Благословенный. Книга 7 (СИ) - Коллингвуд Виктор - Страница 21

— Но отчего же?

— Увы, после существенных потерь, причинённых французским вторжением, у меня совершенно нет средств на проведение деловых операций. Я практически разорён!

— Ну, тут я вас успокою. Вспомните те средства, что ваш неисправный банкир, Мейер Ротшильд, закопал у себя в саду во Франкфурте!

— К глубочайшему моему сожалению, банкир не торопится их вернуть, и мне, признаться, нечего ему предъявить — этот негодяй отговаривается тем, что мой Франкфурт по сию пору находится в руках французов!

— Ну, это ни в коей мере не беда! — рассмеялся барон. — Император Александр благородно выкупил этот долг у вашего банкира, приняв его на себя. Он готов выплатить вам всю сумму, составляющую пятнадцать миллионов талеров, периодическими платежами в течение пяти лет. Также вы можете принять участие в крайне выгодных предприятиях императора — скажем, в планируемом к возведению в Берлине комплексе магазинов «Русский дом» и в грандиозной общеевропейской почтовой компании, обещающей самые твёрдые и надёжные прибыли.

Вильгельм, услышав столь утешительные для него вести, настолько расчувствовался, что даже пустил слезу. Пятнадцать миллионов! Боже, благодарю тебя!

— Конечно, — продолжал барон Штейн, — вам придётся подать в отставку с поста бундеспрезидента. Ведь этот пост совершенно несовместим с какой-либо негоциацией! Кроме того, чувство благодарности в отношении вашего благодетеля — императора Александра — требует некоторых ответных шагов…

— Что вы имеете в виду? — благодушно спросил Вильгельм Кассельский

— Есть очень значительная группа господ… не скрою, все или почти все они имеют связи в масонской среде… так вот, среди этих господ последнее время циркулирует мнение, что во имя укрепления нашей государственности нам необходимо установить монархическую систему власти.

— Вы? Вы, герр Штейн, говорите теперь про монархию? — пораженный Вильгельм даже привстал с кресел. — Но не вы ли на Конгрессе столь пылко воспевали добродетели республики?

— Да, я республиканец до мозга костей! — гордо ответил барон. — Но надобно смотреть правде в глаза — наши добрые немцы, увы, не понимают преимуществ свободы, добродетельности республиканского строя, и не желают умирать за столь эфемерное понятие, как «Германия»! Слишком долго они жили под властью князей, привыкли к ней настолько глубоко, что этого не вытравить никакими Конгрессами и речами. И теперь, когда враг стоит на пороге нашего дома, им нужен король, властитель, вождь, тот, кто поведет их за собой, высоко воздев к небесам знамя нашей нации! Увы, ни вы, ни я не сможем побудить их проливать свою кровь, жертвовать своими сынами, отправляя их на поля сражений, под ненасытные жёрла французских орудий! Нет. Им надобен тот, что воспламенит сердца, вдохнёт надежду в души и, при необходимости, приведёт сотни эскадронов казаков, диких калмыков и башкир, сотни полков самой дисциплинированной, железной пехоты, скроет поля Европы в дыму от тысяч блистающих бронзой орудий!

— Вы говорите про… царя? — благоговейным шепотом произнёс президент.

— Да, про него. И он согласен дать начало династии германских императоров.

С этими словами Штейн положил перед бывшим курфюрстом две бумаги.

— Вот это — договор о переуступке долга. Как я и говорил вам, ранее, вам выплатят 15 миллионов талеров в течение ближайших пяти лет. А это — прошение об отставке. Это — связанная сделка; вам следует подписать оба документа или не подписывать ничего. Подумайте, помолитесь, и примите верное решение, отвечающее и собственным интересам, и потребностям Германии. И помните — времени мало; французы уже приближаются к Тюрингии, возможно, через неделю они уже будут в Эрфурте. Такой шанс выпадает нечасто; Германия не может его упустить!

Утром следующего дня бундеспрезидент Вильгельм подписал оба документа.

* * *

— Господа! — командир 10-го полка, полковник Йорк, обвёл тяжелым взором присутствующих. — В связи с добровольной отставкой бундеспрезидента вы все потеряли полномочия. Извольте покинуть помещение, передав дела Временному правительству!

— Но, господа… Раз так — теперь должны состоятся повторные выборы! — растерянно проблеял фон Краузе.

— Вы в своём уме, советник? — иронично усмехнувшись, спросил его Йорк. — Идёт война! Мы не может позволить себе подобное соплежуйство! Бюргеры и поэты уже выбрали нам тупого болвана, у нас нет времени, чтобы снова исправлять их глупые ошибки! Нет, господа, мы берем дело в свои руки! Где тут выход на балкон? Обер-президент, прошу вас!

Барон Штейн, смерив Краузе презрительным взглядом, в сопровождении Блюхера и нескольких офицеров проследовал на балкон. Внизу уже выстроились два батальона 10-го полка, и собралась настоящая толпа зевак.

Извлекая из-за обшлага подготовленную заранее декларацию, обер-президент Северо-Германского союза окинул взглядом запруженную народом площадь и, перекрикивая порывы ветра, выкрикнул:

— Дамы и господа! Идя навстречу чаяниям народа Германии, сегодня, 12 апреля 1801 года, сим объявляю об учреждении Северо-Германской империи, во главе с императором Александром Романовым-Гольштейн-Готторп! Завтра в ратуше принимается присяга гражданских лиц на верность новому суверену новой Германии. Армия примет присягу немедленно!

Через четверть часа полковник Йорк тут же, прямо на площади, начал приводить к присяге свой 10-й фузилерный полк. Город охватила настоящая праздничная лихорадка: офицеры подбрасывали вверх свои двууголки, угощали своих солдат шнапсом и пивом, цивильная публика радостными возгласами приветствовала военных. Тут и там попадались молодые чиновники и студенты, размахивающие откупоренными бутылками шампанского. Все радовались появлению новой власти, обещавшей утратившей веру в сове военное превосходство Германии покровительство энергичного и сильного государства. Даже те из немцев, что искренне ненавидели Россию, были теперь охвачены своеобразным очарованием грандиозных геополитических перемен: им казалось, что ужасающий демон, вышедший из самых глубин ледяного Ада, дабы пожрать их прекрасный фатерлянд, вдруг дружелюбно им ощерился и протянул когтистую лапу помощи. Теперь уже галльский петух казался им не так страшен!

Одновременно по всей стране происходил захват всех ключевых позиций — административных зданий, крепостей, мостов через Одер и Эльбу. Выступлений против переворота практически не было — даже если кто-то из офицеров Северо-Германского союза и был недоволен переменами, глядя на ликующих сослуживцев, благоразумно держал своё мнение при себе.

Глава 10

Весну 1801 года Париж встречал в приподнятом настроении. Как это часто бывает в ситуации, когда нация по своей инициативе начала считающуюся справедливой войну, парижане были искренне уверены в грядущем успехе. Марширующие к Рейну войсковые колонны осыпали цветами, одаряли корзинами с хлебом и пузатыми бутылками вина. В салонах Парижа гадали, где остановится победоносная армия Моро — в Берлине или Варшаве: у мадам Рекамье склонялись к Варшаве, у мадам Богарнэ — что Моро непременно достигнет Немана и Буга, а в клубе Пантеона шли ещё дальше, ожидая вскоре увидеть французские легионы на берегах Невы.

В Люксембургском дворце, где временно разместилось верховное командование, шли бесконечные заседания, посвященные будущему вступлению в конфликт России. Новость о возникновении русско-германской унии мало повлияла на военное планирование французских стратегов: вступление в войну России и ранее полагали очень вероятным, теперь же оно просто стало неизбежностью. Никто не делал из произошедшего трагедии. Конечно, русские войска — это неприятно. Но сколько их в Германии? Сорок тысяч? Пятьдесят? Это слишком мало, чтобы сыграть решающую роль, а армия самого Северо-Германского союза, где превалировал бывшие прусские офицеры и солдаты, не вызывала особого уважения. Война 99-го года явственно показала, что со времен Фридриха Великого немцы сильно сдали. Никто не сомневался, что закалённые 18 годами непрерывной войны французы в хлам разнесут новорожденную армию этого нескладного государствоподобного образования.