После развода: в постели с врагом (СИ) - Тэсс Лена - Страница 29

Если бы я знал, что свидания проходят так, то затащил Лилю не в ресторан, а сразу в свою спальню.

Хватит игр, пускай все знают, что мы живем вместе, что я готов взять ответственность и за нее саму и за ее ребенка. Не хочу больше прятаться и говорить намеками, потому что так у нас совсем не получается.

- Я, неверное, пойду, - не узнаю Лилин голос. Она что-то пищит, так что не разобрать слов.

- Я отвезу, - бросил я. Достал из кошелька пятитысячную купюру и кинул ее на стол.

Понятия не имею, что там по счету, не хочу тратить и секунду на диалог с официантом. Если этих денег не хватит, то Вася знает, где меня найти, и может п попросить докинуть сверху.

Когда я беру Лилю за локоть, чувствую, что она дрожит, как в припадке. Это мне беспокоит.

- Лилечка, с тобой все хорошо? – участливо шипит гадина по левую сторону от нас. Не будь здесь свидетелей, придушил бы голыми руками. – Слушай, ты бледная совсем.

- Наверное, съела что-то не то.

Угу. Как же. За весь вечер Лиля не смогла прожевать и кусочка. Целый час я смотрел за тем, как она колдует вилкой над тарелкой, не в состоянии выбрать, с чего ей начать. Ее блюдо так и стоит нетронутым, в то время как Нина чуть ли не вылизала тарелку.

- Захар, Лилю нужно уложить спать. Давайте я Давидика заберу к себе, чтобы ты выспалась, дорогая?

Не знаю, что слышит Лиля, но вместо ответа, она кидает на меня затравленный взгляд, будто всерьез боится, что я обижу ее, стоит нам остаться вдвоем. Стараюсь исправить ситуацию и снова вернуть себе доверие.

- У Давида есть дом, в котором он будет ночевать, Нина, - объясняю я, глядя прямо на Лилю. Мои слова ее успокаивают, но не настолько, чтобы на щеках снова заиграл румянец. Лицо у Лили белое, как бумага.

- Пошли, - я тяну ее за руку, и когда чувствую, что женщина за мной буксует, пытается освободиться, то только сильнее стискиваю пальцы: - если ты сейчас же не прекратишь, я перекину тебя через плечо и унесу в свою берлогу. – И потом в сторону: - Нина, тебя подвезти, или?

Конечно «или». Лилин дом находится в сотне метров от этого дивного ресторана и парковаться возле старого крыльца будет дольше, чем ехать. А преступления здесь были в последний раз при царе горохе, так что моей бывшей ничего не угрожает и мы оба это понимаем. Нина радостно улыбается и машет нам рукой, когда я, перегнувшись, застегиваю на животе Лиле ремень. Та откинулась на сидении тряпичной куклой и почти не шевелится.

- Сейчас мы доедем до дома и поговорим, поняла? – Сквозь зубы выдавливаю я, но не получаю даже кивка в ответ.

Глава 34

Лиля

Я не ответила Захару в машине. Молчала всю дорогу до дома, молчала когда мы в кромешной тьме и не произнося ни слова вошли в дом, и так же молча зашла в комнату. Дава чувствовал неладное и тоже молчал.

- Как прошёл твой день?

В моем голосе не прозвучало ни единой эмоции, сколько бы я не старалась звучать нежно. Не получилось. Можно же иногда быть просто женщиной, напуганной и обиженной, а не претендовать на статус матери года?

Давид странно посмотрел на меня, а потом пожал плечами так, будто мой вопрос его нисколько не расстроил.

- Все хорошо мам.

- Ну и отлично.

Мне следовало расспросить у него о том, как продвигался проект по окружающему миру, с кем он стоял в паре в столовую и что нового он делал на футболе. Можно было расспросить про Лешу, предложить пригласить его к нам домой или дать Давиду возможность рассказать мне про стрельбу. Об этом сын мог говорить часами. А я могла часами слушать. В конце концов стоило бы узнать, гулял ли он с Гердой. Выучил ту новую команду, про которую читал. Может быть стоит в следующем году, на новом месте тоже завести кого-то?

Я знала, что дети привязываются к домашним животным, хотя эту лоснящуюся собаку сложно было назвать ласковой и отзывчивой. Она признала сына, иногда позволяла Захару кормить ее, а меня, видимо как прямую угрозу своей персоне, по прежнему не переносила на дух. Лишь изредка она подходила и утыкалась своим холодным носом в мою ладонь, потом скалилась и больно прикусывает пальцы.

Да, Даве нужен друг, когда мы уедем. Если… нет, все-таки когда… мне стоит быстрее смирится с этой мыслью иначе отношение Захара ко мне и эта непрошенная, нагловатая, незамысловатая нежность и напор просто сведут с ума.

- Мам, ты будешь читать? - Давид осуждающе посмотрел на телефон у меня в руке. Даже с самым низким уровнем яркости он все равно раздражал своим светом.

- Прости, малыш. Хочу глянуть новости, засыпай, а я пока посижу в зале.

Половицы скрипели под босыми ногами, когда я кралась в сторону большой комнаты. Первым делом я осмотрелась - Захара здесь не было. Судя по нездоровой тишине в доме, он либо спал, либо уехал в свой дурацкий лес.

И пусть.

Пусть едет куда подальше и не появляется больше в нашей с Давидом жизни!

Всхлипнув, я посильнее укуталась в плед и, подобрав ноги под себя, уткнулась в телефон.

Диван здесь такой мягкий, что я уже плыву. Барахтаюсь как в детстве, когда папа учил меня плавать. Неловко и смешно загребая воду вокруг себя, разводя руки, сгибая ноги. Тело сводит не то от холода, не то от опаляющего кипятка. Перепад такой, что становится больно физически.

Мне нужно думать о сыне, но почему-то вдруг стало некогда.

Я почти сломана. Это не Горин сломал меня, он просто не может сделать это. В Захаре нет злости, которая так и кипела в моем бывшем муже. Поневоле я до сих пор их сравнивала.

Зачем? Для чего? Сама не знаю. Видимо, чтобы в очередной раз вспомнить, что нельзя мне заводить отношения. Рана… или раны…которые не затянулись не смотря на время.

Телефон больше не занимает меня. В доме наконец наступила тишина. Пугающая, почти мертвая. Я замираю. Сидя на диване в гостиной, где мы недавно с ним смотрели фильм не могу пошевелиться.

Вокруг неестественно тихо, как в вакууме.

Я ничего не делала, но так устала снова и снова прокручивая в голове слова Нины о том какой Горин популярный, какой он бабник, какой превосходный образчик мужчины, что стоит ему только поманить пальцем, как любая прибежит и будет готова служить.

Я уже знала одного такого.

Тигран манил женщин и те шли. И я пришла. На мне, казалось, он должен был остановиться, но нет, ему было мало.

Ноги ватные, не могу сейчас заставить себя встать, поэтому остаюсь здесь. Смяв мужской свитер, кладу на него голову, как на подушку и растекаюсь по дивану. Пахнет Захаром. Так хорошо, но почему то тревожно.

Я просто немного полежу и напомню себе о том как на самом деле опасно доверять мужчинам. Привлекательным и сильным, тем, что кружат головы.

Прикрыв глаза вспоминаю о том, что так тщательно пыталась забыть.

Свое прекрасное свадебное платье, кипенно белую фату, собранные в скромный пучок волосы и обещание мужа любить, уважать, защищать меня, держать за руку, когда мне страшно. День, когда Давид появился на свет и день, когда Тигран привел нас в наш новый дом - огромный особняк - вычурный, статусный, претенциозный.

Смотрю словно со стороны как будто в замедленной съемке свою прошлую жизнь. Из угла в угол снуют его сестры, которые кажется за весь наш брак мне и доброго слова не сказали, а если и было, то исключительно на приемах и под взглядом со стороны.

Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, чувствуя как босые ступни приятно холодит дорогой итальянский мрамор - особенная гордость мужа. Помню как по этой самой лестнице он спускался с Любой Фроловой, как гранатовыми кровавыми каплями переливалось колье на ее шее.

Она больше не улыбается. У нее мертвецки серая кожа, осоловелый, пустой взгляд и слишком явно выступающие кости и суставы. Некрасиво. Она не была красивой и я никак не могла понять, что Исмаилова так привлекло в собственной помощнице.

Иду по второму этажу, мимо кабинета бывшего мужа, мимо детской и до нашей спальни. Внутри ничего не изменилось. Кровать, гардеробная, выход в ванную и огромное зеркало. На мне одежда, но в отражении я вижу себя без нее. Тело в синяках, ранах, побоях. Провожу пальцами по губам, сухим и потрескавшимся. Отражение злорадно улыбается, а по щеке катится огромная слеза.