, и всю болтовню как отрубило.

Вбитые в подкорку палками алавийских командиров рефлексы захватили контроль над телами молдегаров. Солдаты за мгновение перестроились по двое и подступились к переулку. Шаг. Другой. Третий. И вот огонь осветил чью-то затаившуюся фигуру. Невзирая на то, что она была закутана с ног до головы в чёрный плащ, вздымающаяся в области груди ткань недвусмысленно намекала о том, что это женщина.

— Попалась, gutten blitsen, — обрадовался Кейен.

Приказ командования был крайне прост и лаконичен — убивать любого, кого воины встретят после заката. И судьба неизвестной бродяжки не вызывала сомнений. Единственный вопрос заключался лишь в том, как долго ей предстоит умирать.

Молдегары успели сделать ещё шаг, но тут вдруг черный силуэт резко дёрнулся и…

Шейнт ощутил, как что-то неописуемо тонкое, тоньше шелковой нитки, впилось ему в кожу пониже груди, устремилось дальше, скрежетнув по позвоночнику. И вдруг воин перестал чувствовать собственные ноги. Он попробовал шевельнуться, но почему-то упал. Тишину улицы нарушил металлический грохот, стоны и булькающие звуки. Все его соратники рухнули вместе с ним.

Солдат неверяще воззрился на дрожащее пламя зашипевшего факела. Откуда… откуда здесь столько крови? Почему…

Шейнт хотел закричать, но захлебнулся чем-то прогоркло-солёным. Тогда он, теряя связь с реальностью, потянулся к висевшему на поясе палашу. Вот только вместо оружия ладонь его наткнулась на что-то склизкое, пульсирующее и горячее. Это что? Его собственные кишки⁈

С другой стороны переулка послышались шаги. В неверном пятне света тухнущих факелов показался еще один силуэт. На этот раз явно мужской.

— Молодец, Исла, покосила всех одним «Серпом», — прозвучал низкий басовитый голос.

— Выродки просто удачно скучковались, — самодовольно фыркнула изящная фигура в плаще, после чего двинулась вперёд, бесстрашно ступая прямо по валяющимся на земле молдегарам.

Слабо барахтающийся в крови и внутренностях своих товарищей, Шейнт попытался отползти на руках, которые всё еще его слушались. Но только обратил на себя ненужное внимание загадочной женщины.

— Вот же живучие гадины! — негодующе воскликнула она.