Благословенный. Книга 7 (СИ) - Коллингвуд Виктор - Страница 38

Поскольку губернатор в этот день в отъезде и аудиенция мне назначена лишь на следующий день, я решил прогуляться по городу. Сингапур примечателен огромным базаром, верфями, большой крепостью и многочисленным, чрезвычайно пёстрым населением, разбитым на национальные кварталы. Здесь множество индусов, малайцев, арабов, голландцев и англичан; то и дело попадались мне торгаши-китайцы с коробами на плечах и с большими бумажными фонарями, укрепленными на высокой бамбуковой палке. Они шли не спеша, тихо позванивая в колокольчики, давая знать о себе и предупреждая о своих мирных намерениях. На перекрестках стояли освещенные палатки из зелени с фруктами и прохладительным питьем, и шоколадные продавцы-малайцы дремали у своих лавчонок. Статус порто-франко, мудро установленный императором Александром в этом порту, названному его именем, способствует похвальной национальной и религиозной терпимости: буддийские кумирни тут соседствуют с католическим храмом, а мечеть — с капищем языческих богов.

Наняв рикшу и проехав сначала по всем кварталам — по малайскому, индийскому и китайскому, зажимая частенько нос, я велел остановиться сначала перед буддийской кумирней. Прислужник-индиец отпер нам калитку, и мы вошли на чистый, вымощенный каменными плитами, большой двор. Весь двор усажен по стенам банановыми, пальмовыми и мускатными деревьями. Посреди двора стояла главная кумирня — довольно обширное, открытое со всех сторон здание, под тремя или четырьмя кровлями, все с загнутыми углами. Сколько позолоты, резьбы, мишурных украшений, поддельных камней и какое безвкусие в этой восточной пестроте! Китайцы и индийцы, кажется, сообща приложили каждый свой вкус к постройке и украшениям здания: оттого никак нельзя, глядя на эту груду камней, мишурного золота, полинялых тканей, с примесью живых цветов, составить себе идею о стиле здания и украшений. Внутри кумирни помещались три ниши с идолами; кругом крытая галерея. Резная работа всюду: на перилах, на стенах; даже гранитные, поддерживающие крышу столбы тоже изваяны грубо и представляют животных. Между идолами стоит Будда, с своими двумя прислужниками, и какая-то богиня, еще два другие идола — все с чудовищно-безобразными лицами. На коленях перед жертвенником стоял бонза: ударяя палочкой в маленький, круглый барабан, он нараспев, немного в нос читал по книге свои молитвы. Тут же, в часовне, сидело около стола несколько китайцев и шили что-то, не обращая ни малейшего внимания на монаха.

Из буддийской кумирни мы поехали в индийское капище, к поклонникам Брамы. Через довольно высокую башню из диких, грубо отесанных камней, входишь на просторный, обсаженный деревьями двор. Прямо крытая галерея, на столбах, ведет в капище. Но едва мы сделали несколько шагов, нас остановил индиец, читавший нараспев книгу, и молча указал нам на сапоги, предлагая или снять их, или не ходить дальше. Мы остановились и издали смотрели в кумирню, но там нечего было смотреть: те же три ниши, что у буддистов, с позолоченными идолами, но без пестроты, украшенными только живыми цветами. В галерее, вне часовни, стоял деревянный конь, похожий на наших балаганных коньков, но в натуральную величину, весь расписанный, с разными привесками и украшениями, назначенный для торжественных процессий, как объяснил нам кое-как индиец.

Мы пошли назад; индиец принялся опять вопить по книге, а другие два уселись на пятки слушать; четвертый вынес нам из ниши роз на блюде. Мы заглянули по соседству и в малайскую мечеть, но, посмотрев на голые стены и не заметив ничего примечательного, удалился.

Впрочем, я заболтался. О своем визите к губернатору и его следствиях расскажу в другом письме. Передавай поклоны супруге твоей Каролине и милым детям. Как твои дела? Преуспел ли ты в политических водоворотах, что бушуют в Германии последний год? Пиши в Порт-Александрийск, мне передадут письмо с оказией.

Всегда твой

любящий брат А л е к с а н д р.

Глава 18

Ленивое солнце Луизианы золотило мутные воды Миссисипи и черепичные крыши города, смешавшие в себе французскую легкость, испанскую гордость и неуловимый, особенный дух — дух Нового Света. В порту царило необычное внимание. Огромный флот под Андреевским флагом, прибывший из далекого Кронштадта через штормовую Атлантику, занял почти всю местную гавань. Мощные линейные корабли и грузовые транспорты соседствовали с плоскодонными речными судами и пирогами индейцев. Шла разгрузка — на берег спускали пушки, ящики с припасами, сходили толпы людей в странной северной одежде — солдаты, казаки в высоких папахах, мастеровые в косоворотках, переселенцы с семьями, — а еще нечто совершенно невиданное, приковывавшее всеобщее внимание.

Дон Космо Дамиан Чурукка-и-Элорса, капитан 1-го ранга Испанской Армады, прославленный мореплаватель исследователь и учёный, стоял на набережной Нью-Орлеана, скрестив руки на груди, и со профессиональным интересом, смешанным с нескрываемым изумлением, наблюдал за происходящим. Огромные, неуклюжие виды механизмы из меди и железа — котлы, цилиндры, маховики, какие-то валы и шестерни — осторожно выгружались из чрева русского корабля на специально построенные сходни. Это были паровые машины, движущая сила будущей навигации по Миссисипи.

Космо, отдавший морю всю свою жизнь, прошедший от Кадиса до Манилы и Сан-Франциско, считавший себя знатоком всего, что связано с флотом и мореплаванием, чувствовал себя сейчас почти мальчишкой перед лицом этого технического чуда. Корабли, бороздящие моря без парусов, против ветра и стихии, силой огня и пара? Любому бывалому мореплавателю даже мысль об этом казалась противоестественным кощунством. Однако, вот они, эти «двигатели», здесь, наяву; внушительные, массивные, пахнущие маслом и металлом. И руководил их разгрузкой не кто иной, как его бывший соотечественник, некогда блестящий испанский инженер, нынешний русский подданный и кавалер орденов Святой Анны и Святого Владимира — дон Августин де Бетанкур-и-Молина.

— Дон Августин, — не выдержав, обратился Чурукка к Бетанкуру, когда тот на минуту оторвался от руководства работами. — Не будете ли вы так любезны просветлять меня, бывшего соотечественника, относительно всех этих хитроумных устройств? Признаюсь, мой разум отказывается это постичь: как эти механизмы могут двигать корабли по морю?

Бетанкур, заслышав родную речь, обернулся, и на его лице, обычно многозначительно и строго, появилась теплая улыбка.

— О, дон Космо! С превеликим удовольствием! Сочту за честь объяснение сути настоящей машины такому прославленному мореходу, как вы. Вот, обратите внимание, — он подвел Чурукку поближе к одному из огромных медных агрегатов, окутанному сетевой трубок. — Это сердце машины — котёл. Данная модель — «водотрубная», последняя разработка наших петербургских инженеров. Видите эти тонкие трубки, обвивающие трубку? По ним циркулирует вода. Жар огня превращает ее в пар высокого давления. Этот пар находится вот в этих цилиндрах….

Рассказывая, Бетанкур одновременно демонстрировал Чурукке все детали необычно машины.

— Он выполнен в виде трех массивных чугунных цилиндров разного диаметра, соединенных трубами и клапанами сложной структуры. — Это называется «машины тройного расширения», или «компаунд». Гениальное изобретение! Сначала перегретый пар попадает в самый маленький цилиндр, толкая поршень. Затем, немного потеряв силу, но все еще сохраняя полную готовность, он проходит во второй, средний цилиндр. Больший диаметр поршня позволяет ему производить ту же работу. И наконец, уже значительно остывший пар приводит к самому большому снижению давления в цилиндре, делая последнее усилие. После этого отработанный пар уходит в конденсатор — холодильник, охлаждаемый забортной водой, снова превращается в воду и насосом возвращается в котёл. Таким образом, мы используем мощность пара наиболее эффективно!

Бетанкур увлекся собственным рассказом, его глаза горели неподдельным азартом. Инженер показывал то на массивные шатуны, передающие движение поршней на коленчатый вал, то на тяжелый маховик, придающий плавности изначально неравномерному ходу, то на искусно выточенные зубчатые колеса редуктора, которые будут вращать гребной вал или колеса. Дон Чурукка слушал, затаив дыхание, с трудом представляя, как эта сложная, дышащая паром и огнем конструкции оживет и приведет в движение судно. Он, привыкший к строгой простоте паруса и каната, был поражен сложностью и мощью этого механического чудовища.