Измена. Мне не нужна клуша - Реброва Мила - Страница 1

Мила Реброва

Измена. Мне не нужна клуша

Пролог

– Ты как баба в халате.

Я не сразу поняла, что он это мне. Даже обернулась посмотреть, может, ещё кто-то в коридоре стоит.

– Что?..

– Вот именно. Что, – он даже не посмотрел в мою сторону, просто пнул ботинки в угол так, будто пришёл не домой, а в гостиницу, где всем на всё плевать. На порядок, на уют и на тех, кто рядом.

– Только не начинай, Олесь, – буркнул, проходя мимо меня. Взгляд сквозной, чужой. – Я устал.

Устал…

А я, значит, весь день на диване пролежала?

Я с утра носилась как сумасшедшая: убиралась, мыла ванну, плиту тёрла, пока руки не занемели, стирала, таскалась по магазинам, волоча сумки, чтобы в доме было уютно, а не пыльно. Чтобы к его приходу пахло домом, а не тоской.

Щи сварила. Он же любит щи. Сам говорил недавно.

Я смотрела, как он сбрасывает пальто. Оно промахнулось мимо вешалки и повисло, как дохлая тряпка. Даже не поправил. Пошёл дальше, будто здесь не живёт вовсе.

Я пошла следом на кухню. Поставила тарелку перед ним осторожно, будто что-то хрупкое ставлю. Он сел, взял ложку и тут же отложил обратно.

– Ты не голоден?

– Олесь, – голос спокойный, пустой. – Я больше так не могу.

Меня словно водой холодной окатило.

– Так – это как?

Он встал и прошёлся, будто выбирая слова. Красивый такой. Сильный. Уверенный. Только не мой.

– Я ухожу.

– В смысле? Ты с ума сошёл? У нас… семья…

Он усмехнулся так, что меня прямо передёрнуло.

– Это у тебя семья. А я просто человек, который хочет жить. Мне надоело чувствовать себя мебелью в этой квартире.

Каждое его слово больно било.

Я не могла понять, как он вообще такое говорит.

Как будто чужой человек.

– Ты… Ты не можешь вот так просто… уйти.

– Могу. И ухожу. – Он повернулся ко мне. В глазах ни злости, ни любви – пусто. – Ты клуша, Олесь. Домашняя, уютная такая. Всегда в халате и с уставшими глазами. Пахнешь борщом и тоской. Я рядом с тобой как пенсионер себя чувствую.

Я молчала. Хотела что-то сказать, но слова застряли где-то в горле.

Он не дал мне времени подумать.

– Я встретил другую.

– Кого?..

– Настю. Молодая, лёгкая. Смеётся часто. Вопросами не мучает. С ней легко дышится.

Я смотрела на него и не могла поверить, что это всё он говорит мне. Что он вот так спокойно рассказывает, как заменил меня кем-то другим.

– Я же старалась… правда…

– Да. Но всё не туда.

Он уже направлялся к двери.

– Завтра за вещами заеду. Только без сцен, ладно? Будь умницей.

– А как же… мы?..

Он замер, будто решал, стоит ли вообще отвечать.

– Не было никакого «мы». Была бытовуха.

Хлопнула дверь.

И стало тихо.

Я осталась стоять одна посреди кухни. Щи остывали в тарелке. Стул, на котором он сидел, казался пустым и холодным. Воздух вокруг будто замер.

Пахло его духами и болью.

Я медленно села на пол. Сил не было даже стоять. Сердце билось как сумасшедшее. Голову будто сдавило.

Я положила руки на живот. Он не знает. И уже не узнает.

Потому что клуша справится.

Как всегда.

Сама.

Глава 1

Я не спала.

Просто сидела на кухне. В тонком халате, на жёсткой табуретке, как будто наказанная. Спина давно затекла, ноги окоченели, но я даже не пыталась встать. Казалось, если пошевелюсь – мир окончательно рухнет.

Чайник, поставленный час назад, давно остыл. Щи в кастрюле, вчера приготовленные специально для него, так и остались нетронутыми. Он даже не попробовал. Просто встал посреди ужина и ушёл. Без объяснений, без оглядки.

На кухне пахло вчерашней едой, его несказанными словами и какой-то горькой обречённостью. Он ушёл, а воздух до сих пор был тяжёлый, вязкий, пропитанный им. Как будто Ян не только ушёл, но и остался одновременно. Будто хотел окончательно меня добить своим невидимым присутствием.

На подоконнике стояла его чашка – большая, синяя, с облупившейся ручкой. Ян каждое утро пил из неё кофе. Садился боком к столу, подгибал под себя ногу, опирался локтем на край. Никогда не улыбался утром, просто молчал. Я наливала кофе, он кивал. Иногда тихо, почти нехотя говорил «спасибо». А я почему-то всегда думала, что в этом слове есть что-то особенное, какое-то обещание, тепло.

Сегодня утром чашка осталась пустой.

Телефон в комнате молчал. Я ждала всю ночь хоть какого-то знака, сообщения или звонка. Но Ян ушёл молча, так же молча и оставался вдалеке.

Я снова прокручивала вчерашний вечер. Ян сидит напротив меня, смотрит на тарелку и вдруг тихо, почти буднично говорит:

– Я устал. Не вижу с тобой будущего.

Я замерла с ложкой в руках, сердце будто провалилось куда-то вниз. Не поверила сначала. Потом хотела спросить, пошутил ли он, но язык стал ватным. Я просто смотрела, как он спокойно встал, взял ключи и вышел за дверь.

Ян ушёл, забрав с собой не только вещи, которые поместились в сумку, но и нашу жизнь – мою жизнь, наше «вместе». А мне осталась квартира – съёмная, чужая, оплаченная всего на три недели вперёд. Потом придётся съехать, потому что без него я не справлюсь. Моя зарплата – это просто «пережить месяц». Ян всегда платил за жильё, покупал продукты. Мы не копили, не думали о будущем. «Прорвёмся, Олесь», – говорил он, и я верила. Теперь прорвались – каждый в свою сторону.

Я посмотрела на его пальто, висящее у двери. Мягкое, бежевое, которое он любил. Пуговица опять оторвана – сколько раз я её пришивала, он всё равно умудрялся её сорвать, всегда куда-то торопясь. Пальто осталось. Как напоминание или издевка.

Может, вернётся?

Глупая.

Не вернётся он.

Я встала, заставив себя идти в ванную. Умылась ледяной водой. Посмотрела в зеркало. Глаза опухшие от бессонной ночи, волосы спутанные, будто чужие. Вот она я. Вся наша любовь, все эти слова, шёпот по ночам, смех по утрам – всё исчезло, будто и не было никогда.

Под ложечкой заныло. Я присела на край ванны, закрыла глаза и вдруг провалилась куда-то глубоко назад – в другое время, другое лето.

***

Мы тогда познакомились в автобусе. Был июль. Жара стояла такая, что казалось – даже воздух плавится. Автобус трясся, душно, тесно, все раздражённые, злые. Я держала пакет с помидорами, которые мама собрала утром со своего огорода: «Домашние, сладкие, таких в Москве не найдёшь». Но мне было всё равно, хотелось только выйти, вздохнуть хоть глоток воздуха.

Когда он зашёл, сердце странно сжалось. Красивый, высокий, с лёгкой щетиной, в белой футболке, которая подчёркивала загорелую кожу. Я сразу опустила взгляд. Такие парни на таких, как я, не смотрят.

Но он подошёл ближе и, когда освободилось место, улыбнулся:

– Садись, не потеряй свой урожай.

Я села, поблагодарила неловко. Он стоял рядом, молчал, потом место освободилось и он сел, сразу заговорив легко, будто мы давно знакомы:

– Ну, теперь я герой? Спас твои помидоры, место уступил. Осталось имя узнать.

– Олеся, – тихо сказала я, смутившись.

Он улыбнулся тепло, просто, искренне:

– А я Ян. Очень красивые у тебя глаза.

Я растерялась, покраснела, но почувствовала – он смотрит честно. И вдруг стало спокойно и легко. Как будто и правда давно его знаю.

Потом кофе из автомата у вокзала, один пирожок на двоих. Долгие разговоры, тихий смех. Он предложил:

– Поехали вместе?

И я поехала. Без вопросов, без сомнений. Только с надеждой и доверием.

Сняли однушку. Покупали мебель с рук, радовались каждому дню вместе. Я верила, что так будет всегда. Он гладил меня по волосам, целовал в шею, шептал:

– Всё у нас будет, Олесь. Главное – вместе.

И я верила. Была счастлива.

***

Я открыла глаза, почувствовав, как будто кто-то резко вытолкнул меня обратно в реальность. Сердце снова сжалось болезненно и глухо застучало в груди. Теперь, вместо обещанного счастья, вместо его слов о том, что «всё у нас будет», у меня есть всего две тысячи восемьсот рублей на карте. И ещё одна жизнь, маленькая, незаметная для всех, жизнь, которую нужно сохранить любой ценой. Жизнь, о которой Ян даже не подозревает, жизнь, которую он так и не успел узнать.