Меткий стрелок (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 11

— Где ты сейчас? — пробормотал я, проводя пальцем по желтеющей бумаге. — И кому ты нужнее — мне или твоему дяде?

Укрылся одеялом, пахнущим Эмми. Сон не шел. В ушах звенела тишина. Даже мыши, обычно шуршавшие за стенами, затаились. Лишь часы Бадди отсчитывали секунды мерным тиканьем.

— Нина, — прошептал я в темноту. Но ее лицо уже растворялось, уступая место рыжим волосам и голубым глазам.

Камин догорал, оставляя угли. Я долго ворочался, но потом все-таки заснул.

Глава 6

Утро началось с тревоги. Следы у ворот ранчо были свежими — десяток лошадей, может больше. Копыта втоптали в грязь узор, словно кто-то выписывал руны. Я присел, трогая пальцем отпечаток: края четкие, земля еще влажная. Ночные гости. Банноки? Или люди судьи Дауни? Звездочка нервно била копытом у конюшни, чуя опасность.

Если бы это были «судейские», то бы не ушли так просто. Значит, краснокожие.

— Спокойно, девочка, — бросил я лошади горсть овса, чтобы отвлечь. Сам крутанул вычещенный Кольт, засунул его в кобуру. Снял повязку с шеи, подвигал правой рукой. Хорошо, что пуля прошла вскользь и не ударила в кость. Рука уже двигалась вполне привычно, боль практически не беспокоила.

Я снял ожерелье Текумсеха с ворот, обмотал вокруг запястья. Когти царапали кожу, напоминая: «Ты не здешний!». Осталось только заседлать лошадь и запереть ранчо.

Дорога в Джексон Хоул пролегла через высохшее русло реки. Звездочка шла шагом, уши прижаты — чуяла то же, что и я. Воздух пах гарью. На горизонте, над городом, висела серая пелена. Не тучи — дым.

Первая баррикада встретила меня на въезде в город. Повозка, перевернутая на бок, обложенная мешками с песком. За ней — трое ополченцев с винчестерами. Один, подросток лет шестнадцати, дрожал так, что ствол его ружья танцевал в воздухе.

— Стой! — крикнул седой бородач в выцветшей куртке. — Куда прешь?

Я огляделся. На окраине дымился обгоревший дом, в нем засело сразу несколько стрел. Но остальные постройки были целыми и невредимыми.

— К шерифу, — ответил я, подняв пустые руки вверх.

— А ты кто такой?

— Итон Уайт. Спросите Мак-Кинли — он знает.

Бородач хмыкнул — Ааа, ганфайтер!

Потом кивнул подростку:

— Беги, предупреди шерифа.

Пока ждали, осмотрел укрепления. Город превратился в крепость: окна домов заколочены досками, на крышах — бойницы из мешков. На перекрестке высилась импровизированное «БМП»— повозка, закрытая щитами. Между ними торчал ствол гатлинга. *Неплохо для захолустья*, — подумал я.

Шериф появился через десять минут. Его «печеное» лицо было серым от усталости, глаза ввалились. Увидев меня, он резко остановился, рука легла на кобуру.

— Джон Доу, — процедил он. — Или Уайт? Или как там тебя, врун?

— Можете звать меня «Тот, кто прикончил Блейка», — ухмыльнулся я. — Слышал, судья до сих пор ищет его убийцу? Правда, уже в гораздо меньшем составе. Кстати, вы мне еще должны двести долларов за Джесси.

Мак-Кинли плюнул под ноги, шагнул ближе. От него пахло виски и порохом.

— Ты мне врешь с первой встречи. Имя, история, даже проклятый акцент… — Он ткнул пальцем мне в грудь. — Но сейчас мне насрать. Город на осадном положении. Банноки сожгли три фермы за ночь и один дом у нас. Если ты здесь не за тем, чтобы стрелять — вали.

— А если за тем?

Шериф замер, изучая мое лицо. Потом кивнул на баррикаду:

— Тогда проходи. Но учти: если судья Дауни увидит тебя раньше, чем индейцы — твой скальп будет висеть на ратуше. И не видать тебе твоих двухсот долларов.

— Это мы еще посмотрим!

«Каньон грехов» уже не напоминал салун. Окна закрыты деревянным ставнями, дверь укреплена поперечной балкой. Внутри пахло потом и страхом. За стойкой, вместо Энтони, стояла Мейбл с охотничьей двустволкой за спиной. Увидев меня, она не удивилась — словно ждала.

— Номер семь свободен, — бросила она ключ на стойку. — И не вздумай палить тут в округе. На чердаке два стрелка — сразу прикончат.

— Что с Энтони?

— Свалил в Шайенн. Говорит, нюх у него на смерть. — Она налила в стакан виски, отпила сама, не предлагая. — Ты вообще в курсе, что тут творится?

Я кивнул на окно, где за мешками с песком копошились ополченцы:

— Вижу, не слепой. Когда ждете атаку?

— Сегодня. Завтра. Индейцы не любят долгих осад. — Мейбл достала из-под стойки бутылку, сунула мне. — Ладно, бери. Может, последняя.

Я поставил лошадь в стойло, поднялся на второй этаж. Комната семь оказалась прежней: узкая кровать, стол с треснувшим зеркалом, пятна крови на полу — кажется новые… Сбросил седельные сумки, разложил патроны на одеяле. Перезарядил Кольт, проверил нож. Голод дал о себе знать — последний раз ел вчера вечером.

Спустился вниз, выпросил у Мейбл жесткий хлеб и вяленое мясо. Ел, стоя у окна, глядел в щель в ставне. Улицы опустели. Только патрули шагали от баррикады к баррикаде. На крыше аптеки сидел мальчишка с дудкой — подавать сигнал при атаке. Подумал, что ему бы в школу, а не в войну… С другой стороны, такая жизнь — самая лучшая школа.

Ночь пришла с воем ветра. Я забрался на чердак салуна, где двое ополченцев дежурили у бойниц. Один, коренастый, с длинными бакенбардами, кивнул:

— Слышал, ты умеешь стрелять.

— Не хуже вас, — сел рядом, подложив под спину мешок с песком.

— Индейцы любят на рассвете нападать. Когда солнце слепит, — пробурчал второй, старик с перевязанным глазом. — В сорок третьем под Ларами также было…

Его рассказ прервал далекий крик. Не человеческий — словно стон земли. Звездочка в конюшне вздыбилась, забила копытом.

— Это они, — прошептал старик.

Первая стрела вонзилась в ставню с глухим стуком. Вторая просвистела над крышей, задев «дудочного» мальчишку. Он упал беззвучно, словно кукла.

— Тревогааа! — заорал старик, хватая винтовку.

Город взорвался выстрелами. С запада, из-за холмов, вынырнули всадники — банноки в боевой раскраске, с факелами в руках. Они неслись лавиной, поднимая тучи пыли. Гатлинг на повозке загрохотал, выплевывая огонь. Двое всадников рухнули, но остальные разделились, как ручьи вокруг камня.

— В город! Они уже в городе! — кто-то завопил внизу.

Я прильнул к бойнице. Улицы заполнялись тенями. Индейцы прыгали с крыш, резали горла часовым, исчезали в переулках. Ополченцы метались, стреляя наугад.

— Вниз! — толкнул я старика. — Они прорвались в город!

Мы спустились в зал, где барменша уже суетилась возле стойки.

— Я пойду, прошвырнусь по городу

На меня посмотрели, как на идиота. Но ничего не сказали — защитникам было не до меня. Они делали из столов баррикаду в зале.

Снаружи дым пожаров уже застилал глаза, огонь пожирал крыши домов. Я прижался к стене аптеки, вокруг пули свистели над головой, вонзаясь в дерево. Индейцы орали как резаные, их вопли перекрывали крики раненых и скальпированных.

— Мне повезет, — прошептал я сам себе, сделал резкий рывок через улицу. Не заметили!

Пробирался к зданию суда через переулки, где банноки уже вовсю хозяйничали. Первого заметил, когда тот выскочил из-за угла, размахивая томагавком. Выстрел в упор — раскрашенный красным индеец рухнул, обагряя землю кровью. Второй, прятавшийся за бочкой, метнул нож. Лезвие просвистело в сантиметре от уха. Я упал на колено, выстрелил два раза. Попал в голову. Лошадиный топот — третий всадник мчался прямо на меня, дуло его ружья уже смотрело мне прямо в глаза. В последний момент я рванул в сторону, пустив пулю в живот коня. Животное рухнуло, придавив всадника. Тут же добил обоих — и лошадь и всадника. И почти сразу перезарядился.

Плечо боело все сильнее. Как бы не открылась рана… Впрочем, волновался я зря. Нужно думать, как выжить и сохранить свой собственный скальп. А плечо можно залечить и после.

Здание суда стояло в стороне от главной улицы, дверь была выбита, внутри — следы грабежа: перевернутые столы, разбитые шкафы, бумаги, разбросанные по полу. На втором этаже — выстрелы.