Таких не берут в космонавты. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей - Страница 52

— Чтобы ты снова рассмотрел её глаза, — ответил я.

У нас над головами продребезжал звонок.

Мы снова поднялись на ноги, потому что в класс вошла Лидия Николаевна.

— Guten Morgen, Jungs! — сказала учительница немецкого языка.

— Guten Morgen, Лидия Николаевна! — ответили мы хором.

— … Wir sind froh, dass wir in Frieden leben können… — говорила Лидия Николаевна.

(…Мы счастливы, что можем жить в мире…)

«Эмма, найди мне информацию о Надежде Ивановне Степановой, окончившей в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году сорок восьмую школу в городе Кировозаводск».

«Господин Шульц, Надежда Ивановна Степанова родилась…»

— … Wir wissen aber, wie teuer unser glückliches Leben erkämpft werden ist… — вещала учительница.

(…Но мы знаем, как дорого обошлось завоевание нашей счастливой жизни…)

Я вполуха слушал рассказ Лидии Николаевны — основное внимание сосредоточил на той информации, которую мне приятным и привычным голосом озвучивала моя виртуальная помощница.

Эмма сообщила, что в известном мне будущем Надя-маленькая окончила школу с золотой медалью. Поступила в Кировозаводский государственный университет на физико-технологический факультет. Окончила обучение с красным дипломом. Отучилась в аспирантуре. Работала в Кировозаводском университете на кафедре реакторных материалов и физических технологий. В двухтысячном году стала заведующей кафедрой. Трудилась в этой должности до выхода на пенсию.

«Заведующая кафедрой реакторных материалов и физических технологий», — мысленно повторил я.

Посмотрел на затылок Нади Степановой.

«А на вид и не скажешь. Обычная девчонка. С красивыми глазами».

После урока я не задержался в классе — в сопровождении Лёши Черепанова пошёл к спортивному залу. Ещё из вестибюля я увидел, что в коридоре около окон (напротив входа в раздевалку) нас дожидалась троица актёров из одиннадцатого «Б» класса. Сергей и Семён Ермолаевы о чём-то рассказывали своему хмурому приятелю (будто два тренера перед боксёрским поединком). Тюляев следил за нашим приближением, скрестив на груди руки. Кивал в ответ на слова приятелей. Не спускал глаз с моего лица.

— Вася, не забывай: Тюлин батя — начальник нашего отделения милиции, — напомнил мне Черепанов. — Ты это… поосторожнее. Ладно?

Я кивнул и заверил Алексея, что «всё будет хорошо».

Мы подошли к одиннадцатиклассникам.

Ермолаевы замолчали, оценивающе оглядели меня с ног до головы. Геннадий смотрел мне в глаза, будто на дуэли взглядов перед бойцовским поединком.

— Пописать не забыл, москвич? — спросил Ермолаев в сером свитере. — Нето намочишь свои модные штаны.

— Будешь вонять на уроке, — добавил его брат.

— Как бы вам вонять не пришлось! — воинственно заявил Черепанов.

Я заметил, как он сжал в руке ручку портфеля — будто готовился к бою.

— Помолчи, Черепушка! — хором ответили Лёше Ермолаевы.

Я шагнул к Тюляеву — тот вытянулся, но его глаза всё же остались на пару сантиметров ниже моих.

Геннадий сжал челюсти.

— Ну, и? — сказал я. — Что дальше?

Не мигая, смотрел Геннадию в глаза.

Тот скривил губы (и усы), процедил сквозь стиснутые губы:

— Поговорим?

— Если ты настаиваешь, — ответил я.

— Настаиваю.

— Тут?

Тюляев мотнул головой — указал на чуть приоткрытую дверь.

— В раздевалке, — сказал он.

— Давай. Пока перемена не закончилась.

Я вручил Черепанову свой портфель.

Сказал ему:

— Жди здесь.

Тюляев распахнул дверь, жестом пригласил меня в раздевалку. Я прошёл туда первый, вдохнул ароматы грязных носков. Не задерживаясь, прошёл почти до двери в спортивный зал, остановился в трёх шагах от неё. Обернулся. Увидел, как Тюляев снял с себя пиджак, повесил его на вешалку. Гена демонстративно засучил рукава рубахи, медленно двинулся на меня; будто бы считал, что «давит» мне на нервы. Я улыбнулся, пошёл ему навстречу.

Примерно в середине комнаты мы встретились. Замерли в двух шагах друг от друга.

— Никаких жалоб учителям, — сказал Тюляев. — Договорились? Дерёмся один на один. Всё по-честному.

Я кивнул и повторил:

— Никаких жалоб. Но только драки не будет, Гена. Сразу предупреждаю: на победу у тебя нет шансов.

Тюляев ухмыльнулся.

— Это мы сейчас посмотрим. Джемпер сними. Чтобы не испачкал кровью.

Я качнул головой.

— Не испачкаю. Так сильно я тебя бить не стану.

— Смелый, да? — сказал Геннадий.

Он поднял руки на уровень груди — изобразил подобие бойцовской стойки.

Лампа на потолке над нашими головами монотонно гудела.

— Опытный, — ответил я.

Тюляев криво улыбнулся, в полшага приблизился ко мне и сказал:

— Тогда ты не расплачешься…

Он вскинул руку.

Его кулак пролетел там, где секунду назад находилась моя голова.

— Ха! — выдохнул Геннадий.

Но я уже разорвал дистанцию — на шаг отступил к спортзалу.

Тюляев удержал равновесие.

Рванул ко мне и тут же выдохнул:

— Хо!

Прямой удар ногой у меня получился чётко, как на тренировке. Подъём стопы врезался точно в солнечное сплетение противника.

Геннадий согнулся пополам. Упал на колени. Прижал к животу руки.

Я посмотрел на него сверху вниз. Отметил, что у Геннадия тонкая длинная шея с белой кожей. Присел рядом с вздрагивавшим Тюляевым на корточки. Услышал хрипы его судорожного дыхания.

Сказал:

— Дыши, Гена. Вдох, выдох. Сейчас полегчает.

Геннадий поднял лицо и тут же будто бы захлебнулся — громко закашлял.

Я несильно похлопал его по спине.

— Молчи. Восстанови дыхание.

Тюляев снова посмотрел на меня и прошипел:

— Нечестно! Ногами!.. нельзя.

Я усмехнулся, спросил:

— Кто тебе такое сказал? Мы с тобой это перед схваткой не обговаривали. Что не запрещено, то разрешено.

— Так!..

Тюляев снова закашлял.

Я придержал его за плечо.

— Расслабься, Гена. Я же тебя предупреждал: без шансов.

Показал ему свою ладонь.

— Могу и руками, — сказал я. — Но не хочу. Поберегу пальцы. Мне ими ещё на пианино играть.

Я снова прислушался — хрипов в дыхании Тюляева стало меньше.

Геннадий встал с колен, уселся на прижатую к стене деревянную лавку. Посмотрел на меня.

Повторил:

— Это было нечестно. Не по-пацански.

— Это было глупо, Гена, — сказал я. — Трижды подумай в следующий раз, прежде чем лезть в драку. Узнай получше своего противника. Чтобы не повторилось… как сейчас. Я ведь мог и выше ударить. Сидел бы ты сейчас со сломанным носом.

Я покачал головой и сообщил:

— А Светка ваша мне и даром не сдалась. Понял? Она не в моём вкусе. Но я всегда общаюсь с кем хочу, и когда хочу. Нравится тебе это, или нет. Смирись, Геннадий. Не суйся ко мне больше со своими дурацкими дуэлями. Договорились?

Тюляев сверкнул глазами и буркнул:

— Да пошёл ты!..

— Пошёл, — согласился я. — Скоро урок начнётся. Для серьёзных людей опаздывать — не солидно.

Я махнул Геннадию рукой и пошёл к выходу.

В коридоре меня встретил взволнованный Черепанов и удивлённые моим скорым появлением Ермолаевы.

— Ну? — спросил Алексей. — Что?

— Поговорили, — ответил я.

— А Тюляев где?

Я указал себе за спину: на приоткрытую дверь в раздевалку.

— Обдумывает мои слова.

— Так ты сбежал, что ли⁈ — сказал Ермолаев в сером свитере.

— Сами вы сбежали! — возмутился Черепанов.

Он тряхнул портфелями.

Братья встрепенулись, грозно шагнули к Алексею. Но замерли, наткнувшись на мой взгляд.

Я указал на Ермолаевых пальцем (поочерёдно: сперва на того, что в сером свитере — затем на другого).

— Завяли, пацаны, — скомандовал я. — Без шуток. Следите за базаром.

Ермолаевы насупились. Промолчали.

Я повернулся к Черепанову, забрал у него свой портфель и сказал:

— Идём, Лёша. Скоро звонок. Не люблю опаздывать на уроки без уважительной причины.