Сирийский рубеж (СИ) - Дорин Михаил - Страница 22

— Пошли в набор, — проговорил я по внутренней связи и поднял рычаг шаг-газ.

Прошли отметку в 250 метров. Кеша и Вазим смотрят по сторонам. Петров к тому же руку держит на панели автомата отстрела ловушек. В кабине становится всё жарче. Крутящиеся лопасти вентиляторов только нагоняют горячий воздух.

Тут мне показалось, что слева мелькнуло оранжевое полотно. Бросил взгляд на склон и отвернул вертолёт вправо, прекратив набор высоты.

Вертолёт сильно качнуло, а мой экипаж резко повело вправо. Кеша чуть головой в блистер не ударился. Нужно развернуться левым бортом, чтобы затащить парня.

— Камни, вон там, — указал я на склон.

Я вгляделся. Есть движение. Из-за небольшой скалы, махая руками, показался лётчик, которого мы ищем.

— Садимся, — ответил я и начал подходить ближе к горе.

Сесть здесь негде, так что будем «по старинке» — на одном колесе.

— 1-й! Работаем по колонне. Плотно стреляют. Прямо под тобой…

В эфире были сплошные помехи и треск. Камни на склоне начали крошиться под пулями и снарядами.

Вертолёт продолжал вибрировать, подходя ближе к склону.

— Вазим и Кеша, к двери быстро, — скомандовал я на смешанном русско-арабском.

Фюзеляж продолжал получать пробоины. От каждого попадания вертолёт содрогался.

Подвожу Ми-8 ближе к камням. Совсем ещё немного осталось.

— Близко! Ещё! — кричал по внутренней связи Вазим.

И тут я почувствовал, как левой стойкой упёрся в поверхность.

— Касание! Забираем! — прозвучал голос Вазима.

А внизу шёл бой. Два Ми-24 устроили настоящую карусель, заходя один за другим на колонну. Вся равнина погрузилась в чёрный дым и пыль. Только выпущенные тепловые ловушки и огонь горящей техники были видны сквозь эту завесу.

Прошло несколько секунд, и я почувствовал хлопок по плечу. Резко ручку отклонил вправо и начал пикировать вниз. Кеша успел влететь в кабину и начать отстрел ловушек.

Внизу мелькнули вспышки — стреляли пулемёты. Каждое попадание, будто удар по нервам и по голове.

А потом появилась «она»!

— Слева 1-й! По тебе пошла! — громко в эфир сказал Джанаб.

— Пуск, Саныч! — крикнул Кеша.

Его голос я даже сквозь шум и помехи в эфире услышал.

Ручку отклонил вниз, уходя как можно ниже. Затем влево и вправо. Внизу было ущелье, которое можно использовать.

Я снова отвернул влево. Да так резко, что сам чуть не вылетел через блистер. Вертолёт трясло. Кажется, что вся силовая установка и системы стонали.

— Асошки! Асошки! — приговаривал я.

И тут грохот. Вибрация по всему телу. В ушах зазвенело, но не более того. Слева увидел густой дымный след, который оставила ракета.

— Параметры в норме. Вверх ушла, — проговорил Кеша.

— Секундомер! Секундомер! — показывал направо Вазим.

Я только успел глянуть, когда мимо нас на предельно малой высоте пронёсся Ми-24. Кто-то из братьев буквально вдавил машину в ущелье, а затем резко взмыл вверх, делая очередной залп НАРами.

— Уходим за тобой, 1-й, — доложил Асул.

В зеркале я увидел, что один Ми-24 начал пристраиваться слева и чуть выше, прикрывая меня собой. А второй выполнял отворот, отстреливая ловушки.

Воздействие с земли прекратилось, но нервы были ещё натянуты.

— «Крыша», у вас как? — спросил я, вытирая вспотевшее лицо рукавом.

— Борт порядок, — доложил Асул.

— Аналогично, — вышел в эфир Джанаб.

— Вазим, спроси у гостя. Что с остальными?

Бортовой техник быстро сходил в грузовую кабину и оттуда, подключившись к радиоточке, доложил.

— Он сказал, что двоих сбили, и они не прыгнули. Ещё двое, как он слышал, ушли домой. Остальные о повреждениях не докладывали.

Выходит, что за один вылет сирийские ВВС потеряли двоих лётчиков и 5 машин.

— Вам передали большое спасибо. Говорит, что не думал, что можно вертолёт на одно колесо сажать, — сказал Вазим.

— Мир ему!

— И вам!

Вазим вернулся на место, а я решил приоткрыть блистер. Немного свежего воздуха всегда хорошо.

И тут, в русле высохшей реки, Кеша что-то интересное увидел.

— Вижу купол. Ещё один лётчик, — указал он пальцем.

Купол оранжевый, а сам пилот лежал без движения. Недалеко от него догорали обломки самолёта.

— «Крыша», снижаюсь. Внизу ещё один, — произнёс я в эфир.

— Понял, прикрываем. Только у нас почти пусто, — ответил Асул.

— Мы быстро, — произнёс я и начал заходить на посадку.

Вертолёт трясло, а клубы пыли застилали обзор. Начинаю проходить вперёд, чтобы не дать пыли нас полностью накрыть. Есть касание!

— Вазим и Кеша, вперёд! — скомандовал я, когда пыль немного осела.

Тут и рассеялся чёрный дым над обломками самолёта. Он был в 150 метрах от нас.

— Нет, стой! — остановил я Вазима. — Кеша, держи управление. Пойду я.

— Управление взял, — произнёс Иннокентий, когда я взял с пола автомат.

Петров не сразу понял, в чём дело. Но как только он посмотрел вперёд, то всё стало ясно.

Это был киль истребителя Ф-16 ВВС Израиля.

Глава 11

Винты Ми-8 продолжали крутиться, поднимая пыль и камни. Со стороны Голанских высот продолжала звучать канонада, а вершины сопок погружались в пылевые облака.

Выскочив из вертолёта, я и Вазим быстро побежали к пилоту. Запах был здесь не из приятных. В нос била смесь едкого дыма от обломков самолёта и гнилья от лежащего неподалёку разложившегося трупа какого-то животного.

Рядом с лежащим без сознания пилотом развивался на ветру купол парашюта.

Вазим прятался за валунами, но на столь осторожные действия у нас времени не было.

— Обходи справа и держи его на прицеле, — показал я Вазиму направление движения.

В это время израильский пилот пришёл в себя и начал шевелиться. Он попытался встать, скинув с себя шлем. Я поднял автомат и выстрелил рядом с пилотом, подняв вверх «фонтан» песка.

— Оружие в сторону и лицом в песок, — громко сказал я на английском.

Иврита я не знал, а на арабскую речь у пилота могла быть более резкая реакция.

Пилот дёрнулся и начал медленно освобождаться от подвесной системы. Он отбросил в сторону пистолет и застыл.

— Нож тоже, — добавил я, и пилот достал из специального кармана стропорез.

Подойдя ближе к израильскому лётчику, я быстро оценил его состояние.

Из носа шла кровь. Руки дрожали, а глаза бегали из стороны в сторону. Пилот как будто смотрел не на кого-то, а на что-то, находящееся далеко. Тот самый «взгляд на тысячу ярдов», как говорят американцы.

— Судя по характеру травм, далеко он уже не уйдёт, — сказал я Вазиму и начал связывать израильтянину руки ремнём.

Левая нога была в неестественном положении, а сам он стонал и что-то говорил на английском.

— Сломал голеностоп во время приземления, — сказал Вазим, подойдя ближе, не убирая автомат с изготовки.

— Может просто подвернул.

Перевернув пилота, который кряхтел и что-то говорил под нос, я усадил его на задницу и ещё раз осмотрел.

Комбинезон на нём был израильский. Нашивки тоже. На груди была эмблема одной из эскадрилий — красный самолёт в перекрестии прицела. Вспомнить какому из подразделений принадлежит, я не смог. А вот на плече явно была эмблема авиабазы Рамат-Давид. И было кое-что ещё — на плечах не было погон.

— Ладно, забираем и улетаем, — ответил я.

И тут у пилота прорезался голос. Будто он думал, что мы его вот так оставим.

— Согласно конвенции… — начал говорить он, но тут же получил удар по ноге от Вазима.

— Прекратить, — рыкнул я на бортового техника, который был готов ещё добавить пилоту.

Израильтянин буквально взвыл от боли. Видимо нога у него действительно повреждена сильно. Придётся его ещё и тащить.

Тут оказалось, что пилот отошёл от шока и решил ещё раз «выступить». Выражение лица этого смуглого парня с короткими тёмными волосами было весьма заносчивым.

— Вам всё равно конец. Надо будет, мы Дамаск превратим в остров руин. А меня обменяют, и я буду героем, — улыбался пилот.