Энн в Редмонде - Монтгомери Люси Мод - Страница 19

— Как странно думать, что человек, которого ты знал всю жизнь, умер, — сказала Энн Диане по дороге с кладбища. — Это первая смерть среди наших подруг. Постепенно, рано или поздно, мы все последуем за ней.

— Да, возможно, — неохотно признала Диана. Ей не хотелось говорить о смерти. Она предпочла бы обсудить похороны: великолепный, обитый белым бархатом гроб, который мистер Джиллис заказал для своей любимицы («Джиллисы обязательно должны выставиться, даже на похоронах», — заметила по этому поводу миссис Линд), убитое горем лицо Герба Спенсера, истеричные рыдания одной из сестер Руби, — но об этом Энн говорить отказывалась. Она шла, глубоко задумавшись, и Диана чувствовала, что в этих раздумьях ей нет места.

— Руби ужасно любила смеяться, — прервал молчание Дэви. — А на небесах она тоже будет смеяться, Энн?

— Наверное, — ответила Энн.

— Что ты говоришь, Энн! — воскликнула Диана, потрясенная этим кощунством.

— А почему бы и нет? — серьезно сказала Энн. — Ты уверена, что на небесах мы уже никогда не будем смеяться?

— Я… я не знаю, — растерялась Диана. — Но в этом есть что-то неподобающее. Ведь даже в церкви не положено смеяться.

— Но рай совсем не похож на церковь, — убежденно промолвила Энн.

— Надеюсь, что нет, — заявил Дэви. — В церкви всегда ужасно скучно. Но вообще-то я еще долго не собираюсь умирать. Я хочу прожить до ста лет, как мистер Томас Блуветт из Белых Песков. Он говорит, что прожил так долго, потому что всю жизнь курил трубку. Она убивала всех микробов. Мне уже скоро можно будет начать курить трубку, Энн?

— Нет, Дэви, я надеюсь, что ты никогда не будешь курить, — рассеянно ответила Энн.

— И как тебе понравится, когда микробы сведут меня в могилу?..

Глава четырнадцатая

МЕЧТА НАИЗНАНКУ

До начала семестра осталась всего одна неделя. Энн радовалась при мысли о возвращении в университет и встрече с редмондскими друзьями. Немалое место в ее мечтах занимал и Домик Патти. Воспоминание о нем, хотя она пока не прожила там ни одного дня, согревало ее, как воспоминание о родном очаге.

Конечно, лето в Эвонли доставило ей много радости и многому ее научило.

«Да, — думала Энн, — не все жизненные уроки получаешь в университете. Жизнь сама преподносит их на каждом шагу».

Но, увы, последняя неделя каникул была испорчена очень неприятным для Энн событием: казалось, какой-то злой бесенок вывернул ее мечту наизнанку.

Как-то вечером миссис Гаррисон пригласила Энн на чай.

— Ты больше рассказов не писала, Энн? — бесцеремонно спросил девушку мистер Гаррисон.

— Нет, — коротко ответила Энн.

— Ну-ну, не обижайся. Миссис Слоун сказала мне вчера, что месяц назад кто-то бросил в почтовый ящик большой конверт, адресованный монреальской компании пищевых полуфабрикатов Роллингс. Она тогда подумала, что кто-то решил принять участие в объявленном компанией конкурсе на лучший рассказ, в котором упоминалась бы их продукция. Правда, миссис Слоун сказала, что адрес был написан не твоим почерком, но я все-таки подумал: не твоих ли это рук дело?

— Ничего подобного! Я видела объявление о конкурсе, но мне и в голову не пришло принять в нем участие. Унизиться до того, чтобы писать рассказ, рекламирующий полуфабрикаты!

Энн произнесла эти слова с глубочайшим презрением в голосе, не подозревая, какое унижение ее ждет. В тот же вечер в Грингейбл пришла Диана. Ее глаза блестели, щеки пылали, в руке она держала конверт.

— Энн, тебе письмо! Я была на почте и решила сама его тебе принести. Открывай быстрее! Если это то, что я думаю, я просто умру от счастья!

Энн с удивлением разорвала конверт и вынула напечатанное на машинке послание:

— Что это значит? — глаза Энн потемнели. Диана же запрыгала и захлопала в ладоши.

— Я так и знала, что ты получишь премию! Это я послала твой рассказ на конкурс, Энн.

— То есть как это?!

— Так — взяла и послала! — радостно сообщила Диана, усаживаясь на кровать Энн. — Когда я увидела объявление о конкурсе, я сразу подумала о твоем рассказе. Но я боялась, что ты откажешься послать его — ты ведь совсем потеряла веру в себя. И я решила отправить второй экземпляр, который ты мне дала, и ничего пока не говорить. Я подумала: если рассказ не получит премию, ты ничего об этом не узнаешь; а если получит, пусть для тебя это будет очаровательный сюрприз.

Диана не очень тонко разбиралась в настроениях окружающих ее людей, но все же до нее дошло, что Энн как будто не находит в сюрпризе ничего очаровательного.

— Да ты что, Энн, совсем не рада? — воскликнула Диана.

Энн с трудом изобразила улыбку.

— Разумеется, я тронута твоим желанием порадовать меня, — медленно проговорила она. — Но я так изумлена… я просто не понимаю. В рассказе же не было ни слова о… — Энн запнулась, — …о полуфабрикатах.

— А-а… Так это я сама вставила, — призналась Диана. — Там у тебя есть очень подходящее место, где Эмилия печет кекс. Вот я и написала, что она достала пакет фирмы Роллингс, и кекс получился на редкость удачным. А потом, в последнем абзаце, где Персиваль прижимает Эмилию к груди и говорит: «Дорогая, наконец-то осуществятся наши заветные мечты», я добавила: «И почаще пеки мне кекс из полуфабрикатов Роллингс».

— О боже! — простонала Энн. Ей показалось, что на нее вылили ушат холодной воды.

— Зато ты получила двадцать пять долларов! — ликующе тараторила Диана. — А Присцилла говорила, что «Канадская женщина» платит только пять долларов за рассказ.

Дрожащей рукой Энн взяла розовый чек, который вдруг стал ей невыразимо отвратителен.

— Нет, я не могу это принять. Он по праву принадлежит тебе, Диана. Ты внесла в рассказ изменения, ты послала его на конкурс. Я бы никогда не стала этого делать. Так что забирай чек.

— Еще чего! С какой это стати? Что, мне трудно было сделать такую малость? С меня довольно чести быть подругой победительницы. Ну ладно, я пошла. У нас гости, и мне вообще-то с почты надо было идти сразу домой. Но я не могла уйти, не разузнав, что в этом конверте. Я очень за тебя рада, Энн.

Энн в порыве нежности поцеловала подругу.

— Ты мой самый верный и любимый друг на целом свете, Диана, — сказала она дрожащим голосом, — и я понимаю, что ты это сделала из самых лучших побуждений.

Диана ушла, весьма довольная собой, а бедная Энн, швырнув ни в чем не повинный чек в ящик бюро с таким видом, словно это была плата за убийство, ничком бросилась на постель и разразилась слезами. Теперь она станет посмешищем всего Эвонли и всех своих редмондских знакомых!

Вечером пришел Джильберт и принялся поздравлять Энн с успехом — он уже был на ферме Барри, и Диана успела сообщить ему радостную новость. Но, увидев лицо Энн, он оборвал свои поздравления на полуслове.

— Энн, что с тобой? Я-то думал, ты в восторге. Это ведь великолепно — получить первую премию.

— Джильберт, хоть ты мне этого не говори, — взмолилась Энн. — Я чувствую себя опозоренной навеки. Представь себе мать, у которой ребенка оклеили сверху донизу рекламными объявлениями. Я писала свой рассказик с такой любовью, вложила в него свои лучшие чувства. И свести его до уровня рекламы — это просто кощунство! Помнишь, что нам в Куинс-колледже говорил профессор Гамильтон? Никогда не писать ни слова из корыстных побуждений. Что он подумает, узнав, что я написала рассказ во славу фирмы Роллингс? А если об этом услышат в университете, мне не дадут проходу.