Асан - Маканин Владимир Семенович - Страница 13

Я уже с расстояния услышал, как бухают бочки друг о друга. Что за гнусные, тюремные звуки!.. Второй пакгауз. Автоподъемник сломался?

– Сломался… К обеду починим, – привычно говорит Крамаренко.

Он же предлагает:

– Т-рищ майор. Может, хоть Пака перебросим на погрузку?

Кореец Пак – наш писарь.

– Пак цыпленок.

– Вот и пусть хотя бы сидит с карандашом на погрузке.

Но я не согласился. Пусть сидит на своем с бумагами. Самое время проверок… А тихий Пак любых и разных нагрянувших к нам проверяльщиков делает довольными сверх! Это его какая-то особая красота бумаг и бумажек. Проверяльщики даже возбуждаются. Им хочется Пака съесть! Я по глазам видел… Чистое, без помарок, уверенное письмо корейца. Цифирка к цифирке, вязь.

Когда Пак первый раз положил передо мной и Крамаренкой опись пакгаузов… накладные… приход-расход… и прочее, Крамаренко стоял и смотрел, разинув рот. Возможно, я тоже… Боже мой!.. Как идеально у корейца устроен наш мир. То есть, в бумагах. То есть, отражение нашего мира. Империя порядка… Чудо!.. Опись напомнила мне старинные кружева, которые я видел однажды на рынке. Вынесенные случаем на продажу, уже пожелтевшие, они притягивали взгляд. Ажур… Они были не из нашего времени. Их так и не купили.

Нет-нет, пусть трудится. Пусть сидит сиднем. В своем восьмом пакгаузе… Пусть, как всегда, сам один и перед ним только стакан солдатского компота… Пак приносит свой компот с обеда. И пьет компот экономно, долго. Редкими глотками… На миг отрываясь от бумаг. Не зря мы его выдернули из грузчиков на чистенькую работенку. Пиши, кореец!

Я завернул за второй склад.

Там уже не слышен грохот бочек. Там у меня существует моя лунная полянка. Уединенное место… Стол вкопан прямо посреди распахнувшихся, расступившихся кустов… Скамейка для задницы и для уставших ног. Полянка почти в полный круг огорожена колким боярышником. Боярышник – сам по себе тоже ажур. Ажур природы. Тоже старинный и непродажный (непролазный).

Без помех. Без людей… Тоже пядь земли. Отсюда поздними вечерами (а то и ночью) я звоню жене. Здесь хорошо… Наши ласковые и притаенные разговоры. Иногда долгие.

Но был день.

Я позвонил и лишь кратко дал знать, чтобы она пока что не начинала покупать стройматериалы для хозблока. Надо выждать… Потому что (я дал это понять) с деньгами, скорее всего, будет задержка.

– Саша… Это надолго?

– На время.

Жена спросила, почему, и, как обычно в неожиданных или трудно прогнозируемых случаях, я ответил одним словом – бизнес!..

Перечень потерь, начиная с субботней атаки чичей.

По пути в воинскую часть за № – Залитые под завязку бензовозы… Плюс мой новенький грузовик с бочками солярки. Заменил Хворя капитан Зыбин. Неплохой вояка. Вел колонну правильно. В ущелье вошел правильно. Все правильно… Еле уцелел.

Бензовозы – оба – сгорели… Солярка из грузовика наполовину разграблена. Без малого даже смущения… Сбрасывали бочки прямо в овраг. Пусть катятся… В итоге всего-то $1500.

Вместо верных девяти-десяти тысяч нам досталась ерунда.

Грабеж по пути в в/ч за № – Бортовой “Урал” с бочками мазута. Нападение… Сопровождал наши бочки Руслан. Что и спасло от полного разгрома. Каждому из нас вместо четырех тысяч еле наскреблась половина. $2000.

У моего камуфляжа за долгое время сильно оттянулся левый карман. Разного рода тяжестью… Сейчас тяжести ни малейшей, пуст. Так что глядел мой карман, как пасть, голодная и жаждущая. Руслан бросил туда, в пасть, пачку денег. Легким движением кисти… Никакой тайны. Это просто доля. За привезенный мазут наш приработок… Потому что хоть что-то мы в в/ч за №… привезли… Надо сказать, что в пасть моего кармана вошла бы бо€льшая пачка. Гораздо бо€льшая… Карман бы проглотил, не поперхнувшись.

Увы, не в эти дни.

Чичи про Хворя и про неудачи, разумеется, тоже знают и атакуют теперь практически в каждом ущелье. Только-только увидишь на дороге впереди пять кустов. Под ними пять чеченцев.

По пути в в/ч за № - Днем!.. При ярком солнце!.. В “КамАЗе”, помимо заказанного федерального бензина, была часть наших бочек сверх разнарядки… Все спалили. Вчистую. По счастью, примчались вертушки, действующие “по вызову”, и спасли солдат. Сверху отлично видно. Помогло это самое солнце. Яркое было солнце в тот день. $0.

По пути в в/ч за № – Классическое нападение, когда уже проскочили Старые Атаги - как только колонна вползла в ущелье, сработал фугас. Подорвали головную машину. В самом узком месте ущелья… И уже не объехать, не двинуться дальше. Но и назад хода не было… Подбили замыкавший колонну танк. Колонна невелика и оказалась сразу парализована… И теперь чичи уничтожали боевые машины, одну за одной… С правого взгорья. И с левого… $0.

Из танков выскакивали оглушенные солдатики. Прямо под пули… Бежали, шатаясь. Зажимая руками уши. Из ушей тонкие струйки крови… Первыми попрыгали те лихие, кто оказался на броне БТРов… Эти хоть как-то отстреливались… И гибли… Все горело. Однако же в том жутком огне не пострадал бензовоз с дизельным топливом, не пострадал и грузовик с бочками солярки… Ни одна пуля не попала. Не чиркнула даже.

Потому что полевой командир, хваткий Абусалим Агдаев, организовавший засаду, внимательно следил за боем. Очень внимательно.

Руслан (он был с плановой колонной) узнал о разгроме только к вечеру. Хоть и не сразу, он выяснил, что ушел бензовоз и ушла захваченная горючка – к Абусалиму. Тотчас впрыгнув в “жигуленка”, Руслан отправился к нему разбираться, однако без пользы. Абусалим Агдаев смеялся… Предложил копейки.

Тогда Руслан прямо дал ему знать: часть топлива и половина солярки от майора Жилина – она для чеченцев, для полевого командира Гакаева-старшего. За деньги. Там, у Гакаева, уже определена и готова оплата.

Абусалим смеялся.

Этот Абусалим был в свое время взят в плен. Но то, что вертолет с пленными перегружен, федералам стало понятно уже только в воздухе. И Абусалима сбросили на какой-то холмик. Отлично гляделся этот холмик с высоты… Просто выбросили. Тесно было в вертолете.

Абусалим упал, поломался. Он полз. Он перенес жуткие боли. И ведь дополз… И на ноги встал. Через полгода. Хотя и хромал… Но главной победой и приобретением Абусалима в те дни была вера – он заново уверовал в Аллаха. Как и многие вдруг спасшиеся. Год целый Абусалим поражал родню страстью и истовостью своих молитв!.. Он вернулся к свету. Он иногда рассказывал близким, что он готовится в рай.

С желанием попасть в рай к настоящим воинам и к грудастым гуриям конкурировало только желание, чтобы ему привели пленного. Русского пленного, который был бы ранен и от голода уже едва бы стоял на ногах… Ему привели… Но это оказалось ненадолго. Натешившись, Абусалим не знал, как теперь жить без земной цели. Рая еще надо было дождаться… Мертвый русский был, как решето. Сквозь него было видно землю. Кустики травы… А что дальше?

Абусалим заскучал. Он скучал, пока его не оживили вдруг деньги, деланье денег, а конкретно – перепродажа бензина. Он не стал жадным, но деньги успокаивали. Он сколотил отрядик и перехватывал горючку где только мог… Он так и сказал приехавшему разбираться Руслану… Он, Абусалим, воюет не с русскими. С русскими он поквитался. И Абусалиму теперь все равно, кто и что, где и с кем… Он воюет за бензин. И не вернет ни полбочки.

А если Руслан ему конкурент, тем хуже для Руслана.

Полевой командир Гакаев-старший ждал свою долю горючки. От меня… Он так и не дождался. Руслан дал ему знать про Абусалима. Из уважения Руслан не только позвонил Гакаеву, но и съездил к нему. Все честно!.. Они пили чай… И Руслан сказал, что готов помочь с Абусалимом разобраться.

Но полевой командир Гакаев сказал, что он сам… Ему самому хочется. Он сам знает, как быть, если хищник повадился. Он поквитается с Абусалимом. Он случаем как раз знает родовое село хромого Абусалима Агдаева. И что Абусалим теперь богат. И про его замечательный каменный дом… В центре села… С зеленым флагом на крыше.