Г.Р.О.М. (СИ) - Киров Никита - Страница 36

Но в той жизни мы с ним хорошо сработались. Я его даже на пенсию провожал. Хоть к тому времени уже и работал в прокуратуре, но он всё равно меня позвал. Может, и в этой жизни выйдет с ним поладить.

Седов — опер въедливый, дотошный, но грамотный. Он из отделения по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений против личности, которое в сериалах зовут «убойным». То есть, он занимается, обычно расследованием убийств, изнасилований и тяжких телесных повреждений. По линии борьбы с наркотиками он не работал, но менты могут заниматься и другими вопросами, если есть оперативная необходимость.

С виду Седов — обычный работяга после запоя. Метр с кепкой, морщинистый, с большими мешками под глазами, щёки синие от ежедневного бритья, и всё равно щетина лезет. Брови косматые, на макушке сверкала лысина, сам он громко дышит через рот — последствия старого перелома носа. На пенсию ему уже пора по выслуге, ему сорок три, хотя выглядит на пятьдесят два.

Седов не из тех оперов, что показывают в кино, которые метко стреляют, отлично дерутся, умело водят дорогие тачки и спят с красотками, и он точно не из тех упрямых долбоящеров, с которыми мне иногда приходилось работать. Он настоящий сыщик, проницательный и находчивый, мент старой закалки.

Второго опера я не знал, кто-то молодой, я его не застал.

— А у меня сегодня труп с поножовщины, — рассказывал Седов, — два износа за ночь и черепно-мозговая ещё сверху после драки в клубешнике, и всё это мне одному. Ещё хоть утопленника того к другому берегу прибило, а то бы тоже мне достался. Так что давай быстрее, Саня, рассказывай, чё там у тебя стряслось, и я дальше пошагал в***ть.

Разговор какое-то время не было слышно, но вроде говорили о работе. Меня не видели, особого внимания не обращали. Просто стою, пиво пью, здесь много кто пьёт, потому что пиво свежее…

Напрямую подойти к Седову и обвинить Зиновьева — не выйдет, не поверит. Нет, скорее всего, подозрения какие-то могут быть, но верить первому встречному Седов не будет без твёрдых доказательств.

Но план понемногу складывался…

— Сергеич, слыхал про сына чекиста? — спросил второй опер.

— Да я же и ездил на его труп, — отозвался Седов. — Дали ему дозу, вроде как разбодяженный. Барыги же всегда его смешивают со всякой гадостью, чтобы веса побольше было.

— Ну, в курсе.

— Вот он и принял, как разбодяженный, а оказалось, что наркотик чистый, вообще без всяких примесей, как с фабрики. И уехал пацан на тот свет от передоза. Вообще, говорят, он так-то он не ширялся, хорошист, в сборной по волейболу состоял. Но перепил, и его друзьяшки-наркомашки уговорили попробовать, е*** их в рот. С такими друзьями и враги не нужны.

— Отец его теперь рвёт и мечет, — проговорил его собеседник.

— Цыган сейчас потрошат вовсю за городом, — Седов громко отхлебнул пива. — На овощебазе рейды, ОМОН круглые сутки по городу носится. Хоть и смежники, но влияния-то у них на нас много, всех подняли в ружьё. И не отпишешься, что меры приняты, Иванов заставить работать, он такой. И найдёт, кто этим занимается, сто пудов найдёт.

Они обсуждали то, что я недавно читал в газетке про гибель старшеклассника, того самого сына полковника Иванова. Отец и правда ищет виновных.

Не факт, что пацан погиб от дозы, которую ему сунул кто-то из барыг, которых крышует Зиновьев. Но в любом случае нужно, что и этот коррумпированный опер попал под замес. Ведь мог умереть кто-то ещё.

Но нет смысла просто прийти и рассказать всю правду чекисту. Надо, чтобы эффективно всё вышло, чтобы всю банду разом прикрыть или жёстко разбить, а не чтобы она сменила крышу на другую.

И поставки им надо попортить, и главаря вычислить. А ещё желательно — чтобы главарь и Зиновьев обвинили друг в друга подставе, чтобы сами разобрались друг с другом. Нам же проще.

Надо устроить им полный разброд и шатание, чтобы банда уже не оправилась. Минус одна банда — уже хорошо, и на их место нескоро кто-то придёт, всех можно будет там давить.

Но проблема в том, что Иванов — резкий как понос, я же его знал в первой жизни. Зачистит всех, кто попадётся под горячую руку, остальные попрячутся, и всё по новой начнётся. И главного организатора не найдём, и мне ещё прилететь может за компанию.

Так что надо подготовить всё для удара, чтобы бандиты начали суетиться, ошибаться, и ущерб получился намного больше. Чем больше они суетятся, тем больше лажают, и тем больше шансов их разгромить.

Короче, скоро увижусь и с чекистом, и с Седовым. Но пока идём дальше, потому что сегодня знакомиться с ними рано. Продолжаю подготовку к завтрашнему дню.

Кстати говоря, опер Седов — крутой, он вполне может задержать Мажора и упечь в ИВС, если захочет, ему и Зиновьев не указ…

Ну а если мы передадим главарю и поставщику, что Зиновьев сливает всё о бизнесе чекистам, потому что боится расправы, якобы, страшно ему, что попадёт под раздачу от полковника Иванова… то они все явно сядут на измену.

А как им это дать понять? А очень просто: если милиция начнёт задерживать барыг одного за другим, вроде как случайно, и при обыске будут изымать наркоту… вроде и случайно, но несколько случаев разом, и повод для разборок высокий.

Но всё равно недостаточный, надо плеснуть ещё бензинчика в разгорающийся костерок. Давить надо со всех сторон, и мысли, как это сделать, появлялись одна за другой.

Ну что, пора использовать парочку задумок. Сначала я отправился на Центральный почтамт, по пути купив шоколадку, с рисунков на картонной коробочке в виде стодолларовой купюры.

На почтамте отметил, что камер видеонаблюдения, само собой, у них ещё нет, почта тогда была совсем нищей. Очереди огромные, но в нужном мне окне люди хотя бы продвигались быстро. Там я взял два конверта с марками, причём одинаковыми, и решил открыть на месяц абонентский ящик.

— Да я паспорт забыл, — обольстительно улыбнулся я женщине за кассой и протянул ей шоколадку. — Давайте по памяти продиктую, всё равно ненадолго открываю.

Она тяжко вздохнула, и я продиктовал данные:

— Зиновьев Иван Платонович, — назвал я ФИО продажного опера.

— Абонентский ящик номер тринадцать, — женщина протянула мне ключ.

Тогда это было проще.

Я проверил, что ящик открывается и закрывается. Пока он мне не нужен, но пригодится завтра. Если потребуются доказательства того, что мент обманывает подельников, я смогу поместить здесь всё что угодно, любой компромат. Тем более, ящик на его имя. Ещё один гвоздь в крышку гроба Зиновьева.

Так, что дальше?

Прямо из почты я отправился в одно место близ разрушающегося здания исторического дома, где в стене был тайник — те три пакетика с дурью, которые дали Олегу, и которые я изъял. Кажется, я сделал одну из первых закладок в городе.

Само собой, только особенный или обдолбанный будет ходить по городу с таким грузом, поэтому и оставил его, но сейчас всё это мне нужно. Один свёрток я закинул в конверт, ещё один — во второй, третий пока оставил. Достал из папки с бумагами один лист и написал левой рукой:

«Один барыга отдал это несовершеннолетнему парню, чтобы тот попробовал. Я вмешался и забрал. Но отправь это на экспертизу, вдруг, это тот самый порошок? Тогда найдём, кто виноват на самом деле».

Не стал дописывать «порошок, от которого умер твой сын», и так всё понятно. Убрал лист в конверт и заклеил. Ппсники если и остановят, то скрывать конверт при досмотре вряд ли будут, да и поеду я на такси. А второй конверт пока заброшу в абонентский ящик…

Дожили, теперь я пытаюсь запутать чекиста. Но это нужно.

Но мне надо направить его гнев в правильную сторону, а не попасть под раздачу вместе с барыгами. Будет ещё выбивать, откуда я всё знаю, а основные участники скроются. Дам ему больше информации, когда у подельников начнётся конфликт, тогда же и поговорю с ним лично.

И тогда Иванов ударит когда нужно, и выйдет очень мощно… А сейчас говорить ему напрямую рано, ведь полковник ФСБ в регионе — личность влиятельная, и на уговоры он не клюнет, пойдёт пробивать стену в лоб, когда нужна тонкая работа. У него принцип: вижу цель, не вижу препятствий.