Почему мы помним. Как раскрыть способность памяти удерживать важное - Ранганат Чаран - Страница 12

Мы все время сталкиваемся с границами событий, для этого даже не обязательно перемещаться в пространстве. Все, что меняет представление о текущем контексте: смена темы разговора, смена ближайших целей, любое неожиданное явление, – может возвести границу события. Вы наверняка понимаете, о чем я, если вам доводилось что-то рассказывать, а вас прерывали, скажем, чтобы сообщить о развязавшемся шнурке, – и вы совершенно забывали, что собирались говорить дальше. Необходимость задавать после этого вопрос «О чем мы говорили?» может огорчать, а по мере перехода в среднюю и старшую возрастную категорию – даже тревожить[68]. Но будьте уверены, это обычное следствие того, как наш мозг применяет контекст для организации эпизодических воспоминаний.

Границы событий не только вызывают такие запинки в памяти, но и влияют на наше ощущение хода времени. В 2020 году миллионы людей по всему миру месяцами сидели в локдаунах во время первой волны пандемии коронавируса. Мы днями напролет сидели в одном и том же месте, лишенные обычных занятий, которые структурировали время: уроков в школе, поездок на работу, – и у многих возникло ощущение оторванности от времени и пространства. Чтобы разобраться в том, как люди переживают искаженность времени, я опросил 120 студентов своего онлайн-курса по человеческой памяти о том, как они ощущают ход времени. Они провели почти весь семестр запертыми по домам, вперившись в экран компьютера, без перерыва смотря сериалы и проходя онлайн-курсы, и подавляющему большинству (95 %) казалось, что дни текут очень медленно. Но в отсутствие отчетливых воспоминаний о том, что происходило в эти дни, большинство (80 %) в то же время ощущало, что недели идут слишком быстро.

В отсутствие границ событий, которые придавали бы жизни осмысленную структуру, мои студенты – вместе с миллионами людей по всему миру – оказались в подвешенном состоянии, будто бесцельно дрейфуя во времени и пространстве.

Максимум пользы от мысленных путешествий во времени

Ностальгия, эта щемящая смесь радости и грусти, пронизывает многие драгоценные воспоминания: это один из самых мощных рычагов воздействия эпизодической памяти на повседневную жизнь. В среднем людям проще вспоминать положительный опыт, чем отрицательный, и перевес в положительную сторону усиливается с возрастом[69] – возможно, этим объясняется склонность к ностальгии у пожилых людей.

Результаты множества исследований дают основания считать, что повторное переживание положительного опыта может улучшить настроение и уверенность в себе, а значит, дать оптимистичное отношение к будущему. Сцена с воспоминанием из «Рататуя», упомянутая ранее в этой главе, так тронула сердца зрителей потому, что мы узнавали в угрюмом критике самих себя. Этот эпизод напоминает, как простой контекстный сигнал может послать нас в счастливое прошлое, может быть, даже изменить нашу точку зрения на самих себя и свое место в мире.

Оглядываясь в прошлое, мы, как правило, сосредоточиваемся на определенном периоде жизни – где-то между десятью и тридцатью годами. Преобладание памяти об этом времени называется всплеском воспоминаний[70], и он проявляется не только очевидным образом, когда мы просим людей вспоминать события из жизни, но и косвенно – когда люди составляют списки любимых фильмов, книг и музыки. Словно, послушав песню или посмотрев фильм из тех определяющих лет, мы сможем обрести смысл, соединиться с идеализированным представлением о себе.

Ностальгия может радовать, но может действовать и противоположным образом – в зависимости от того, на каких воспоминаниях мы сосредоточиваемся и как их осмысляем. Термин «ностальгия» впервые употребил швейцарский врач в конце XVII века, описывая особое тревожное расстройство, которое наблюдал у солдат-наемников вдали от дома[71]. Для них воспоминания о счастливых временах в знакомых местах лишь подчеркивали недовольство настоящим. Недавно же ученые обнаружили, что люди, чувствующие одиночество в повседневной жизни, от ностальгических мыслей чувствуют себя еще более одиноко[72]. Другими словами, расплата за ностальгию – в том, что она может отъединить нас от жизни в настоящем, погрузить в ощущение, что теперь все уже не так, как «в старые добрые времена».

Руминация – бесконечное, бесцельное возвращение в мыслях к отрицательным событиям – злой двойник ностальгии и наглядный пример того, как не надо пользоваться эпизодической памятью. Люди с гипертимезией – исключительно мощной автобиографической памятью – могут вспоминать незначительные события из прошлого в мельчайших подробностях, и они, как правило, склонны к руминации[73]. Как выразился один из них, «я застреваю на переживаниях дольше, чем обычные люди, и когда что-то причиняет боль – расставание, утрата близкого, – я не могу об этом забыть»[74].

Чтобы извлечь выгоду из мысленных путешествий во времени, полезно вспомнить, зачем вообще у мозга возникла эта способность: чтобы учиться на единичных случаях. Отправляясь в прошлые контексты, мы получаем доступ к опыту, который переориентирует наше представление о настоящем. Вспоминая отрицательные события, мы вспоминаем уроки, выученные в прошлом, и в настоящем это позволяет принимать лучшие решения[75]. Вспоминая положительные события, мы можем становиться лучше: повышается сострадание и альтруизм. В одном из исследований люди, которые живо припоминали, как помогли кому-то, проявляли больше эмпатии к чужим несчастьям и больше готовности помочь нуждающимся[76]. Вспоминая эпизоды, когда мы проявили сострадание, мудрость, стойкость и отвагу, мы можем использовать связь с прошлым, чтобы расширить представление о том, на что мы способны и кем можем быть.

3. Сокращайте, используйте повторно, утилизируйте

Как помнить больше, запоминая меньше

Как видно, объем информации, с которым мы сталкиваемся в течение жизни, слишком велик, чтобы запомнить все переживания и события. К счастью, этого и не требуется. Мы можем приспособить то, что уже знаем, чтобы организовать свой опыт и разложить бесчисленные обрывки информации на удобоваримые порции. Наращивая опыт, мы можем приобрести экспертные навыки, которые позволят молниеносно распознавать знакомые закономерности, помнить прошлое, понимать настоящее и предсказывать будущее.

Если вспоминать великих спортсменов, на ум приходят американская олимпийская гимнастка Симона Байлз, ямайский спринтер Усейн Болт или аргентинский футболист Лионель Месси. Бывший инженер-химик из Файеттвилля, Северная Каролина, в этом списке будет смотреться некстати. Но в мире спорта памяти Скотт Хэгвуд – живая легенда: четырехкратный победитель чемпионата США по памяти и первый американский мнемоспортсмен, которого признала гроссмейстером Международная ассоциация памяти.

В отличие от профессиональных атлетов, одаренных почти сверхчеловеческими физическими способностями, Скотт Хэгвуд не обладал выдающимися прирожденными талантами. По его собственным словам, учился он средне, а на экзаменах цепенел от тревоги. В 36 лет ему диагностировали рак щитовидной железы и сообщили, что лучевая терапия, необходимая для спасения жизни, заодно разрушит его память. Скотт испугался, что от ухудшения памяти может утратить важную часть самоощущения, и обратился к науке о памяти[77], чтобы бороться с побочными эффектами лечения.