Таких не берут в космонавты. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей - Страница 8

— Какая тема тебя интересует? — спросил я.

— Космос, конечно! — воскликнул Алексей.

Я на пару секунд задумался. Усмехнулся. Кивнул.

Сообщил:

— Есть у меня песня на эту тему.

Я повернулся к пианино. С удовольствием наблюдал за тем, как мои пальцы пробежались по клавишам — они будто жили своей жизнью. Музыкальная композиция группы «Манго-манго» жила поначалу только в моём воображении.

Теперь музыка зазвучала и в актовом зале сорок восьмой кировозаводской школы.

Я бросил взгляд на Черепанова и пропел:

— Один мой товарищ любил прыгнуть с вышки…

Мелодию я узнал, пусть и заметил в ней фальшивые ноты. Но эти погрешности в звучании музыки меня сейчас совершенно не волновали. Потому что меня гораздо больше волновало звучание моего нынешнего голоса.

Голос звучал превосходно.

— … Не тем ударился о воду дурачок!

Моя правая рука на мгновение замерла над клавишами.

Я улыбнулся и спел:

— Таких не берут в космонавты! Таких не берут в космонавты! Таких не берут в космонавты…

Видел, что Черепанов слушал меня, широко распахнув глаза. Заметил, что глуповато улыбались стоявшие около входа в актовый зал пионерки. Старшеклассница с причёской «каре» нахмурила брови, закусила губу.

Я перешёл ко второму куплету:

— Другой мой товарищ — любитель рыбалки…

Подумал о том, что давно не получал такого удовольствия от собственного пения — наверное, с детства, когда выступал на больших и малых сценах. Невольно вспомнил, как пел в Государственном Кремлёвском дворце.

Там мне рукоплескали так же охотно, как и в актовых залах школ.

— … Не тем ударился о воду дурачок!

Я снова замер с поднятой рукой.

Увидел: Черепанов и стоявшая рядом с ним девица улыбались.

— Таких не берут в космонавты! Таких не берут в космонавты! Таких не берут в космонавты…

Мне почудилось, что школьный звонок задребезжал прямо у меня над головой. Я прервал выступление, потому что заметил: Черепанов и его соседка по зрительному залу вздрогнули. Пионерки испуганно вскрикнули и устремились к выходу из зала. Старшеклассница разочаровано вздохнула, посмотрела мне в лицо (словно мысленно сделала его фото себе на память). Она развернулась и поспешила к двери, покачивая бёдрами. Черепанов дернулся следом за ней, но замер. Вновь повернулся ко мне. Он будто бы сожалением посмотрел на клавиши пианино (над которыми в воздухе замерли мои руки).

— Это… Василий, — сказал он, — урок начался. Ты идёшь? Классуха не любит, когда опаздывают.

Я прикрыл клавиши клапом. На секунду задумался. Кивнул.

— Уже иду, — сказал я.

Мысленно произнёс:

«Эмма, жаль, что ты не слышала моё пение! Это было здорово. Можешь мне поверить: я в таких вещах разбираюсь».

«Господин Шульц, я с удовольствием дам оценку вашему пению. Как только вы загрузите аудтофайл в интернет».

«Знать бы, как это сделать, — ответил я. — Поразмышляю на досуге над этой проблемой».

«Эмма, я понял, почему пошёл сегодня вместе с Иришкой Лукиной в школу. Это сработала моя привычка делать всё правильно, как принято, как положено. Она у меня появилась уже во время жизни в Германии. Как говорится, с кем поведёшься, от того и наберёшься. По этой же причине я сейчас бегу в класс на урок».

Я шел по опустевшему школьному коридору — рядом со мной шагал невысокий Черепанов (он был примерно на пятнадцать-двадцать сантиметров ниже меня). Я видел, что Алексей спешил и явно переживал из-за опоздания. Но меня он не обгонял — шёл со мной плечом к плечу, словно не желал заступать мне дорогу.

«Хотя, казалось бы, — сказал я, — зачем мне эта учеба в школе? Тем более в виртуальной реальности. Я же не в игру тут играю. Скорее всего, я сейчас нахожусь в коме. Лежу в Гейдельбергской клинике, в отделении интенсивной терапии. Моё тело опутано проводами и подключёно к медицинскому оборудованию. Ведь так?»

«К моему огромному сожалению, запрошенная вами информация отсутствует. Напоминаю, господин Шульц, что я всего лишь…»

«Стоп. Я помню, кто ты, Эмма. Ты просто голос из интернета. Сто раз уже это от тебя слышал. Не повторяй мне об этом постоянно. Ладно? Дай хоть воображу, что ты живой человек, мой друг. Иначе я сейчас стану сам с собой разговаривать. Если ещё это не делаю. Ведь существует вероятность, что твой голос я просто вообразил».

«Господин Шульц, мой голос вы слышите благодаря вживлённому в вашу голову чипу…»

«Какому чипу?»

Я прикоснулся к своему затылку — отметил, что мне не мешало бы подстричься.

«Чип компании…» — начала было Эмма.

Но я её прервал:

«Стоп. Эмма, я помню про чип. Ты забыла, что мне прочли едва ли не трёхчасовую лекцию по его происхождению, правилам эксплуатации и перспективам его использования. Перед его установкой. Я собственноручно подписал договор с его производителями и дал разрешение на операцию. Вот только сейчас я не чувствую этот чип в своей голове. Эмма, твой приятный голос никак не состыкуется с тем, что я вижу вокруг себя».

Я сдержал улыбку — чтобы её не увидел Черепанов.

«Теперь я уже не понимаю, что проще. Признать окружающий меня мир лишь компьютерной имитацией? Или смириться с тем, что я сошёл с ума, потому что слышу в голове чужой голос, которого там просто не может быть? В шестьдесят шестом году чипы для беспроводной связи мозга с компьютером еще не существовали. Тем более, с компьютером, который находится на отдалении в шестьдесят лет от сегодняшнего дня».

Мы подошли к двери класса. Черепанов нерешительно постучал по ней и заглянул в кабинет. Он тут же посторонился, пропуская в класс меня. Я перешагнул через порог — почувствовал на себе взгляды десятиклассников. Посмотрела на меня и классная руководительница. Лидия Николаевна при моём появлении замолчала, чуть склонила на бок голову.

— Пиняев, Черепанов, почему опаздываете? — спросила учительница.

Стоявший рядом со мной Череп невнятно промычал — я не разобрал ни слова из его ответа.

Не поняла его ответ и учительница немецкого языка, потому что она перевела вопросительный взгляд на меня.

— Что случилось, Василий? — спросила она.

— Всё в полном порядке, Лидия Николаевна, — ответил я. — Даже более чем в порядке. Сегодня прекрасный день. Вы замечательно выглядите. А Юрию Гагарину в этом году исполнится всего лишь тридцать два года.

— Причём здесь Юрий Гагарин?

— Не причём, Лидия Николаевна. Не возражаете, если мы пройдём к своим местам?

— Ты прекрасно говоришь по-немецки, Василий, — сказала учительница. — Не знала, что у тебя такой приличный разговорный уровень знания языка. На прошлом уроке я этого не заметила.

Только после этих её слов я сообразил, что мы с учительницей обменивались фразами не на русском языке. Она заговорила при нашем появлении по-немецки — я тут же перешёл на этот язык, сам того не заметив. Черепанов снова промычал фразу, состоявшую из слов непонятного наречия. Взглянул на меня виновато — будто извинился за то, что не поддержал меня в общении с учительницей.

— Василий, ты обучался языку вне школы? — спросила Лидия Николаевна.

— Мои родители работают в Министерстве иностранных дел СССР, — сообщил я. — Со дня на день поедут на работу в наше посольство в ГДР. Со знанием немецкого языка у нас в семье всё в полном порядке.

— Это я вижу, Василий. Ты меня приятно удивил.

Я заметил, что ученики десятого «Б» класса переводили взгляды с моего лица на лицо учительницы немецкого языка. Сообразил, что они вряд ли понимали даже половину произнесённых нами фраз.

— Черепанов, Пиняев, присаживайтесь.

Лидия Николаевна указала рукой в направлении нашей парты. Череп либо понял её слова, либо догадался об их смысле, заметив жест учительницы. Он поспешно направился к своему месту. Я тоже сделал два шага в том направлении.

— Василий, раз уж ты так прекрасно владеешь немецким языком, — сказала учительница, — то почему у тебя возникли трудности с сочинением? Письменной речью ты владеешь не так свободно, как устной?