Космонавт (СИ) - Кресс Феликс - Страница 31

— Билет номер семь, — сказал он сухо.

Я развернул билет и зачитал:

1. Аэродинамические характеристики крыла.

2. Порядок действий перед взлётом.

3. Особенности полёта в турбулентности.

И снова вопросы показались мне несложными.

— Крыло создаёт подъёмную силу за счёт… — начал я, но тут Серый перебил:

— Подождите. Сначала скажите, как вы понимаете термин «критический угол атаки»?

Вопрос прозвучал не по билету, а ведь обычно принято сначала закнчивать основной ответ. Я почувствовал напряжение в его взгляде — Серый явно проверял меня.

— Это угол, при котором воздушный поток отрывается от поверхности крыла, — ответил я ровно. — Превышение ведёт к сваливанию.

— А как определить его на практике? — прищурился Серый.

— По поведению самолёта. Если ручка управления начинает дрожать, а нос опускается — значит, близко к критическому, — ответил я без запинки.

Серый скупо беззвучно кивнул, но в его взгляде читалось что-то вроде одобрения.

Катин отец снова хмыкнул и вернулся к теме билета:

— Продолжайте.

Я рассказал про подготовку к взлёту. Про проверку приборов, рулей, закрылков. Упомянул про важность центровки. Когда дошёл до турбулентности, заметил, как Виктор за моей спиной начал что-то шептать своим соседям.

— В турбулентности главное — сохранять…

— Шш-ш-ш, — донёсся сзади шипящий звук.

Я стиснул зубы, но продолжил:

— … сохранять скорость и не делать резких движений рулём.

— А если самолёт начинает болтанку? — снова встрял Серый.

— Плавно уменьшаю угол атаки и…

— Шш-ш! — снова раздалось сзади.

Я резко обернулся. Виктор сидел, делая невинное лицо, но его друзья ухмылялись.

Я закончил ответ, стараясь говорить чётко, хотя внутри возникло желание вмазать мажорчику по роже.

— Практическая задача, — сказал Катин отец, пододвигая мне листок. — Рассчитайте посадочную скорость для Як-18 при ветре 5 м/с, встречный.

Я взял карандаш, вспомнил формулу: «Базовая скорость плюс половина скорости ветра…»

— Примерно 85 км/ч, — ответил я через минуту.

— Почему «примерно»? — поднял бровь Серый.

— Потому что точное значение зависит от веса самолёта и температуры воздуха за бортом, — сказал я.

Серый обменялся взглядом с Катиным отцом. Тот едва заметно улыбнулся.

— Достаточно, спасибо за подробный ответ, — сказал Крутов. — Можете покинуть экзаменационный зал.

Когда я выходил, Серый вдруг окликнул меня:

— Громов! Вы случайно не читали последний номер «Техники — молодёжи»? Там интересная статья про аэродинамику.

«Проверяет, насколько я увлечён темой…»- мелькнуло у меня в голове, пока я оборачивался.

— Читал, — ответил я нейтрально. — Но больше люблю практические занятия.

Серый кивнул, и я вышел в коридор, где ждала Катя.

— Ну как? — спросила она, и я увидел в её глазах искреннее беспокойство.

— Вроде, нормально, — улыбнулся я.

Правда, пока я сам не был в этом до конца уверен.

Я стоял у выхода из аэроклуба, прислонившись к кирпичной стене. Осеннее солнце грело уже не так сильно, но на небе не было ни облачка. Через десять минут дверь распахнулась, и появился Володя, вытирая вспотевший лоб рукавом.

— Ну как? — спросил я.

— Вроде, пронесло, — он нервно улыбнулся. — Хотя этот тип в сером костюме задал мне вопрос про аварийный слив топлива. Откуда я должен был знать? Ведь мы же ещё не летчики!

Мы уже собирались уходить, когда из дверей вывалился мажорчик с красным от злости лицом. Увидев нас, он резко остановился. Что-то пробормотал беззвучно, наверное, проклинал. И скрылся. Похоже, ему и так досталось — у меня даже как-то погасло желание начистить его противную рожу.

А мы направились прямиком в кафе. Результаты экзамена должны были объявить завтра. Я окинул взглядом интерьер кафе: полированные деревянные столики, стулья с зелёными сиденьями, на стенах — плакаты с изображением достижений советской космонавтики. Катя уже сидела у окна, перед ней стоял гранёный стакан с морсом и лежала раскрытая книга.

— Ну как? — спросила она, когда мы подошли.

— Выкрутились, — улыбнулся Володя, снимая пиджак и вешая его на спинку стула.

Мы заказали кофе и пирожные «Картошка». Разговор за столом то и дело перескакивал с экзамена на планы на будущее. Володя рассказывал, что мечтает попасть в гражданскую авиацию, Катя сказала, что хочет стать авиаинженером, как отец.

— А ты? — спросила Катя, обращаясь ко мне.

— Видно будет, — улыбнулся я.

— Ну летать же будешь?

— Конечно.

Через час мы распрощались у выхода.

Дома меня ждал сюрприз. Едва я переступил порог, как мать вышла из кухни с сияющими глазами.

— Сережа! Ты только посмотри! — она взяла меня за руку и подвела к углу комнаты.

Там, на тумбе, стоял новенький телевизор «Рекорд-6» — одна из последних моделей 1964 года, с 35-сантиметровым экраном и улучшенной чёткостью изображения. На верхней панели красовалась табличка «Сделано в СССР».

— Откуда такое? — спросил я, нахмурившись.

— Приезжал человек от твоего Ивана Семёновича, — объяснила мать. — Сказал, что в благодарность за спасение. Так ещё установили антенну, всё настроили… Ой, Сережа, теперь будем «Голубой огонёк» смотреть дома! Никуда ходить не надо! Ты не рад?

Я подошёл к телевизору, провёл пальцем по тёплой деревянной поверхности. Включил. На экране сразу появилось изображение. Шла передача про уборку урожая.

— Ну что, — улыбнулся я, — сегодня всем подъездом у нас собираться будем?

Мать засмеялась и ушла на кухню, к плите, где уже шумел кипятком чайник:

— Давай-ка сначала поужинаем, герой ты мой. А там видно будет.

За окном темнело. Телевизор, чай с пирогами и тёплая домашняя атмосфера — идеально я завершал вечер. После всех сегодняшних событий это было как нельзя кстати.

Глава 14

Аэроклуб им. Чкалова.

Экзаменационный кабинет.

Вечер после экзамена.

Кабинет, где проходил экзамен, опустел. На столе лежали аккуратно сложенные работы абитуриентов, рядом — чернильница и несколько затупленных карандашей. За окном медленно садилось солнце, отбрасывая длинные тени на паркетный пол. Тишину нарушало лишь размеренное тиканье настенных часов.

— Ну что, коллеги, — начал Крутов, откладывая последний лист, — какие впечатления? — спросил он и посмотрел сначала на особого члена комиссии, который сейчас стоял возле окна и по своему обыкновению дымил в окно, изредка поглядывая на улицу, а затем и на второго члена комиссии. — Георгий Петрович?

— Обычный набор, — пожал плечами тот, методично складывая свои бумаги в портфель, явно торопясь уйти. — Есть способные, есть не очень.

Крутов кивнул.

— Ваша дочь справилась блестяще.

Мужчина расплылся в улыбке и кивнул, но вслух серьёзно добавил:

— Есть над чем работать.

Мужчина в костюме со стальным отливом стоял у окна. Потушив сигарету, он медленно провёл ладонью по подбородку.

— А что скажете про Громова? — спросил он, отрываясь от окна.

Крутов слегка прищурился, на лице появилась довольная улыбка, как у отца, который гордится своим отпрыском:

— Очень интересный молодой человек. Знающий, подготовленный. Ответы чёткие, без воды. так сказать. Да и физически крепок — сдал нормативы на «отлично», хотя по внешнему виду так и не скажешь. Есть стержень у парня.

— Хм, — тот склонил голову набок. — А не кажется вам, что он слишком хорошо подготовлен для своего возраста?

Георгий Петрович оторвался от бумаг, поправил очки и пожал плечами:

— Пока ничего особенного не заметил. Отличник, да. Но ведь таких немало.

— Да? — мужчина медленно прошёл к стулу и сел, откидываясь на спинку. — А откуда у него такие знания?

— Любознательный. Учился, видимо, — пожал плечами Крутов.