Призрачный отель (СИ) - Криптонов Василий - Страница 46

— Н-да. Такой себе выбор.

— Вот именно… Ну, в общем, выдали мы пацану амулет, чтоб пустышки его не трогали, научили, как от них отмахиваться, да зажил он себе спокойно. Думали, повзрослеет — к нам придёт, но не срослось. Николай с его матерью разошёлся, та второй раз замуж вышла, в Москву уехала. И пацана забрала, само собой. Что уж там дальше, не знаю, Николай не говорит. Но, кабы пацан в видящие подался — сказал бы, наверное.

— Наверное. А сам он, получается, теперь с вами?

— Да не то чтобы с нами, но помогает помаленьку. Должность-то у него в милиции — серьёзная уже.

— Ясно. А вообще, много в городе таких? Обычных людей, которые знают о призрачном мире?

Глава 24

— Мало. Едва ли десяток наберётся.

Развивать тему Кондратий не стал. Нам принесли заказанное, и все принялись за еду. Молча. Жрать и так-то хотелось, а тут ещё Николай со своим борщом. Я недолго думая заказал такой же — и не прогадал.

— Вкусно кормят, — сказал, отодвигая опустевшую тарелку.

— Нутк, — кивнул Кондратий. — Этому трактиру уж, почитай, лет триста. Было время готовить научиться.

— Слушай, — заинтересовался я. — Вот ты говоришь, трактир тут стоит триста лет. И, насколько понимаю, все эти триста лет ты сюда ходишь. Неужели никто за это время внимания на тебя не обратил? Ну, на то, что не стареешь. И вообще не меняешься?

Кондратий поморщился.

— Так-то, правила есть неписаные. Дольше десяти лет в одном и том же месте не появляться, перерыв делать. Опять же, лет на десять. За это время всё изменится. Старые работники если не уволятся, то лицо твоё забудут, а новые тебя знать не знают. Оно и с жильём так же, с соседями. По-хорошему раз в десять лет переезжать надо.

— Либо жить там, где соседи тебя не видят, — подал голос Ким. Он сосредоточенно жевал котлету. — Я вот в частном доме живу. Глухой забор, большой участок, уезжаю-приезжаю на машине — меня поди разгляди. Сорок лет живу — никаких проблем. Между собой, может, и шепчутся, но близко не подходят. А уж вам-то, в отеле, вовсе думать не о чем. У вас там каждый день соседи новые.

— Это да, — согласился я.

— А даже если и не новые, — вмешался Кондратий. — Люди нынче чем дальше, тем реже по сторонам глядят. Идут — ничего вокруг себя не видят. Если не в телефоне, то в наушниках. Если не в наушниках, то в мыслях своих многомудрых. Нынче ведь каждый — пуп земли, это с младенчества все знают. Без его мнения драгоценного небо на землю рухнет. Когда ж тут по сторонам смотреть, о других-то думать? Помочь, может, кому, место в автобусе уступить?.. Некогда. Заняты все, мировые проблемы решают. Иной мимо матери родной пройдёт — не заметит. А ты говоришь, соседи.

— Не, ну всё-таки, — не сдавался я. — Ладно Москва какая-нибудь. Но Смоленск — город маленький. Хочешь не хочешь, постоянно на знакомых натыкаешься.

Ким и Кондратий как-то странно на меня посмотрели. Ким фыркнул.

— Ну, брат… Сам на свой вопрос ответишь, или помочь?

— Вы не заводите знакомств с людьми, да?

Ким промолчал, а Кондратий ответил:

— Всё так. Только деловые связи, где надо. И это не потому, что мы такие нелюдимые. Просто получается так. Есть мы, есть наша работа. Она полностью нас затягивает.

И вот в это я поверил сразу и абсолютно. В книгах и фильмах бессмертные вечно выдумывают какие-то ухищрения, чтобы всех запутать. Переезжают, притворяются собственными детьми. Постоянно душераздирающие истории любви с простыми смертными, заканчивающиеся, разумеется, трагедией…

Но ведь чем старше становится человек, тем уже становится круг его общения. И ограничивается, в основном, работой. По крайней мере, там, где работаю — точнее, теперь уже работал — я, это так. А если хочется поболтать с кем-то не об аквариумах — сегодня есть интернет. Где вообще всем пофигу, сколько лет твоему аккаунту и каков возрастной зазор между твоей авой и реальной рожей.

С ужасом я понял, что, пожалуй, если бы у нас в аквариумном штате работала девушка — я бы, с высокой долей вероятности, с ней встречался. Потому что — а где взять другую? Это ж насколько должно быть не пофигу, насколько много сил, чтобы после работы или в мифический выходной куда-то пойти, с кем-то познакомиться… Да и как это вообще делается?..

Не, ну мама, конечно, постоянно рассказывает про каких-нибудь там дочек хороших подруг, которые, сидя в Вязьме, так и вздыхают по крутому городскому аквариумисту. Приеду на побывку — одна из них обязательно под каким-нибудь предлогом в гости зайдёт. Ужас…

— Что-то, по-моему, когда ты с Маэстро встречался, у тебя выражение лица пободрее было, — заметил Кондратий. — О чём кручинишься?

— Да так, знаешь… Как будто в сторонку от своей жизни прежней отошёл — и смотрю на неё со стороны. Плохеет немножко.

— У-у-у, — в унисон протянули Кондратий с Кимом.

Кондратий нашёл взглядом официантку и щёлкнул пальцами.

— Девушка, нам графинчик! — заказал он.

— Я не хочу!

Кондратий развёл руками.

— И я не хочу. Никто не хочет. А что делать?

Спустя три четверти графинчика Ким по-братски обнимал меня за плечи и втолковывал:

— Ты пойми, мы все через такое проходили. Это ж не в сказку попасть. Вся жизнь в одночасье меняется. Главное коней не гони, просто дай себе время. Пройдёт, устаканится. И если что — каждый видящий тебе друг.

— В Ленинском районе, — усмехнулся я.

— В Ленинском районе, — согласился Ким.

Кондратий же добавил:

— Ну, знаешь, если прям жареный петух клевать начнёт — там уже на районы никто смотреть не будет. Это ж как две роты солдат, которым учения устроили, назначив друг другу противниками. Кажется, будто враги лютые, но напади настоящий враг — и всё мигом поменяется.

— А Маэстро — не настоящий враг?

— Настоящий, — помрачнел Кондратий и разлил ещё по одной.

— Так может, уже — того? Ориентировку передать, начать межведомственное сотрудничество? — предложил я. — Ты вот сегодня по Ленинскому только катал?

— И по Промышленному. Мы их не разделяем, правду сказать. Видящие, в смысле. Отель, если что, формально в Промышленном стоит, но вас один пёс заднепровцы ленинцами кличут. А так Днепр — граница.

— Редкая птица долетит до середины Днепра, — зевнул Ким и поднял стопку. — Ну, за редких птиц!

Когда три пустые стопки ударили по столу, Кондратий сохранял на лице задумчивость, демонстрируя умение не упускать важные мысли даже общаясь с графинчиком.

— Заднепровским надо сообщить, прав ты. Маэстро-то на границы плевать. Мало ли, куда он мог уволочь душу.

— Какие вообще должны быть требования к месту? — спросил я.

Был уже в таком состоянии, когда казалось, что вот сейчас только дайте мне рычаг, найду подходящую точку опоры и, в принципе, реально перевернуть мир. Это означало, что графинчик заканчивается исключительно вовремя, потому что дальше уже начинается перебор.

— Это должно быть старое место, — сказал Кондратий. — Точно не новострой какой — в новостроях призрачные стены если и есть, то вялые. Лучше первой половины двадцатого века.

— Почему первой?

— В те годы с душой строили, — буркнул Ким.

— Можно и так сказать, — кивнул Кондратий. — Трудное было время. Каждый построенный дом — как подвиг. И люди жили по-другому. Замечали, что вокруг делается. Каждую трещинку знали наизусть, как любимое стихотворение.

— И в идеале — это должна быть заброшка, — дополнил Ким. — Хотя Маэстро мог и в жилой дом вбуриться. Но там сложнее.

— Да точно заброшка, — махнул рукой Кондратий. — И говорить не о чем. Причём, желательно такая, чтобы на виду была. Чтобы кто-то о ней помнил.

— И сколько заброшек ты сегодня объездил? — поставил я вопрос ребром.

Выяснилось, что не так уж много — ни одной.

— Ну, во-первых, я не пацан, не знаю, где и искать, — несколько смешавшись, принялся оправдываться Кондратий. — Наша работа — по основным улицам. Души-то обычно сюда стекаются. Кирова, Шевченко, Гагарина, Большая Советская, Николаева…