Хроники ветров. Книга 2. Книга цены - Демина Карина - Страница 9

Почему и куда нужно бежать, Фома не знал, но он обязательно придумает. Чуть попозже. Сначала следует научиться быть собой.

Тело не слушалось. Снова не слушалось. Так часто случалось после снов, Фома просыпался, хотел встать и понимал, что не в состоянии пошевелиться, что он снова забыл, как это делается, но на сей раз никогда не вспомнит. И пугался. И сейчас испугался, но вот пару вдохов-выдохов – как Ильяс учил – и получилось сесть в постели.

Вчера Фома сумел самостоятельно дойти от кровати до дверей палаты, правда, только туда – назад его отнес Ильяс, но это все равно успех. Еще немного и он станет таким, как раньше. Это тоже Ильяс говорит, сам Фома о себе почти ничего не помнит, вернее, помнит, но не совсем уверен, чьи это воспоминания.

– Опять? – Вопрос, прозвучавший в тишине, был привычен. Он означал, что Ильяс проснулся и волнуется. Приятно, когда о тебе кто-то волнуется, раньше…

… – не ходи туда, – у девушки темные глаза и прекрасное лицо – круглое, как луна и плоское, как озеро.

… – я буду волноваться, – волосы светлые, а глаза голубые.

… – я буду ждать, – смуглая кожа и…

Их слишком много, и Фома отчаянно моргает, чтобы избавиться от наваждения.

– Не слушай их, – говорит Ильяс. Он не понимает, что игнорировать голоса попросту невозможно, они такая же часть Фомы как, к примеру, рука или нога.

– Хочешь, позову кого-нибудь, чтобы снотворное укололи?

– Хочу.

От снотворного на следующее утро тяжело, голова гудит и тело становится совершенно чужим, ватным и беспомощным, но зато и голоса исчезают.

– А может, лучше сам? Ты же сильный, ты сумеешь.

– Расскажи мне, – просит Фома. – Я хочу знать, кем я был на самом деле, что делал и вообще…

– Ты был хорошим парнем, хотел докопаться до великих тайн прошлого и постоянно что-то писал. Вроде бы книгу, но точно не скажу. Ты говорил, что вампиры – порождение дьявола и даже попытался избавиться от них, один пошел, но…

– Не получилось? – Все это рассказывалось не один раз, но Фома не устал слушать, более того, ему начинало казаться, что от частого повторения нехитрой истории в голове возникают некие смутно знакомые образы.

Девушка с короткими белыми волосами, которые на затылке топорщатся забавным ежиком. Еще у девушки черные глаза и заостренные уши. Она не человек. А кто?

Вампир.

Правильно говорить да-ори.

Сухая пещера, листы бумаги на коленях, немного измялись, но этот факт нисколько не уменьшает их ценность. Кривоватая чернильница и перо, писать которым жутко неудобно.

Еще люди, много людей, чьих имен Фома не помнит. Хотя, наверное, это важно.

– Не спеши, – успокаивает Ильяс. – Со временем все вспомнишь. К сожалению.

К сожалению? О чем же сожалеть? Фоме казалось, что как только память вернется, вся, от первого вздоха до самой последней, ненужной мысли, голоса исчезнут.

Скорее бы.

Глава 3

Привал устроили у дерева, единственного дерева на всю эту чертову степь. Нет, я конечно, допускаю, что деревьев здесь гораздо больше, но в мокрой серой мгле, в которую превратился весь окружающий мир, это дерево было единственным, уникальным, неповторимым – ну и что там еще принято говорить в подобных случаях?

Черные корни горбами выпирали из земли, черный ствол блестел, словно лакированный, черные корявые ветви распростирались над головой, а черные листья выглядели почти привычно. Этому унылому миру серого цвета и дождя не повредит немного черноты. Если прижаться к стволу, то сверху почти и не капает. Хотя я все равно мокрая, но когда не капает, оно как-то полегче.

– Замерзла? – Спросил Серж, и сам же себе ответил. – Холод – это, конечно, неудобно, но не смертельно, потерпишь. Хуже, когда три дня охоты нет, а потом дождь, причем дней на пять-шесть… под конец вообще с ума сходишь, все кажется, что он никогда не закончится и ты просто сдохнешь с голоду… да ты садись, отдыхай, пока можешь.

Я, выбрав горбик посимпатичнее, села. Ноги гудели от усталости, на уши давила окружающая тишина – чертов дождь убил все звуки, а дрожащая пелена перед глазами вызывала приступ депрессии и совершенно неуместные мысли… беспокойство, не за себя, со мной-то как раз все в полном порядке, а вот Рубеус… задуманное им было верхом идиотизма, и чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что у них ничего не получится.

Плюс время. В ходе беседы с Сержем выяснилось, что прошло около девяноста лет, значит… значит, что мы все конкретно попали. А ведь я чувствовала, что все не так просто, как кажется.

Нет, нужно было Рубеуса отговорить, убедить, запретить. В конце концов, я имею на это право, но он бы меня не послушал. Меня вообще никто никогда не слушает.

– Эй, кисуля, о чем размечталась? – Вопрос Сержа, несвоевременный и наглый, вывел меня из состояния задумчивости. Серж последовал собственному совету и уселся на один из корней, сбросил на землю рюкзак, стащил сапоги и рубашку снял. – Чего смотришь? И так холодно, и так, только мокрое не липнет.

Черная кора, белая кожа, капли дождя… романтика.

– Так о чем думаешь-то? – поинтересовался Серж, отжимая рубаху.

– Ни о чем.

– Тогда поболтаем? Ну, мы ведь не договорили, правда?

– Не договорили. Ты рассказывал о том, как я попала в крепость, – я решила немного сместить акцент разговора, вдруг и узнаю чего полезного. Да и заодно от мыслей дурных отвлекусь, к чему думать о том, чего нельзя изменить?

Философия. Мокрый черный лист упал на колено, жесткий, будто из пластмассы сделан, и края острые.

– Не трогай, – посоветовал Серж. – Тут, если в чем не уверен, лучше не трогать, целее будешь. Она порой любит пошутить… Так значит, крепость? Жалко крепость, нету ее больше, иногда вспоминаю, думаю, как бы все повернулось, если бы не вы… Марек ведь сначала на меня вышел, а уже потом с папочкой договаривался. Помнишь ведь папочку, пусть земля ему пухом будет? Он бы в жизни с вампиром говорить не стал… ну сначала, конечно, а уже потом, когда я выгоду объяснил, то обеими руками уцепился. Конечно, не каждый день такую авантюру предлагают, а он-то по натуре авантюрист страшный. Прям как я. Не веришь?

– Ну почему же, верю.

– А ты у нас вообще доверчивая, – тут же поддевает Серж, стряхивая мокрое полотно, брызги летят в лицо, приходится вытираться. Ну как ребенок, честное слово!

– Ну в общем вроде как по плану шло, сначала. Я уже почти и подготовил все. Почему не спрашиваешь, к чему готовился?

– К чему?

– К государственному перевороту. Боже, как подумаю сейчас, каким идиотом был…

Вовремя прикусываю язык – не хватало ляпнуть «каким ты был, таким ты и остался» – этого он точно не простит. А ссориться раньше времени… оставаться одной в этом бесконечном сером мокром мире, где, кажется, нет ничего, кроме воды, грязи и странного черного дерева… нет, я лучше помолчу. Серж хоть и не самый лучший спутник, но какой уж есть. А он продолжал рассказывать, ничего не утаивая, ничего не стыдясь.

– В теории все выглядело просто – неблагодарный Вальрик убивает отца, я его, ну и становлюсь князем. Глупейший план, но на тот момент я казался себе очень умным. И князем сделаться хотел, что, впрочем, естественно, папаша мой на здоровье-то не жаловался и прожил бы еще лет десять, а то и побольше, и что мне было все эти десять лет ждать?

Вопрос я оставила без ответа, хотя в очередной раз подивилась особенностям человеческой психологии. У Сержа было все, ну почти все, кроме титула князя, а ему казалось мало. Впрочем, не мне судить. Он же довольно фыркал, обтираясь ледяной водой, и казался совершенно удовлетворенным жизнью.

– Сначала помешала та глупая потасовка, после которой Вальрик и ходить-то не мог, не то, что убивать, а потом и тангры появились, стало не до того.

– Это ты открыл ворота? – Я не знаю, с чего вдруг подумала, что это сделал именно Серж, просто… просто для того, кто в принципе способен на предательство, не так уж и важно, кого именно предавать – одного человека или целый замок. И Серж подтвердил догадку.