Нарцисс в цепях - Гамильтон Лорел Кей - Страница 42

— Если Джейкоб умрет до того, как вызовет Сильвию, тебе не придется об этом беспокоиться.

Уходящая было злость вернулась.

— Джейсон, одно из двух. Либо я тебе не лупа и не доминант — а тогда ничем не могу помочь, — либо я все еще лупа и все еще для тебя доминант, тот, к кому ты прибегаешь за такой помощью. И раньше, чем снова затевать со мной спор, подумай и реши этот вопрос.

— Лупой ты быть не можешь, так проголосовала стая. Но ты права, здесь нет твоей вины. Тебе придется еще помочь себе самой до того, как ты сможешь помогать другим. Я прошу прощения, что затеял спор.

— Извинения приняты.

— Я тебя просил убить Джейкоба не потому, что ты моя лупа или доминант. Я обратился к тебе, потому что знал: ты уже об этом подумала. Попросил тебя, потому что если ты решишь, что так лучше для стаи, ты это сделаешь.

— Дела стаи меня больше не касаются — так мне говорят со всех сторон.

— Говорят те, кто не знают тебя так, как я.

Я от него отодвинулась:

— На что это ты намекаешь?

— На то, что если ты кому-то дала свою дружбу — свою защиту, — ты ее не отнимешь даже вопреки желанию защищаемого.

— Если я убью Джейкоба, Ричард мне никогда не простит.

— Но он же тебя бросил? Что ты теряешь, убив Джейкоба? Ничего. А если не убьешь его, то потеряешь и Сильвию, и Ричарда.

Я протиснулась мимо него:

— Как мне надоело делать черную работу за каждого!

— Никто не умеет делать эту черную работу лучше тебя, Анита.

От этих слов я остановилась и повернулась к нему:

— А этона что намек?

— Ни на что не намек, Анита, голая правда.

Глядя в эти до невозможности серьезные глаза, я хотела бы поспорить, но не могла.

Мне казалось, что хуже сегодня мне уже не может прийтись — но я ошиблась. От взгляда Джейсона, от его слов мне стало совсем хреново. Кажется, уже ничего более гнетущего ночь мне не приготовила.

Глава 14

До рассвета оставались минуты, когда из двери вышел Жан-Клод в халате.

— Можешь расположиться в кровати, ma petite,я пойду к себе в гроб. Боюсь, твоим нервам уже достаточно досталось, чтобы еще и мне умирать на твоих руках на восходе.

Я хотела возразить, потому что желала, чтобы он держал меня в самом худшем смысле этого слова, но он был прав. На эту ночь потрясений мне было достаточно.

— Со мной останется Натэниел, — сказала я.

Какая-то мысль мелькнула на лице Жан-Клода.

— И еще Джейсон.

— Зачем?

— У меня нет времени объяснять, ma petite,но пожалуйста, поверь мне, что Джейсон тоже должен здесь быть. Так лучше.

Я уже ощущала дрожь рассвета, хотя еще глубоко под землей.

— Ладно, пусть Джейсон тоже остается.

Жан-Клод уже подходил к двери.

— Я ему скажу по дороге в зал гробов. Прости, что приходится так тебя оставлять, ma petite.

—Иди, уже почти рассвет.

Он послал мне воздушный поцелуй и исчез, оставив чуть приотворенную дверь. Натэниел сидел на углу кровати с безразличным лицом, даже тело ничего не выражало. Он очень хорошо умел выглядеть безобидным, даже внушающим спокойствие.

Я спала четверо суток напролет и все же ощущала усталость, неимоверную усталость. Скорее не физическую, а как после сильных умственных перегрузок или эмоциональных. Я вымоталась.

— Давай спать, — сказала я.

Натэниел, не говоря ни слова, стащил с себя топ, сбросил ботинки, стянул носки и начал расплетать волосы. Я знала, что это не быстро, и потому пошла тем временем в ванную. Давно я уже не видала ванной комнаты Жан-Клода с этой причудливой черной ванной, такой просторной, что годилась бы для небольшой оргии. Серебряный лебедь, из клюва которого шла вода, напомнил мне фонтан. Но сегодня — никаких ванн. Только заснуть и забыться. Все забыть.

Конечно, я не могла выйти в белье и в рубашке, которую для меня привез Натэниел: как бы она ни была красива и удобна, для ночной рубашки ей не хватало длины. В джинсах я спать не могу: неудобно. Черт, почему так важны мелочи в такую ночь, когда летит в тартарары все самое главное?

В дверь постучали.

— Натэниел, я через минуту выйду.

— Это Джейсон.

— Что тебе нужно?

— Тебе Жан-Клод не сказал, что я сегодня с тобой сплю в одной койке?

— Упомянул.

— Так он еще и прислал тебе пижаму. Подумал, что ты могла ее не захватить.

Я подошла к двери и открыла. Джейсон стоял в боксерских шелковых трусах, достаточно просторных, чтобы служить спальными. Вполне приемлемыми, должна добавить, чтобы нам с ним спать в одной кровати. Джейсон, будь его воля, спал бы в мини-плавках — а то и без них.

Он протягивал мне сложенный красный атлас. Я взяла его и развернула. На самом деле это было два предмета — свободный топ с завязками позади и шорты. Очевидно, это рассматривалось как спальный гарнитур.

— Он велел тебе сказать: из всего, что могло бы тебе подойти, это закрывает максимум. Конец цитаты.

Я вздохнула:

— Спасибо, Джейсон, это подойдет. — И я закрыла дверь, не дожидаясь ответной реплики. Топ, который выглядел свободным, на самом деле очень тесно прилегал к грудям. Сразу было бы видно, холодно мне или нет. Шорты обрезаны так высоко, что штанины кончались почти на талии. Как-то они закрывали все, при этом не оставляя простора воображению. Очень стильный ансамбль, как я полагаю.

Я открыла дверь и выключила в ванной свет, выходя. Джейсон уже устроился под одеялами с правой стороны кровати. Натэниел остался сидеть на другом краю. Он встал, когда я вошла, и расплетенные волосы шевельнулись живым занавесом.

— Моя очередь, — тихо сказал он, включая свет в ванной и закрывая за собой дверь.

— Ты прелестно выглядишь, — сказал Джейсон.

— Джейсон, прекрати комплименты. Мне и без того чертовски неловко в этом гарнитуре.

— Так сними его, кто тебе мешает?

Я сердито на него посмотрела. Он похлопал по кровати рядом с собой, ухмыляясь:

— Иди ложись.

— Разозли меня, и я тебя отправлю спать в твою комнату.

— Жан-Клод велел мне оставаться сегодня с тобой.

— Я могу настоять. — Мой пистолет лежал на одежде, под рукавом.

— Если бы ты меня могла застрелить только за то, что я дразнюсь, я бы давно уже был бы мертв.

— Джейсон, я тебя прошу, у меня была трудная ночь. Пожалуйста, веди себя прилично хоть в этот раз.

Он вскинул руку в бойскаутском салюте:

— Честное слово, кусаться не буду.

Это напомнило мне о Мике и заставило покраснеть, что в данной ситуации было совершенно неуместно.

Джейсон вытаращил глаза:

— Такой реакции я у тебя еще никогда не видел. Надо будет запомнить реплику.

— Ты мне просто напомнил об одной вещи, которая меня смутила, вот и все.

Улыбка его стала чуть поуже.

— Я так и знал, что дело здесь не во мне.

— И нянчить твое самолюбие я тоже не собираюсь, Джейсон. Занимайся этим сам.

— Как всегда. — Улыбка его исчезла, лицо стало серьезным. С соломенными волосами и синими глазами он как-то неуместно смотрелся на черном шелке; его выгоднее оттенял бы какой-то другой цвет. Конечно, кровать эта была создана как фон не для Джейсона, а для Жан-Клода.

Этой мысли хватило. Я ощутила его в гробу, мертвым для мира, ушедшим туда, куда после восхода солнца уходят вампиры. Ощущение было далеким, неспособным меня удержать или мне помочь. От него лишь веяло холодом и еще большей неуверенностью.

Я прислонилась к тяжелому вишневому столбу кровати, опираясь на него рукой. Но у меня недостаточно большая кисть, чтобы взяться за такой широкий столб. Кровать была большая — не меньше двуспальной.

— В чем дело, Анита?

Я покачала головой:

— Мне не хочется об этом говорить.

— Извини, я буду вести себя прилично. Обещаю.

— И дразниться не будешь?

Он попытался сохранить серьезность, но улыбка пробилась.

— Я бы обещал больше не дразниться никогда, если бы думал, что смогу сдержать слово. Но я обещаю постараться сегодня тебя больше не дразнить. Годится?