Хроники ветров. Книга 3. Книга Суда - Демина Карина - Страница 5

– Вишневая наливочка, – пояснила Гейне, наполняя глиняные чашки, – со своего сада. Знатная в этом году получилась. Да ты кушай, кушай… совсем отощал… на Михеля похож, правда?

Тумме кивнул и одним глотком осушил чашку. Фома последовал примеру хозяина, наливка оказалась тягучей и сладкой, будто сироп. Ничего, вкусно. И сыр тоже вкусный, а Михеля, единственного сына Тумме, Фома видел, и никакого сходства между ним и собой не заметил. Впрочем, спорить с Гейне невежливо.

– Тяжко одному, – продолжала Гейне, снова наполняя чашки. – Вон, и одежда грязная, и за водой сам… и готовишь, небось, тоже сам. И по хозяйству… все только и шепчутся, что поселился бобылем и носу не кажешь, а нехорошо это, когда мужик один живет… до беды недолго.

– Какой?

Наливка оказалась не только сладкой, но и крепкой, после третьей чашки Фома ощутил, что во всем теле появилась приятная легкость.

– А разная… жениться бы тебе… или просто кого в дом взять.

– Кого?

– Да хоть кого… Илзе вот… второй год как вдова, трое детей правда, но еще молодая, здоровая, в два раза больше родит.

Фома замотал головой, не нужно ему никого, ни жены, ни вдовы, ни детей… да сам он проживет, ему одному удобнее.

– А то если молодую хочешь, то Ярви возьми, хорошая девка, рукастая…

– А я сказал, не жить ей тут! – рявкнул Тумме. – Нечего тут… позорить. Завтра же… чтоб духу ее не было, ясно?

– И куда ж ей идти-то? В зиму-то, в мороз?

– А пусть куда хочет, туда и идет… – Тумме встал из-за стола. – У меня в доме ей место нету… ясно?

– Нет, – Фома тоже поднялся, домашняя наливка сделала свое дело, он чувствовал в себе непреодолимое желание сделать… ну хоть что-нибудь сделать. – У меня есть… ну место… пусть живет.

И зачем-то добавил:

– Зимой холодно.

– Смотри, пожалеешь, – пробурчал староста, как-то разом растеряв весь свой гнев, а Гейне отвернулась, должно быть опасалась, что супруг заметит довольную улыбку.

– Легче, не так резко, ты рубишь так, будто пытаешься пробить щит, которого в принципе не существует, а поскольку законы физики никто не отменял, то по инерции твой удар затягивается дольше и дальше, в результате чего в защите образуется дыра. Преимущество должно быть не в силе, а в скорости.

Карл положил саблю на стол и, вытерев шею полотенцем, заметил:

– А вообще делаешь успехи… жаль, что только в фехтовании.

– Не начинай, – Рубеус пощупал дыру в рубахе, длинная царапина – наглядное подтверждение правоты Карла – саднила. – Тем более, что во всем остальном тоже порядок.

– Ну да, ну да… во всем, что касается работы полный порядок, даже иногда тошно от такого порядка становится. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты жить не умеешь. Ты принимаешь правила игры, подчиняешься им, скрупулезно выполняешь инструкции, но при всем этом остаешься непробиваемо равнодушным к происходящему. Почему-то все твои эмоции выплывают наружу только когда дело касается негатива. Ты считаешь, это нормально?

– Я считаю, что тебя это не должно волновать.

– А меня, представь себе, волнует.

– И откуда такая внезапная заботливость?

– Эмоции, положительные или отрицательные, – это та же дыра в защите, но на другом уровне. Но мое дело предупредить. Вообще… как-то неуютно в последнее время, старею, должно быть. И Марек… юг фактически открыт, люди держатся, но лишь потому, что на Востоке и Севере спокойно, граница стоит, заводы работают. Диктатору глубоко наплевать на войну и Империю, хотя это ненормально. Черт, – Карл не глядя схватил со стола первый попавшийся клинок и швырнул, выпуская раздражение. Узкое лезвие кинжала ушло в стену на треть.

– Он не должен так вести. Он ведь создал эту систему, замки объединил, границу общую, с людьми контакты наладил, так какого черта теперь? Или я чего-то недопонимаю? Может, ему надоело?

– Как надоело?

– Обыкновенно. Возвращаемся к вопросу об эмоциях. Ты исполняешь долг, ответственность перед людьми и все такое, Марек играет. Ему скучно… ладно, разболтался я что-то, извини, как-то все одно к одному. Держи границу, Хранитель, без заводов Севера Юг долго не продержится. – Карл подошел к стене и рывком выдрал кинжал, провел пальцем по лезвию и задумчиво произнес. – Определенно что-то случится, затылок ломит, а это не к добру.

Порой Карл становился по-старчески брюзглив и суеверен.

– Тихо! – Карл вдруг замолчал, точно прислушиваясь к чему-то. Рубеус тоже прислушался, ничего, звонкая тишина Фехтовального зала поглощала любые звуки.

– Показалось. Кстати, в качестве предупреждения, ты знаешь, что Мика на Диктатора работает? Следи за языком, да и за бумагами. А лучше найди предлог и убери ее, наконец, к чертовой матери.

Существование в доме мастера Фельчи было подчинено строгому распорядку, что вполне устраивало Вальрика. Единственное, что не устраивало, так это чересчур вольные манеры Фельчи и то, как он обращался с Джуллой.

А рана заживала медленно, и Суфа с грустью вынужден был констатировать, что этот сезон можно считать благополучно законченным, а ведь все так хорошо началось. Сначала сезон в Деннаре, который принес Вальрику славу и имя, потом поездка в столицу, поразившую размерами и подавляюще-нечеловеческой архитектурой. Суфа лично устроил Вальрику прогулку по городу, видать, надеялся произвести впечатление на варвара, что ж, это ему вполне удалось. Высокие темные башни, соединенные арками, гладкие, точно залитые стеклом улицы, по которым редкие пешеходы передвигались торопливо, почти бегом, даже обычные люди ощущали «чуждость» этого места, а Вальрику почти ослеп и оглох, настолько там было черно. Он видел толстые нити, связывавшие башни друг с другом, и тонкие, но более многочисленные, затягивающие просветы улиц плотной паутиной. Суфа шел прямо сквозь эту паутину, не замечая, как оживают, вздрагивают нити, ощупывая лицо, шею, руки, слизывают капли тепла и жадно норовят прижаться поплотнее. К счастью Вальрика нити игнорировали, точно не видели, но прикасаться к ним все равно было противно.

А потом начались Игры и все прочие проблемы отошли на второй план, где уж тут думать про башни и нити, когда расписание, составленное распорядителем, заставляет пожалеть о том, что ввязался в эту авантюру. Суфа оказался прав, в Илларе их не ждали, более того, откровенная неприязнь по мере роста популярности Зверя плавно трансформировалась в ненависть. И в результате «свободный бой», пятеро противников и койка в доме мастера Фельчи.

Ну ничего, главное, что жив остался, а остальное исправится. И Суфа так считает, вон даже оплатил услуги лучшего доктора, правда, из Черного квартала – оказывается в Илларе таковые все-таки имелись – но гладиаторам другие и не положены.

А мастер Фельчи свое дело знает, рана почти и не кровоточит. Вальрик даже сидеть может, правда, только если к стене прислониться.

– Сеньоре не вставать, – Джулла забеспокоилась. – Сеньоре нельзя.

– Вальрик. Меня зовут Вальрик.

– Сеньоре нельзя, – Джулла улыбнулась. – Сеньоре упрямый. Слабый сильно, но упрямый. Сеньоре лежать и быть сильным-сильным.

– Не сеньоре, а Вальрик. Джулла, повтори – Вальрик.

– Вал-рико, – она немного искажает имя, но Вальрику нравится, ему все в ней нравится. И светлые волосы, и темно-карие, почти черные глаза, и смуглая кожа, и медово-ласковый голос. И окружающее ее облако света. Джулла – особенная.

– Ты особенная, ты чудо.

Она вспыхивает румянцем и становится еще более красивой. Вальрик мог бы смотреть на нее вечность… или даже две вечности, да он готов лежать пластом, лишь бы была рядом, а она убегала, точно боялась его. И снова убежала. Значит, сейчас появится мастер Фельчи, снова начнет ворчать на то, что пациент попался чересчур беспокойный, потом будет осмотр, перевязка, ласковый руки Джуллы, разматывающие бинты и бестолковая болтовня Фельчи, который непостижимым образом успевал делать несколько дел одновременно.