Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Гамильтон Лорел Кей - Мика Мика

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Мика - Гамильтон Лорел Кей - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

– Ну, черт побери... – сказала я.

Он улыбнулся – губы у него блестели моей помадой.

– Вон там туалет.

Мы прислонили чемоданы к стене, и я оставила Мику в небольшой компании мужчин, надзиравших за чемоданами и сумками. Некоторые из них еще держали за ручку детей.

Конечно, в туалет была очередь, но когда я ясно дала понять, что не собираюсь без очереди ничего такого делать, а только макияж поправить, никто не возразил. Некоторые даже стали добродушно строить догадки, что это я такое делала, что так размазала помаду.

А я и правда была похожа на клоуна. Я достала косметичку – Мика проследил, чтобы я ее не забыла, иначе это наверняка случилось бы. У меня там лежало очень мягкое средство для снятия макияжа с глаз, которым можно было и помаду стереть. Так что я стерла все это безобразие, потом подвела губы карандашом и положила помаду.

Помада у меня была красная, очень-очень красная, и от нее моя бледная кожа почти светилась. Черные волосы на свету блестели под стать очень темным карим глазам. Я дома слегка подкрасила глаза тенями, а ресницы тушью, и на том косметические процедуры объявила законченными. Тон я действительно редко наношу.

Мика был прав, без тона он не слишком повредил макияж, но... но. Я все равно еще злилась. И хотела злиться. Хотела злиться, но уже не злилась. Зачем мне это надо было – цепляться за злость? Почему меня бесит, что он умеет унять мой гнев просто прикосновением своего тела? Ну почему, почему это меня так достает?

А потому что я – это я. У меня талант – разбирать свою личную жизнь по косточкам, пока она наконец не сломается. Я себе обещала не так давно, что перестану цепляться к мелочам. И если жизнь получается, я просто буду ей радоваться. Звучит это просто, но просто не выходит. Почему это самые простые планы иногда сложнее всего выполнить?

Я сделала глубокий вдох и остановилась у зеркала в рост по дороге к выходу. Моя бы воля, я бы оделась в черное, но Берт всегда говорил, что это создает неверное впечатление. Слишком, говорит он, похоронное. Шелковая блузка на мне красная под цвет помады, но Берт уже успел попенять несколько месяцев назад, что не надо носить черного и красного – слишком агрессивно. Так что я оделась в серое с тонким темно-серым и черным рисунком. Жакет доходил только до талии, до пояса юбки из той же ткани.

Юбка в складку красиво развевалась вокруг бедер, когда я двигалась. Я ее испытала дома, но сейчас проверила снова – просто на всякий случай. Нет, верх чулок даже не мелькает. Колготки я больше не носила. Я наконец постигла истину, что удобный пояс, который трудно найти, но который стоит того, чтобы его поискать, с парой хороших чулок на самом деле удобнее колготок. Надо только убедиться, что никто не заметит верха чулок – разве что ты на свидании. А то мужчины странно реагируют, когда понимают, что на тебе чулки и пояс.

Если бы я знала, что агент Фокс против меня предубежден, я, может, надела бы брючный костюм. Но уже поздно. И вообще это что, преступление для женщины – хорошо выглядеть?

И что, меньше бы обо мне ходило слухов, одевайся я поскромнее? Может быть. Вот только, ходи я в джинсах и в футболке, получала бы нарекания за слишком неформальный и недостаточно деловой стиль. Куда ни кинь, а все клин.

Тяну время, черт побери. Оказывается, мне не хочется выходить обратно к Мике. С чего бы это? С того, что он прав. Что мы впервые будем так долго только вдвоем.

И почему от этой мысли тесно становится в груди и пульс бьется в горле, как живой?

Мне было страшно. Чего я боялась? Мики? В некотором смысле его. Но больше – себя, наверное. Боялась, что без Натэниела, Жан-Клода или Ашера или кого-нибудь вообще для равновесия у нас с Микой не получится. Что если никто не будет вмешиваться, то отношения не сложатся. Будет слишком много времени, слишком много правды, и все развалится. А я не хотела, чтобы оно развалилось. Не хотела, чтобы Мика ушел. Если тебе это становится небезразлично – все, мужчина тебя заполучил. Он владеет частицей твоей души и этим может довести тебя до смерти.

Не верите? Значит, никогда вам не приходилось любить, когда потом любовь разваливалась к чертовой матери. Это вам, считайте, очень повезло.

Чтобы успокоиться, я набрала полную грудь воздуха и стала медленно выдыхать – воспользовалась выученным дыхательным упражнением. Я учусь медитировать. Пока что дыхание я освоила отлично, но все еще не умела успокоить разум, чтобы в него не лезли противные мысли и противные образы. Слишком много у меня в голове картин насилия. Слишком много насилия в моей жизни. И Мика – одно из моих убежищ, его руки, его тело, его улыбка. Он принимает меня как есть – с насилием и всем прочим. Так, опять возвращается страх. Черт побери.

Сделав еще один глубокий вдох, я вышла из туалета. Не прятаться же здесь целый день – фэбээровцы ждут. К тому же от себя прятаться бесполезно. От собственных неприятных мыслей не спрячешься. К сожалению.

Мика улыбнулся, когда меня увидел. Улыбнулся именно мне. И от такой улыбки у меня внутри будто отпустило что-то стянутое, твердое, горькое. Когда он так мне улыбался, мне дышалось легче. Вот глупо же, глупо допускать, чтобы кто-то для тебя столько значил.

Наверное, что-то выразилось у меня на лице, потому что эта улыбка чуть-чуть потускнела. Он протянул ко мне руку.

Я подошла к нему, но руку не взяла, потому что знала: в тот же момент потеряю возможность мыслить ясно.

Он уронил руку вниз:

– Что случилось?

Улыбка погасла, и по моей вине. Но я уже усвоила, что об этих моих параноидальных страхах не надо молчать – иначе они только растут.

– Мне страшно.

Он придвинулся ко мне ближе, наклонил голову:

– Отчего?

– Страшно быть с тобой наедине.

Он улыбнулся и потянулся ко мне – я не отстранилась. Он взял меня за руки выше локтей, держал меня и смотрел мне в лицо, будто искал там ответ. Но не думаю, чтобы нашел.

Мика притянул меня к себе, обнял и сказал:

– Лапонька, если бы я хоть представить мог, что тебя пугает быть со мной вдвоем, я бы ни за что такого не сказал.

Я прильнула щекой к его плечу:

– Все равно это было бы правдой.

– Да, но если бы я не напомнил, ты могла бы об этом и не подумать. – Он прижимал меня к себе. – Мы бы провели здесь время, и ты бы даже не вспомнила, что это в первый раз. Прости меня.

Я крепче обхватила его руками.

– Ты меня прости, Мика. Что со мной всегда столько хлопот.

Он чуть отодвинул меня, посмотрел в лицо:

– Это не так.

Я посмотрела на него укоризненно. Он засмеялся:

– Ну, немножко есть, но не "столько".

Очень ласковый у него стал голос. Я любила, когда он становился такой, любила быть той единственной, для которой он так смягчал свой голос. Так какого черта я не могу просто радоваться, что он со мной, а? Вот убейте меня, если я знаю.

– Фэбээровцы нас ждут, – сказала я.

Настал его черед на меня посмотреть. И даже под темными очками я знала, как он сейчас смотрит.

– Все будет нормально, – сказала я и выдала ему улыбку, которая почти получилась. – Обещаю радоваться тем моментам нашей поездки, которые будут годиться для радости. Обещаю не становиться сама себе на дороге, не пугать себя насчет того, что мы... такие, как мы есть.

Я пожала плечами.

Он ладонью коснулся моей щеки.

– И когда ты перестанешь до чертиков бояться быть влюбленной?

Я снова пожала плечами:

– Никогда. Прямо сейчас. Не знаю.

– Я никуда не денусь, Анита. Мне нравится быть здесь, рядом с тобой.

– Почему?

– Что почему?

– Почему ты меня любишь?

Он посмотрел пораженно:

– Ты что, всерьез спрашиваешь такие вещи?

Я поняла, что да – это был момент наития. Я не считала себя особенно достойной любви, так почему же он меня любит? Почему меня вообще кто-то любит?

Я положила пальцы ему на губы:

– Не отвечай сейчас. Для глубокой психотерапии у нас нет времени. Сперва дело. Ас моими неврозами будем разбираться потом.