Космонавт (СИ) - Кресс Феликс - Страница 9

БАМ!

Кружка и правда не разбилась, это очень крепкая советская тара. Крепче кирпича, наверное… Лоб тоже не треснул. Я знал, что лоб — самая толстая кость головы человека. Да и не только человека. На это и был мой расчет. Ударь я по затылку, виску или еще куда-то — ЧМТ не избежать.

А тут лоб — широкий, наглый и буквально манящий. Парень отшатнулся, схватился за голову и завыл:

— Ты чё, больной⁈

Второй рванул ко мне, но я резко отпрыгнул назад, держа кружку наготове.

— Ну давай, кто следующий звезды смотреть? — прошипел я. —

— Ты псих! — бормотал здоровяк, отступая.

— Брось кружку…

— Да мы тебя…

— Чего «мы»? — я сделал шаг вперёд. — Только на алкашей да на стариков горазды.

Они переглянулись. Крупный всё ещё держался за лоб.

— Ладно, пошли, — буркнул он. — С дураком связываться… Потом выловим.

Бросив на нас злобный взгляд, шпана быстро смылась. Дядя Боря смотрел на меня, как на пришельца.

— Ты… Ты чё, Серёга? Это чё сделал щас? А?.. Ну-у, маруськин корень… Ну-у, ты даёшь, Гаврош!

— Не люблю, когда трое на одного, — пожал я одним плечом.

— Да-а… я сам разобрался бы… я момент просто ждал, понимаешь? Тактика такая, выжидательная. Это тебе не хухры-мухры, это опыт… блин горелый.

— Конечно, конечно, дядь Борь, — я поставил кружку на стол. — Извини, что вмешался, не дал тактике созреть, но зато теперь разобрались быстрее.

Он покачал головой, но в глазах читалась благодарность. Сосед не выдержал и выдохнул:

— Ну ты и даёшь…

— А ты вместо того, чтобы тут пиво глыкать, лучше бы со мной на стадион сходил. Пробежаться.

— На стадион? — дядя Боря фыркнул. — Да я на работе так набегаюсь! Ни один марафонец не догонит. Ага…

— Это не то. Пошли, разомнешься хоть. Зеленого змия выгонишь из крови.

Дядя Боря покачал головой. Конечно, он никуда не собирался, но в его глазах мелькнуло что-то вроде затаенного интереса.

— Ладно, спортсмен, беги себе… — буркнул он, поправляя помятую рубаху и шелуша воблу на растеленную на круглом одноногом столике газету. — А я здесь покараулю. Вдруг те хмыри вернутся.

— Не вернутся. По крайней мере, сегодня, — заверил я. — Ну как хошь, я ушел, но если что — кричи. Я тут рядом, на школьном стадионе.

Я кивнул и снова пустился бегом, оставляя соседа стоять у пивного ларька. Отбежав на несколько метров, я оглянулся и увидел, что дядя Боря провожает меня задумчивым взглядом. К пивной кружке он пока что не притронулся.

Школьный стадион встретил меня шлаковой беговой дорожкой и железными футбольными воротами без сетки. Трое мальчишек гоняли мяч, на трибунах сидели две девочки, что-то оживлённо обсуждая, и иногда косились на пацанов.

Я начал с легкого бега, но уже через пару кругов понял, что моё новое тело не готово даже к такому темпу. Ноги наливались свинцом, дыхалка сбилась.

«Три километра? Сейчас и одного не выдержу…» — с горечью подумал я, сбавляя скорость.

Но не сдался. Перешёл на шаг, отдышался и снова побежал. Медленно, через силу, но бежал.

После десятого круга (выходит, пару километров) я рухнул на траву, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Но через пару минут встал и продолжил. Бег, а потом снова перешел на шаг, прошел половину круга — и снова бег. И так тихим сапом осилил-таки три километра. Чуть не сдох, но добежал.

Отдышавшись, перешёл к упражнениям. Три жалких подтягивания на ржавом турнике, пять отжиманий на брусьях, после которых руки дрожали как осиновые листья. Пресс давался чуть легче. Два подхода по двадцать раз, но и этого хватило, чтобы живот загорелся огнём.

Ладно. На первый раз нормально… Организм молодой, обмен веществ повышен и восстановлюсь быстро.

Обратную дорогу я преодолевал уже медленнее, но с чувством выполненного долга. У пивного ларька было почти свободно — только один рабочий в серой спецовке допивал свою кружку. Дяди Бори и след простыл. Наверное, отправился на работу, ведь сегодня будний день.

Дома меня ждала тишина. Мать уже ушла на работу, оставив на плите прикрытую тарелкой картошку. Я с наслаждением ополоснулся под ледяной водой в ванной, смывая пот и усталость первой тренировки. Переодевшись в чистую рубашку и брюки, я разложил на письменном столе все документы, которые удалось найти.

Свидетельство о рождении, аттестат и фотографии 3×4 — это всё было. Но предстояло ещё получить медицинскую справку по новой форме, характеристику из школы, разобраться со справкой из военкомата и сочинить автобиографию. Взяв потрёпанный блокнот, я составил план: сегодня — поликлиника и школа, завтра — военкомат.

Я прикинул, что в поликлинике народу всё равно будет много, поэтому постарался не тратить время и выйти сразу.

Поликлиника, оправдывая ожидания, встретила меня длинной очередью сразу, у регистратуры. Я прислонился к прохладной стене, доставая из кармана список врачей, которых нужно было пройти. В коридоре несло лекарствами, йодом и хлоркой.

Начал с терапевта. Врач, пожилая женщина с добрыми глазами за очками в металлической оправе, долго слушала моё дыхание через холодный фонендоскоп.

— Мальчик, у тебя небольшой шумок в сердце, — нахмурилась она, записывая что-то в потрёпанную карточку. Когда я признался, что только начал заниматься бегом, её лицо просветлело: — А, ну тогда понятно, это, наверное, функциональное, — сказала она и посоветовала для перестраховки зайти к кардиологу.

Но я пошел к хирургу.

Хирург — сурового вида мужик с орденской планкой на пиджаке, под халатом, заставил раздеться до пояса. Его мозолистые пальцы профессионально прощупали рёбра, ключицы, проверили суставы.

— С позвоночником порядок, — пробурчал он, — а вот мышечный корсет — слабоват. Если в аэроклуб собрался, тогда тренируйся лучше, — выдал он, но, несмотря на строгий тон, справку подписал.

Переходя из кабинета в кабинет, я отмечал детали, которые казались мне необычными после будущего: деревянные ящики-картотеки с бумажными карточками, чернильные печати, которые врачи смачно прижимали к документам, стеклянные шприцы в металлических лотках.

Конечно, это было ещё не всё. Я продолжил обход врачей. Невропатолог — молодая женщина с усталыми глазами — обнаружила у меня небольшой сколиоз.

— Тебе бы плаванием заняться, — посоветовала она, всё же ставя заветную печать.

Особенно запомнился окулист — весёлый мужик с толстыми линзами в очках. Когда я с трудом разбирал буквы на нижней строке таблицы, он неожиданно надел мне на нос странную металлическую оправу с меняющимися линзами.

— Так… А теперь? — спрашивал он, поворачивая колёсико. Когда буквы вдруг стали чёткими, я не сдержал радостного возгласа. Оказалось, у меня спазм аккомодации от переутомления. Не берег себя Серега. Ну ничего, я за него… то есть, за себя возьмусь.

— Капай эти капли на ночь и делай гимнастику для глаз, — напутствовал врач, выписывая справку.

ЛОР, сухонький старичок, то тыкал в мои уши холодными металлическими инструментами, то шептал фразы с другого конца кабинета.

— Носовая перегородка чуть искривлена, но дышишь нормально. Для лётчиков сойдёт, — заключил он, ставя последнюю печать перед психиатром.

— Ничего не искривлена, — возразил я. — Уж я-то знаю…

— Откуда?

Я отшутился. Я точно знал, что нос у моего предшественника в порядке. Врачам-то что, лишь бы болячку найти.

Психиатрическое освидетельствование оказалось самым необычным. Молодой врач с пронзительным взглядом задавал странные вопросы, например: «А если скажут, что не возьмут? Что сделаешь?», «Часто ли тебе снятся кошмары?». Когда он спросил, зачем мне в небо, я задумался — не мог же я признаться, что в прошлой жизни был космонавтом? Хоть и очень хотелось.

— Мечтаю, как Гагарин, — ответил я с улыбкой и после получаса допроса получил заветное «годен».

Заключительный визит был — к терапевту. Пожилая женщина внимательно изучила все записи и покачала головой:

— Вроде, всё в порядке, но… Ты точно готов? В аэроклубе нагрузки серьёзные.