Ход коня - Lackberg Camilla - Страница 20

– Но вы всё еще не знаете, где мальчик? – спросила она, распределяя моющее средство по мискам в мойке. – Хочешь? – Указала на блюдо с кексами, раскрашенными во все цвета радуги.

– Нет, спасибо. Я перекусил на работе, – ответил Педер, беря у нее из рук тряпку.

– Оставь, пожалуйста.

Анетт вырвала тряпку у него из рук. Педер не стал протестовать. Встал, прислонившись к раковине, и скрестил на груди руки.

– Отвечаю на твой вопрос, – начал он. – Нет, мы его так и не нашли. Между тем время идет. Может, уже поздно.

– Вы делаете всё возможное, – отозвалась Анетт. – Никто не вправе требовать большего. – Она решительно вытерла следы теста, глазури и присыпки с большого кухонного острова.

– Делаем ли мы всё возможное? – Педер вздохнул. – Не знаю. Никто из нас понятия не имеет о том, что делать и где искать. Единственная зацепка – и она вывела нас на другого ребенка. Мы пробираемся ощупью, и в любой момент может оказаться, что ищем не там.

Анетт сполоснула тряпку, повесила ее на кран, вытерла мокрые руки и обняла мужа.

– Возвращайся скорее, дорогой. – Она ткнулась лицом в его шею. – Пятничное предложение обнимашек действительно до полуночи. И когда это закончится, мы поговорим наконец об этой бороде…

– Какое классное место! – Натали озиралась по сторонам широко раскрытыми глазами. – Вы здесь живете?

Они вошли в главное здание через парадный вход. Куда ни посмотри – всюду стекло.

– Да, я здесь живу.

– Отлично… А птицы не бьются в стекло?

Бабушка поджала губы:

– Такое бывает, но не слишком часто.

Натали кивнула. От увиденного за последнюю пару часов кружилась голова. Она познакомилась со своей бабушкой. Освободилась от охранников, по крайней мере, на некоторое время. И теперь она здесь, в этом удивительном месте…

– Могу провести для тебя экскурсию, – предложила бабушка.

Натали энергично закивала. Здесь было так тихо… То тут, то там Натали замечала каких-то людей, но их почти не было слышно. Благоговейная тишина – так это, кажется, называется… Они даже передвигаться старались бесшумно. И никто не говорил Натали ни слова. Все только кивали и широко улыбались, как будто были самыми счастливыми людьми на свете.

– И чем вы здесь занимаетесь? – спросила Натали.

Бабушка шла впереди, Натали за ней. Рюкзак как будто отяжелел. Натали сняла его и прислонила к стене. Непохоже, чтобы здесь кто-то мог что-то украсть.

– Мы работаем над развитием лидерских качеств, – ответила бабушка. – В самом широком смысле. Нова – наш генеральный директор и владелица всего этого. Она тренирует кое-кого из ведущих топ-менеджеров страны, не говоря о менеджерах помельче. У нас есть курсы по личностному развитию, снижению уровня стресса, преодолению проблемных жизненных ситуаций и даже депрограммированию жертв разных сект и культов. Нова – один из немногих в Швеции специалистов. К ней обращаются клиенты из-за границы.

Глаза Натали расширились:

– Ух ты… стресс и культы… это… это звучит круто!

Ей тут же стало неловко за глупый, типично подростковый восторг. Натали не хотела выглядеть перед бабушкой потрясенной до такой степени, но и в самом деле не могла подобрать других слов для выражения чувств по поводу всего этого.

Здание не походило ни на одно из виденных Натали до сих пор. Такое белое, чистое и… прозрачное. Выгодно контрастировавшее с цветущим зеленым окружением, оно в то же время вписывалось в него до странности идеально.

– Дом был построен в шестидесятых годах, – пояснила бабушка, словно догадавшись, о чем думает Натали, – дедушкой Новы. Он управлял несколькими отелями по всей Швеции. И здесь действительно намечалось устроить конференц-зал. Когда дедушка Новы умер, она унаследовала отели и несколько изменила направление бизнеса.

Натали остановилась перед портретом мужчины с окладистой бородой и добрыми глазами.

– Это он? – спросила она.

– Да, Бальцар Веннхаген. – Бабушка встала рядом, любуясь портретом. – Нова была зеницей его ока. Ее отец – единственный ребенок Бальцара, соответственно, она – его единственная внучка. Кстати, именно Бальцар научил Нову эпикурейству. Философии, которая легла в основу ее бизнеса.

– Эпик… чего?

Натали судорожно рылась в памяти – прокручивала уроки, пролистывала школьные учебники. Непохоже, чтобы она слышала это слово раньше.

– Пойдем в сад. Выпьем кофе, и я тебе расскажу.

Бабушка взяла ее за руку. Натали хотела вырваться – она не привыкла к такому обращению. Папа любил ее, но по большей части на расстоянии. А маму Натали не помнила. Ей было пять лет, когда та погибла.

И вот теперь наконец появилась возможность расспросить бабушку о том, какой была мама. Поэтому Натали позволила вести себя за руку по длинному светлому коридору, до выхода в такой же просторный солнечный сад. И там они с бабушкой оказались не одни. Но присутствие чужих людей оставалось каким-то незаметным и совсем не смущало. Разница с городской жизнью была разительной. Здесь люди умели разговаривать, не заглушая голосов природы. Натали слышала и шепот листвы под ветром, и жужжание пчел вокруг розового куста у стены.

– Есть свежее печенье, – сказала бабушка. – Угощайся. Будешь пить кофе или сок? – Она кивнула в сторону стола, на котором был накрыт кофе.

– Сок, пожалуйста, – ответила Натали. – И немного печенья.

Бабушка взяла себе кофе, налила Натали сока и стала смотреть, как та выбирает печенье. Когда Натали тоже села, бабушка дала ей откусить пару раз, прежде чем начала рассказывать.

– Дед Новы Бальцар в молодости изучал греческую философию и, как я уже говорила, увлекся эпикурейством. Это древнее учение, где подчеркивается важность душевного спокойствия.

– Душевного спокойствия, – повторила Натали, как будто пробуя на язык эти слова. В них чувствовался привкус взрослой, самостоятельной жизни. И Натали нравилось, что бабушка взяла с ней именно такой тон. Хотя сама тема и не показалась Натали особенно веселой.

– В эпикурействе самое главное – достичь атараксии, то есть душевного и телесного покоя, избавляющего человека даже от страха смерти. Другая цель эпикурейства – победа над болью.

Натали сделала глоток сока. Это был хороший клубничный сок, на вкус почти домашний.

– Есть четыре краеугольных камня эпикурейства, – продолжала бабушка. – Их можно рассматривать как четыре правила, которым человек должен следовать, если хочет добиться того, что мы считаем целью жизни. То есть достичь душевного спокойствия и счастья. Мы считаем, что для этого следует прежде всего избегать вещей, вызывающих тревогу. Например, политики. Жить лучше в спокойной обстановке, среди друзей. Как мы здесь, к примеру. С другой стороны, нужно стремиться к тому, что приносит радость. Не кратковременное удовольствие, а ведет к устойчивому, продолжительному состоянию счастья. Четвертый краеугольный камень эпикурейства одновременно самый простой и самый трудный. Мы полагаем высшим благом отсутствие боли.

– Отсутствие боли, – растерянно повторила Натали. – Так вот почему… резинка? Разве тебе не больно?

Бабушка кивнула. После чего оттянула резинку на запястье и отпустила, как в прошлый раз. Она вздрогнула, когда резинка ударила ее по руке. Но Натали тут же заметила легкую улыбку в уголках губ бабушки.

– Это больно, – ответила бабушка Инес. – На какую-то секундочку. Иногда приходится подвергать себя тому, с чем хочешь свыкнуться. Чувство боли выполняет важную функцию в нашей жизни. С моей стороны было бы самонадеянным утверждать, что я уже достигла высшего блага.

Натали кивнула. Она не поняла и половины того, что сказала бабушка, но ей почему-то хотелось, чтобы этот разговор никогда не заканчивался. Бабушка была такая красивая… Ее теплый голос обволакивал, как этот сад с его запахами и звуками. А сахарное печенье так и таяло на языке. И вокруг Натали улыбались открытые, дружелюбные лица.

И никто, абсолютно никто за ней не следил.