Песнь Надежд (СИ) - Злобин Михаил - Страница 12

Действие «Зонтика» на обнажённой плоти выглядело жутковато. Заклинание ввинтилось в спину несостоявшегося насильника, оставив после себя дыру размером с кулак. Из неё успела вытечь всего капля крови, а затем плетение раскрылось. Солдат напоследок что-то удивлённо вякнул, а затем с таким же звуком, с каким выливают объедки на мостовую, развалился на куски. Мелко нарубленные кишки и внутренние органы шлёпнулись на дощатый пол, а разодранная кожа воина распалась на множество лоскутов. Та куча плоти, в которую превратили подонка чары, даже на труп не походила. Скорее на гору обрезков со скотобойни, предназначенную для кормёжки собак.

Переведя взор с кровавого месива на Мышонка, замечаю, как она замерла с раскрытым ртом и широко распахнутыми веками, в которых плескалось море ужаса. Вот только смотрела она не на убитого молдегара, а на скрытый тенью силуэт в медленно разрастающейся дыре. То есть, на меня. Мой холодный и спокойный взгляд требовательно впивается в глаза девочке. Она вздрагивает и начинает мелко-мелко дрожать, но не находит в себе сил прервать зрительный контакт. Словно загипнотизированный кролик она продолжает трястись и смотреть на меня.

Не меняясь в лице, медленно прикладываю палец к губам, призывая сохранять молчание. И этот жест, кажется, помогает Мышонку немного прийти в себя. Она несколько раз порывисто кивает в знак того, что поняла меня.

— Иди сюда, только тихо, — глухо приказываю я.

И девчушка на подгибающихся ногах, вжимаясь в стены, обходит растёкшийся по полу кровавый гуляш. Как только она оказывается перед отверстием, проеденным «Прахом», я хватаю её, вытаскиваю из комнаты и закидываю себе на плечо. При этом Мышонок так напряглась, что у меня создалось впечатление, будто я на себя гипсовую статую взвалил.

— Зажмурься, Мышонок, — прошу я. — А заодно, если получится, заткни ушки. Ты поняла меня?

Вместо ответа она схватилась обеими руками за голову, пытаясь одновременно закрыть и глаза, и уши. Молодец. Так и надо. Теперь можно валить. Создаю новую «Мантию» и топаю к выходу.

Парочка молдегаров, оставшихся снаружи, даже не поняли, что их убило. Они повернулись на звуки открывающейся двери, а затем словили по «Снаряду». В отличие от «Пули», это плетение не было бесшумным. Оно взрывалось почище гранат. Хотя, в прошлой жизни я оружия толком в руках не держал, поэтому могу и ошибиться.

«Мантия», выпустив из себя два атакующих заклинания, расползлась, но я быстро сформировал новую. Перед этим, правда, ещё забросил «Объятия ифрита» в дом, из которого вышел. Деревянная крыша от взрыва подпрыгнула на коробке здания и занялась пламенем. Такое светопреставление, ясное дело, не могло остаться незамеченным. Сюда с разных сторон лагеря помчали молдегары, пинками и плетьми гоня впереди себя подвернувшихся под руку узников. Мне пришлось пробежать с Мышонком на плече метров пятнадцать и скрыться с другой стороны. Так я видел и устроенный мной пожар, и спешащих его тушить.

Создав в одной руке шесть проекций «Пуль», я принялся методично отстреливать чернодоспешных воинов. То один, то другой солдат спотыкался и падал, прошитый навылет. А их туповатые соратники даже не могли взять в толк, почему их товарищи валятся с ног. Только Девы войны, спустя полминуты появившиеся в самой гуще событий, начали активно разыскивать источник угрозы. Пришлось переключаться на них. Начищенные крылатые доспехи воительниц выделялись на фоне убогих пленников и мрачно-чёрной амуниции Рождённых для битв так же ярко, как луна на ночном небе. Поэтому я без особых проблем отправил на свидание с Каарнвадером около дюжины алавиек.

Переполох получился знатный. Зарядившись «Энергетиком» я бегал по всему лагерю, поджигая постройки и вышибая взрывами по полдесятка метров забора за раз. Среди узников поднялась такая паника, что темноликие и их псы не справлялись с людской стихией. А потом кто-то заметил, что свобода гораздо ближе, чем они могли мечтать, и буйство вышло на новый уровень.

— СЮДА-А-А! ТУТ МОЖНО ВЫЙТИ! — надсадно проревел чей-то хриплый голос.

— Стоять, грязный скот! Сделаете хоть шаг, и… кхар… хра…

Дева войны, возглавлявшая отряд молдегаров, попыталась остановить массовое бегство. Но поймала горлом «Пулю» и захлебнулась кровью. Вероятно, плетение перебило ей позвоночник, поскольку алавийка обмякла и сложилась, будто её пришлёпнуло сверху чем-то незримым, но тяжелым. Её подчинённые кинулись на помощь воительнице, но секундой позже чары «Колесницы» разметали их почище урагана.

Пользуясь всеобщей неразберихой, я приблизился к бревенчатой стене и сплёл видоизменённое заклинание «Горелки». Им я выжег на древесине слово «Борись!», а над ним схематичный, но узнаваемый рисунок, похожий на маску Маэстро. А что? Очень даже хороший лозунг для партизанского движения против иноземных захватчиков.

Посчитав на этом свою миссию завершенной, я подбодрил себя «Энергетиком» и помчался прочь от устроенного бедлама. Подстёгиваемое магией тело слушалось лучше, чем отлаженный механизм. Сердце мощно, но размеренно билось в рёбра, кровь упругими волнами прокатывалась по всему телу, дыхание оставалось ровным, как на прогулке. И в таком темпе я без труда добежал до перекрёстка, где меня ожидали Безликие.

С разбегу запрыгнув в телегу, я отрывисто распорядился: «Гони!» Гимран послушно подстегнул кобылу, даже не оглядываясь. А вот Исла, напротив, обернулась и принялась усиленно всматриваться назад, пытаясь понять, вернулся ли я один или с девочкой.

Мышонок же всё это время провела в той же напряженной позе, закрывая голову. Когда я усадил её на бочонок с водой, на котором сам недавно ехал, пигалица сразу же бросилась на шею миларии гран Мерадон. Она вцепилась в одеяния озарённой клещом и спрятала лицо на груди у аристократки, да так и замерла. Но даже сейчас юная простолюдинка не проронила ни слезинки.

Исла по-матерински нежно погладила девчонку по макушке и расплылась в облегчённой улыбке.

— Спасибо вам, экселенс, — произнесла дворянка. — Вы великий человек с большим сердцем.

— Что там произошло? — проявил себя более прагматично Гимран, избавив тем самым от необходимости отвечать миларии. — Мы слышали взрывы даже здесь.

— Ничего особенного, — хладнокровно отозвался я. — Просто скоро алавийцы поймут, что не они в этом пруду самая зубастая рыба.

— Веил’ди Вох-Ууле, позвольте мне оторвать вас от дел! Я посетила юго-западную скорбную площадь. Сомнений быть не может, она подверглась нападению милитариев!

Благообразный альвэ с белоснежными волосами, собранными в невообразимо сложную прическу, положил томик в кожаном переплёте, вернулся в кресло и поморщился. Каарнвадер несравненный, ну почему тупые варвары за столько сотен лет не научились делать нормальную мебель⁈ На трухлявом пне и то удобней сидеть, чем на их поделках…

— Говори, — властно приказал кардинал.

— По оценкам наших bloedweler нападавших было от полудюжины до десятка. Им потребовались считанные мгновения, чтобы уничтожить двадцать пять Дев и около сотни moldegar. Больше половины узников скорбной площади разбежались. В будущем, это доставит немало проблем, так как двуногий скот, который мы не успели уничтожить, настроен к нам крайне негативно. Они пересказывают друг другу подробности о том, что происходило за…

— Я хочу, чтобы вы сегодня же заклеймили лбы всем задержанным грязнорожденным, — перебил подчинённую алавиец. — Впредь каждый, кто попадает на скорбную площадь, должен получить отметину на самое видное место. Люди — тот же скот. А если паршивых овец не изолировать, то они перезаражают всё остальное стадо. Так солдаты смогут узнавать сбежавших узников с одного взгляда.

— Прекрасная идея, веил’ди, я немедленно передам ваше распоряжение, — поклонилась алавийка.

— Какая информация есть по наглецам, дерзнувших бросить вызов Капитулату? — пропустил мимо ушей комплимент старейшина.

— Пока не очень много, — напряженно поджала губы визитёрша. — Следопыты из военной разведки тщательно осматривают место происшествия. Они единодушно склоняются, что это дело рук тех же магов, которые уничтожили аванпост на западе от Клесдена и провиантскую команду.