Асан - Маканин Владимир Семенович - Страница 44

Вернувшись ко мне, Дудаев стал строже – сказал, что прощается. И что майор Жилин не должен дергаться… И что вообще он разговаривает с майором Жилиным только потому, что уважает майора по прошлому.

– Только потому, что ты строил Журавлиные дома. Понял?

Усики легко улыбнулись, и он дал мне в придачу щедрый генеральский совет!.. Запиши, мол, – взято генералом Дудаевым то и это… То и это… Взято там и тут… Понял?.. Если будешь вести такие записи, наши люди отрежут тебе башку, но все-таки не сразу. Отрежут на неделю, а то и на две недели позже. Времечко тебе будет исчезнуть… Отступ… Понял?

Грабеж с улыбкой… С усиками… Твой любимец, батя, он был эффектен. Не спорю.

Колонна, за счет моей бронетехники отяжелев, разворачивалась медленно. И что-то мне стиснуло сердце. Невнятное чувство. Мне стало досадно – обидно, что ли?

Поначалу, уверен, сработало обычное складское жлобство. Да, да, жадность… Стало вдруг жлобски жалко эти стволы, эти гранатометы, эту броню… Ящики патронов. Жаль, как будто из моего детства уворовывали коробки с сухим печеньем, надо же!.. Цвет хаки стал пронзительно родным. Цвет кричал. Ущербный, ящеричный цвет… Солнце висело бледное, тем охотнее цвет хаки прятался от присмотра лучей. Вся колонна дудаевская охотно пряталась от солнца… сама собой подальше… пропадала вдруг!.. такой вот цвет! Странно, батя, но правда: я любил этот прячущийся цвет.

А Дуду распахнуло. Ну, открылся человек. Все-таки он волновался, пока не получил оружие. Душа его пела. Оружие – наркотик… Горец открылся!.. Не стесняясь, уже победитель, Дудаев привычным движением крутого вояки открыл свою планшетку. Тоже цвета хаки… Призадумался… Мне вдруг крикнул: “Поди к ангару. Перепиши свои БТРы… Все большие стволы”, – крикнул, а сам склонился над планшеткой ниже. Прилип.

М-м… М-м… Вот-вот… Так-так… Прикидывал Дудаев себе путь в горы. Генеральское мышление!.. Вот здесь и пройдем… М-м… Здесь будем в шесть… Значит, здесь, м-м… В семь тридцать…

А я стою, не ушел. Я подзадержался. И тупо стою. С ним рядом… Он, генерал, хозяин гор и ущелий, водит карандашиком по карте – по самой ходкой для него дороге Шали-Ведено… А я вроде как ищу складские ключи. Склады ограбленные запереть. Перебираю… Позвенькиваю… Я ж для него никто. Для Дудаева я еще бо€льшая времянка, чем для оставивших меня здесь полковников, Фирсова и Федорова. Заранее мертвый. Считай, что поблизости от него трупак, только стоит трупак на ногах и почему-то пока что не воняет…

Окликнул:

– Эй. Не бренчи ключами.

И размышляет над картой вслух:

– Ага. Здесь в семь тридцать… Как раз будем.

Дудаев на миг оглянулся на меня – мол, времянка, а ключами опять бренькает. Но я уже, и правда, завонял, пахну€л на него своим нервозным потом. С расстояния даже… Такого со мной никогда не было. Но и мысли такой отчаянной тоже ведь не было.

Мысль… И какая!..

То-то пот прошиб… А Дуда на меня оглянулся. От планшета, цвета хаки, оторвавшись. Конечно, генерал был слишком занят дорогой на карте. Зигзагами путей и перепутий… Так что, оглянувшись, он только на миг задержал на мне удивленный генеральский взгляд: стоит, мол, времяш, времянка, еще живой, а уже воняет, смердит… странно!

– Поди, поди, – ласково сказал. Вони не захотел. Остерегся времяшу крикнуть строже – времяш ведь не вояка, времяш и реально в штаны наложит.

А в моих ушах щелкнуло. В слуховом пространстве левого уха… Щелк! Щелк!.. Но уже звонче. И уже много выше моего уха… Так что после я легко счел, что этот звук – с небес. Там прищелкнули чьи-то громадные звонкие пальцы. Там возникло мое рыночное умение, мое оно, которое Коля Гусарцев, когда хотел мне льстить, называл талантом.

Я вдруг понял свой пот. Запах пота. Смысл… Моего пота!.. Вот как с Дудаевым надо… Более того, я понял не только про Дудаева, а сразу про многих-многих дудящих… вот ведь как с ними надо… независимо от их лиц… званий… национальностей. Да, с Небес… Божья подсказка.

Колонна ушла. Дудаев на первой машине… Чуть что, он успеет выпрыгнуть в кусты. При атаке с воздуха. Сообразит… Профи!.. Малость оцарапает свой мундир… Нос… Так что я, уже конкретно подумав про укрывающие его кусты и его оцарапанный нос, пошел к складской рации.

Каменным, медленным шагом шел. Вот как с ними надо. (Но весь был в жару… Пылал. Щеки и уши, лицо горело.) Нашел бумажку-квиташку с фамилией, оставленную тем подполковником в кожане… Тем, жующим кинзу Васильком.

Василька в Ханкале полковые связисты нашли мне по рации в минуту. Известен!.. Теперь он не жевал, зато говорил жутким басом. Важный… Тоже, как стало понятно, он вынул планшетку. Я ему кратко… Про грабеж. И про усики. И про дорогу Шали-Ведено очень кратко и точно. Про всю ящеричную колонну с так любовно подобранным грузом цвета хаки.

Василек ничего не пообещал, а просто дал конец связи. И как обрубило – я стал далек от всего окружавшего.

И холоден, до зябкости холоден. Я стал лед. Ни кровинки тепла… Я, помню, разом обессилел, сделав тот первый самостоятельный шаг… Колонна с моим складским добром еще в пути. Колонна еще пыль за собой тянула. Сопли не убрала… Они еще были недалеко. Сейчас, в шесть с минутами, они были близко. Но я ведь уже знал наперед. Знал, где они будут в семь тридцать… Ровно в семь тридцать. Где и в каком виде.

В виде каши.

И тогда же Бог упрекнул меня этой кашей и остановил меня. Не воюй… Бог подсказал мне третий путь.

С тебя хватит крови, майор Жилин… Ты не вояка и не мститель. Ты обычное честное дерьмо. И хотя ты никто и ничто, майоришка Жилин, ты не сразу сгинешь в уже начавшемся непредсказуемом кровавом бардаке… Продавай… Тебе не выжить иначе.

Предлагай – и продавай… С дудящими только так. И не стесняйся… Твоя миссия!

Дудаев примчался. Без мундира… В пиджачке. Каким был в дороге, такой и примчался.

Но вот ведь чутье!.. При атаке с воздуха ему не пришлось сигать в кусты, царапая мундир, нос и лоб. Оказывается, он не отбыл с собранной и пополненной (у меня на складах) колонной в горы, он только отправил ее и… и правильно сделал. Сам он поехал сразу по другим делам. Но пришлось вернуться.

Потому что от отправленной им колонны уже в семь двадцать девять осталась пыль. В семь тридцать его бойцы, сопровождавшие награбленное, уже рванули на небеса – все разом. В семь тридцать пять, я думаю, их там уже встречали. Расселяли… По комнатушкам… По койкам… Гурии уже заждались и готовы были их обласкать… Впрочем, частично боевиков этой колонны Дудаев сохранил. Сами сохранились!.. При виде (и при реве) вертушек Василька часть чеченцев разбежалась в кусты очень грамотно. Ну, понятно, служили в рядах… Учились в учебках… Когда-то.

Дудаев, хотя и без погон, хотя и переодевшийся, в пиджачке, владел собой и ситуацией. Он не знал в те дни поражений… Он довольно спокойно сказал мне, что он снова придет с бойцами к моим складам. И снова заберет себе оружие… Сегодня же!.. Точно так же… Столько же БТРов. И гранатометов столько же. И “калаши”, само собой. И патроны.

Затем, чуть хмыкнув, он решил не мелочиться:

– Я заберу все.

И только затем спросил, глядя глаза в глаза:

– Кто мог меня предать? – и так странно, так колюще он смотрел на меня.

И знал вроде бы ответ. Но верить в такое не верил. Чтобы этот времяш мог так быстро, так мгновенно в ситуации разобраться?.. этот никчемный, пропахший, подванивающий честным потом, всеми брошенный майоришка?.. он?.. это складское дерьмо?!

Однако!.. Однако при этом Дудаев впервые (впервые за годы) смотрел на меня, нечеченца, с настоящим уважением.

Я пожал плечами:

– Предают только друзья. Вы же сами сказали… Предают только лучшие, верные друзья.

Он все еще смотрел на меня. Безотрывно.

– А все остальные сдают, – продолжал я. – Просто гадят, и это нормально… Что удивляться! Люди как люди… Сами так сказали.