Ход коня - Lackberg Camilla - Страница 4

Винсент вышел за кулисы, прежде чем раздались аплодисменты. Он оставил их раньше, чем они того ожидали, и это тоже заранее продуманный ход.

Шея болела. Чертов ремень! В следующий раз нужно быть осторожнее. И не стоит надолго блокировать кровоток. Контакт с духом, может, и уловка, но остановка пульса самая настоящая. Только вот ремень здесь ни при чем. Винсент останавливал пульс лишь в руке, а не во всем теле. Методы остановки пульса в отдельных частях тела – наиболее охраняемый секрет всех менталистов. Винсент никому не рассказывал, как ему это удается.

Тем не менее остановка пульса более чем на тридцать секунд, пусть даже только в руке, опасна. Другие помощники из публики отпускали руку, как только пульс переставал прощупываться, но Адриан держал. Тем самым он не оставил Винсенту выбора. Поскорее бы закончилось это турне… Не дело так часто блокировать кровоток.

Он спустился в зеленую комнату. На столе стояла «Лока». Три бутылки – режущий глаз, почти невыносимый диссонанс. Винсент быстро открыл холодильник и достал четвертую. Челюсти сразу расслабились. Он наполнил стакан водой из-под крана, сел на диван и выдохнул остатки напряжения.

Публика все еще аплодировала. Проще всего было бы вернуться к ним, широко улыбнуться и раскрыть карты, обратив их растерянность и недоумение в нечто более безобидное. Но Винсент предпочел оставить их наедине со своими сомнениями и догадками.

Минута отдыха – и все изменится. Винсент отказался от привычки лежать на полу после каждого выступления. Иногда эта методика срабатывала, но чаще нет. Он взял телефон. Сайнс Бергандер, друг менталиста, конструировавший реквизит для трюков и помогавший в расследовании убийств, включая дело Тувы, сегодня был в зале. Винсента интересовало его мнение о новом шоу. В телефоне висело сообщение от Сайнса. Отправленное, судя по указанному времени, как раз в тот момент, когда Винсент покидал сцену. Но с Сайнсом Бергандером можно подождать. Должно быть кое-что еще…

Винсент открыл оставшуюся часть списка сообщений. Все верно, есть еще несколько. Но того, что он ищет, среди них нет. От той, что изменила его жизнь, став ее частью. С кем он когда-то решился поделиться самым сокровенным в себе. Она исчезла – так же быстро и неожиданно, как когда-то появилась.

Последний раз они виделись в октябре. Потом была зима, сменившаяся, в свой черед, весной, летом и осенью. И вот теперь снова лето. Без малого два года как он с ней не разговаривал. И не пытался выйти на связь, как бы того ни хотелось. Они с Марией затеяли семейную психотерапию. Винсент не хотел давать повода для ревности.

Терапия разочаровала, оказавшись не такой эффективной, как ожидалось. Но прошло слишком много времени, и теперь Винсенту было неудобно прерывать затянувшееся молчание. Как ни тосковал он по Мине, для нее всегда была важна неприкосновенность личного пространства. И Винсент не мог этого не уважать.

Конечно, и у нее не было особых поводов его беспокоить. С самого начала было ясно, что Мина предпочитает справляться со своей жизнью самостоятельно. Винсент понятия не имел, как сложилась эта ее жизнь. Возможно, она вышла замуж, и у нее была семья. Или уехала за границу…

При этом он ничего не мог с собой поделать. Впервые Винсент встретил Мину после выступления, и с тех пор каждый раз всматривался в зал, когда уходил со сцены. Хотя списка сообщений в телефоне было бы вполне достаточно.

Мина в очередной раз не объявилась.

Она сняла очки и улыбнулась. Закинула ногу на ногу, подалась вперед в кресле. Они сидели друг напротив друга. Не было даже стола, который бы их разделял. Слишком много возможностей для считывания информации. Поначалу Рубену было не по себе. Он чувствовал себя перед ней чуть ли не голым. Но вскоре привык. Настолько, что даже не удосужился заглянуть в декольте, когда она к нему наклонилась. Между тем Аманда была довольно привлекательная женщина.

– То есть вы полагаете, мы всё проработали до конца? – спросил Рубен, глядя на часы.

Они беседовали всего минут тридцать, но Аманда, похоже, уже собиралась откланяться.

– До конца это проработать вряд ли возможно, – ответила она. – Но я не вижу причин вам возвращаться сюда, если только не возникнет новой проблемы. Впрочем, решать вам. Что вы чувствуете?

Рубен посмотрел на Аманду – психолога, которого посещал каждый четверг вот уже больше года. Что он чувствовал? Что за вопрос! Правда, сейчас это раздражало его не так сильно, как вначале.

– То, что я чувствую, мы можем оставить Фрейду. Если я чему-то здесь и научился, так это тому, что мои чувства совсем необязательно таковы, какими я их вижу. Поэтому я предпочитаю не анализировать, а действовать, исходя из рациональных соображений. Вот уже полгода как я воздерживаюсь от секса, это мой сознательный выбор. И неважно, что эмоциональная часть моего эго вопиет о желании трахаться.

Аманда вопросительно изогнула бровь.

– Я действительно прекратил бегать за женщинами, – пояснил Рубен. – Всё как мы договаривались. Не думаю, что это навсегда – ведь я мужчина в расцвете сил. Но секс больше не кажется мне таким уж важным. После того как я осознал, какую более глубокую потребность он замещает…

– И какую же?

Рубен вздохнул. Как ни крути, они опять заговорили об этом. О чувствах.

– Осознание того, что для меня не проблема заполучить в постель женщину, придает силы. Оно же создает иллюзию удовлетворения другой, более глубокой и важной, в моем понимании, потребности… – Рубен снова вздохнул. – Потребности в близости. Вы довольны?

Потребность в близости. Рубен никогда не думал, что сможет произнести это вслух. Звучит забавно. Но дело в том, что и сама эта мысль была не более чем защитной реакцией. Проклятье! Гуннар и другие коллеги-полицейские подняли бы Рубена на смех, если б узнали, что он посещает психолога. Гуннар сработан из норрландской древесины, как он сам выражается. Он решает все проблемы в лесу, с бутылкой водки. Черт, слышал бы Гуннар, что несет Рубен в кабинете Аманды! Он снова посмотрел на стенные часы. Чуть больше половины девятого. Он должен сидеть в своем кабинете, в отделении полиции. Прежде чем кто-нибудь из коллег задастся вопросом, чем это Рубен Хёк занимается по утрам… Обычное объяснение было – провожает домой случайную девушку из ночного бара. Но и его можно было использовать лишь ограниченное число раз.

Девушку, да. Рубен почти не помнил, как это делается. Если он и пытался соблазнить Аманду во время их первых встреч, то, скорее, следуя неосознаваемой привычке.

– Осталось еще одно, что я хотел бы сделать, – сказал он. – Встретиться с Эллинор.

– Рубен. – Аманда предостерегающе вскинула голову. – Помните, что мы говорили о том, что нужно двигаться дальше. Эллинор следовала за вами все эти годы как призрак прошлого. Вы должны ее отпустить. Вы не закончите терапию, пока не сделаете этого.

– Знаю. Именно поэтому и хочу с ней встретиться. Чтобы покончить с этим. Я просто войду и поздороваюсь, клянусь! Мне нужно снять Эллинор с пьедестала, на который я ее поставил.

– Звучит разумно, – одобрила Аманда и прищурилась. – Вы уверены?

– Самое худшее, что может случиться, – я оплачу вам еще несколько сеансов, – рассмеялся Рубен.

Но он и в самом деле был уверен. Рубен нынче не тот, что год назад. Гуннару лучше держать язык за зубами.

Они встали. Рубен пожал руку Аманде, в пятидесятый, наверное, раз устояв перед искушением пригласить ее чего-нибудь выпить. В самой этой мысли не было ничего плохого, пока она оставалась не более чем мыслью. В конце концов, он все еще был Рубеном Хёком. Кроме того, у него были дела поважнее. Поприветствовать Эллинор, например. Он уже знал, где она живет. Последнее «прости» – и можно считать себя свободным.

Винсент глубоко вздохнул, прежде чем переступить порог кухни. Его жена Мария возилась там вот уже около часа. Он знал этот навязчивый запах – ароматические свечи, травяные смеси в тканевых мешочках, мыло и освежители воздуха. Запахи стояли стеной, обволакивали, как непроницаемое мокрое одеяло.