Братик (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 11

Глава 6

Событие шестнадцатое

— Тридцать восемь, тридцать девять, со… соро… сорок.

Иван отсчитал вслух и пошёл к спрыгнувшему братику широко раскинув руки. Обнять хотел. Но выглядело будто ловит. Юрия качнуло. Все силы выплеснул и последний раз смог только со второго раза подтянуться, да и то подбородком себе помогая. Зацепился им за перекладину и вытащил себя всё же. Вот спрыгнул, а его повело, и Иван вслед за ним шагнул вправо, так с разведёнными руками. Юрий выпрямился и отшагнул назад, и Иван за ним, словно ловил. Дошёл, обнял и подбросил в воздух. Вроде два года разница между ними, но старший брать уже под метр семьдесят пять, сильно вытянулся за зиму, а Юрий застрял. Может и добавил пару сантиметров, метр тридцать, наверное.

— Тяжёлый стал! — поставил Иван брата и, оглядел воев, что стояли вокруг, потом на бояр и дворян взгляд перевел и хмыкнул, а потом засмеялся радостно эдак и крикнул, — Кто больше брата моего сделает, тому рубль дам. А вы, — он повернулся снова к боярам и дворянам, чуть в стороне переговаривающимся, кто повторит из вас в кормление Галич получит на год.

Весна почти началась, двадцать пятое февраля на дворе. И все три с небольшим месяца Боровой, не прекращая ни на один день, отжимался и приседал по нескольку подходов в день, а потом насмелился и попросил Ивана во дворе их хором рядом с Грановитой палатой построить турник с железной перекладиной. Стал и тут, как пиявка, дёргаться под смех, пусть и в рукавицу, воев, что несли службу в Кремле, бояр и дворян, живущих внутри стен Кремля.

Только первый день Артемий Васильевич чуть стеснялся, потом плюнул. Ему можно чудить, он, во-первых, брат Великого князя, а во-вторых, глухой, почти юродивый, на которого все ещё с жалостью продолжают смотреть, несмотря на все его успехи.

Рубль деньги приличные. Много чего купить можно. Вот народ и бросился к турнику. И окарался. Ни один и двадцати раз не сделал. Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка. Бояре и дворяне не дёрнулись даже, только один молодой, кажется, спальник Ивана, попытался кормление заработать, Ага. Десять раз. А потом ещё минуту поизвивался, как червяк, на потеху народу.

— Через месяц я гривну дам тому, кто больше меня подтянется! — объявил вдруг Юрий, выйдя вперёд из-за спины брата.

— Эвон как⁈ — Иван осмотрел притихших собравшихся у Грановитой палаты, — А что, лепо! И я десять рублёв ставлю. Кто брата одолеет получит. Или он. А ещё коня вороного, что от Честокола остался, ставлю. Он один дюжину рублёв стоит. Андрейка был вор, а конь — ворон. Не скачет — летит, и чёрен как смоль. Конь огонь — куму надобен⁈

Боровой своими успехами не то, чтобы гордился, но доволен точно был. Отжимался он теперь сто пятьдесят раз и даже десять раз на одной руке. А с установкой турника дела по наращиванию мышц и вовсе в гору пошли. Никаким Шварценеггером не стал, это годы нужно и диеты специальные, пойди в этом веке организуй себе белковую диету, когда по средам и пятницам запрещены мясо, яйца, молочная продукция, и из белков разрешена только рыба, а ещё посты всякие прилетают. А с двадцать четвёртого февраля началась сырная масленица. А уже третьего марта Великий пост начнётся. Ещё и рыбу нельзя будет есть.

Правда, часть его Юрий пропустит, для путешественников делают исключение, а он выклянчил, можно сказать у Ивана и Макария поездку в свою вотчину. И это не Углич. Кроме Углича Василий третий — их с Иваном батянька, завещал Юрию несколько городов. Это Черкизово, Углич, Мологу, Бежецк, Калугу, Малоярославец, Медынь и Мещовск. Последние четыре — это если на будущее спроецировать, то города Калужской области и, по существу, вся она в его владении. Чтобы начать прогрессорствовать Юрию нужно было из Москвы сбежать и оказаться подальше от бояр, брата и митрополита. Сначала он думал про Углич. Но потом в разговоре… в переписке с дворецким князем Иваном Ивановичем Кубенским, тем самым, шубу которого презентовал ему Иван, во время убийства Андрея Шуйского, выяснилось, что Углич-то хорошо, но примерно на таком же расстоянии, а именно в ста пятидесяти верстах, есть целая область в его владении и это сто пятьдесят вёрст не на север, как Углич, а на юг. До засечной черты далеко, до Казани тоже. Тихая мирная провинция.

Ну, для начала нужно съездить туда и посмотреть так ли это? Какие там условия, есть ли хоть где жить? И как там и кто с убийством Андрея Честокола там теперь налоги и всякие другие подати собирает? В общем, нужна ознакомительная экскурсия на предприятие, которое потом должно толкнуть вперёд экономику и военную мощь России. Естественно, сказать такое митрополиту Макарию нельзя. На богомолье де Юрий Васильевич собирается. Деревянная церковь Троицы Живоначальной в Калуге — городе уже полвека стоит, и известна как место упокоения блаженного юродивого Лаврентия, спасшего Калугу от нападения крымских татар. Вдохновивших горожан на помощь князю Симеону.

Информацию про этого Лаврентия Боровой по крупицам выцарапывал из Инока Михаила, который теперь учил его рисованию. Василия — внука Дионисия Макарий изъял, засадив его за написание целого иконостаса.

Иван тоже сначала отпускать не хотел и собрался было с ним ехать, но Макарий упёрся, мол Великий князь во время поста и следующей за ним Пасхи нужен на Москве. А туда если ехать, то к Пасхе вернуться вряд ли получится.

Событие семнадцатое

Разбойники, они лихие людишки, они же тати лесные поступили как про них в книгах и написано, они пропустили воев, ехавших на конях в авангарде, и повалили две огромные ели, явно подрубленные заранее. Треск ломающихся веток напугал лошадей и те прыснули вперёд по дороге, давая татям больше времени. Это пока вои теперь остановят и успокоят коней, пока развернутся, пока поймут, что конно не попасть к возкам, которые теперь уже грабят лихие люди, пока спешатся, и путаясь в ветках, которые не просто преодолеть, выберутся к возам, которые должны были охранять, разбойники заберут добычу и скроются в лесу.

С арьергардом лихие людишки вопрос решили тем же способом. Позади возов рухнуло две огромные ели, а опушка давно, загодя, сделана непроходимой, стащили тати туда валежника. И этим пришлось спешиваться и лезть через две поваленные ели, цепляясь за ветки одеждой и кувыркаясь споткнувшись о сломавшуюся под их сапогами ветку.

А только не всё пошло у лихих людишек, как те планировали. В большом возке, крытом зелёной тканью, оказались не простые люди. У седоусого мужчины, высокого и плотного оказался с собой большой кавалерийский пистоль с колесцовым замком называемый немцами DOPPELFAUSTER, длинною почти семьсот миллиметров и весом под два кило. Из двух стволов в татей вылетели круглые пули калибра 9.1 мм. Не одновременно вылетели, а по очереди и точно впечатались в грудь одному из разбойников, что первым открыл дверь возка и в голову тому, кто за ним стоял с гадкой улыбкой на заросшей диким волосом роже. Когда два татя свалились, освобождая лучам света путь внутрь возка, то разбойники увидели мальчика, у которого в руке тоже был кавалерийский пистоль, но одноствольный. И у этого был уже заведённый специальным ключиком колесцовый замок. Бабах и направленный в рыжебородого пистоль изрыгнул грохот, пламя и пулю калибра в десять миллиметров в грудь душегубцу.

Отодвинув рукой парнишку в глубь возка седоусый мужчина, не имеющий бороды, и видимо иностранец, выскочил из возка и выхватил из-за пояса саблю. Не ожидавшие такого напора лихие людишки замешкались, и вой сделав длинный выпад, успел воткнуть острие сабли в пузу ближайшего разбойника. Тот, обливаясь кровью, рухнул на колени и завыл.

Вой раненого и ломающиеся с обеих сторон ветки елей побудили татей к отступлению. Да их ещё с десяток оставалось, но потеряли они уже четверых и это были их главари, в том числе и атаман Косарь.