Самая яркая звезда на небе (ЛП) - "Tippilo" - Страница 50

— Один из наших солдат пал в бою, миледи, тяжело ранен. Мне сообщили, что смерть уже поджидает его. Но он умер за правое дело! Мы будем чтить и помнить его!

— О чём Вы говорите? — её разум был слишком переполнен информацией, чтобы мыслить прямо.

— Гермиона! — возле неё появился Аластор. — Куда ты пропала посреди игры? — она не смогла придумать ответ, поэтому ничего не сказала.

Сэр Кэдоган собрал ветки в лесу на заднем фоне своего портрета и связал их в форме креста. Гермиона предположила, что он украл бечёвку с другой картины.

Он заскочил на чаепитие соседок, стащил украшавший стол букет — к большому возмущению двух беседующих дам — и вернулся, чтобы возложить цветы возле самодельного памятника.

— Думаю, нам нужно почтить минутой молчания наших павших братьев по оружию, — сказал надломившимся голосом сэр Кэдоган.

— Сэр Кэдоган, Арчи в порядке! У него лишь несколько сломанных костей и шишка на голове, но завтра он будет как новенький.

Сэр Кэдоган подпрыгнул и в ярости повернулся:

— Он потерял голову?! Какая трагедия! Наш враг обезглавил нашего любимого солдата — его ждёт возмездие во имя справедливости, — он вытащил меч.

— Нет! Сэр Кэдоган… — начал Аластор, но Гермиона его перебила.

— Это было ужасно, сэр Кэдоган! Но будьте уверены, преступника вешают за его злодеяния, пока мы разговариваем с Вами!

— Справедливое наказание! — сказал сэр Кэдоган с таким жарким кивком, что забрало звонко захлопнулось у его глаз.

Аластор вздохнул и провёл рукой по волосам.

— Могу ли я доверить одному из вас написать его семье и сообщить им о его кончине? Пожалуйста, не забудьте упомянуть все его благородные… — сэр Кэдоган шмыгнул, — и г-героические подвиги. До чего же он был хорошим парнем, — он снял шлем и принялся вытирать слёзы красным плюмажем.

Аластор лишился дара речи. Вместо него заговорила Гермиона:

— Это большая честь для нас.

— Если Вы не возражаете, — произнёс сэр Кэдоган, — я бы хотел сказать несколько слов в его память.

— Эм… конечно.

Толстый пони, всегда гуляющий на фоне портрета, подошёл к памятнику и принялся жевать букет.

— Война длится уже очень долгое время. Усталость не проходит бесследно для наших солдат, и конца ей не видно. Но в этот раз мы пришли почтить память — прочь от цветов! Они не для еды! О, какое неуважение! Не волнуйтесь, товарищи, я заменю цветы свежими. Я храбро отправлюсь в чертоги врага, чтобы построить новый памятник! Такой, которым мы сможем — мы все сможем гордиться… — он смолк, вновь отправившись на картину с чаепитием, чтобы взять салфетку, и от души высморкался перед возвращением.

Теперь женщины были крайне недовольны. Они сложили свой чай и крампеты{?}[традиционная английская сдобная пышка к чаю или на завтрак, нечто вроде дрожжевой оладьи с очень крупными дырками. традиционно подаются тёплыми с со сливочным маслом (которое будет таять и стекать в дырочки), джемом и жирными взбитыми/топлёными сливками] в корзинки, бормоча под нос о том, что им нужно найти новое место, чтобы закончить чаепитие.

— Прошу прощения за своё эмоциональное состояние. Потеря — это всегда сложно, но столь ожидаемо в военное время, — он промокнул глаза сжатой в кулаке салфеткой. — Новый пароль будет «в память», чтобы чтить тех, кого мы потеряли.

— Нельзя просто так менять пароль! Как же все его узнают? — сказал Аластор, к которому вернулся дар речи.

— Моё решение непреклонно! Это больше, чем просто пароли, мальчик. Это знак почтения и уважения к павшим союзникам!

— Но — я… Чёрт! Теперь мне нужно найти каждого гриффиндорца и всем передать! — злобно скривился Аластор.

— Я могу помочь, — предложила Гермиона.

— Спасибо, Гермиона, — он остановился, переминаясь с ноги на ногу, и выглядел при этом весьма неловко. — Эм… Кстати, не знаю, чем ты занималась во время игры и с кем ты это делала, — честно, я бы предпочёл не знать, — но на твоём месте я бы использовал маскировку для синяка на шее.

— Мерлин! — воскликнула Гермиона, ударив рукой по шее. — Аластор, тебе лучше об этом никому не рассказывать! Гасси и Арчи включительно!

— Даже Гасси? — он был ошеломлён.

— Да! — нахмурилась она. Между ними повисло молчание, и в конце концов Гермиона больше не могла его выносить. — Что у тебя с лицом? — прошипела она.

— Я пытаюсь решить, кто худшее из двух зол: ты или Гасси, когда она узнает об этом и набросится на меня за то, что я не рассказал ей.

— Аластор! Клянусь, если ты расскажешь ей…

— Шучу, Гермиона! — он одарил её столь редкой улыбкой. — У нас у каждого могут быть секреты, замажь отметину, и мы это никогда больше не станем обсуждать!

— Спасибо… — плечи Гермионы опустились от облегчения, но какая-то её часть гадала, какие секреты хранил Аластор Муди. Она не собиралась вынюхивать, учитывая, что он дал ей ускользнуть.

— Я пойду в Большой зал, а оттуда по территории, будет здорово, если ты сможешь взять на себя остальной зáмок.

Ей потребовалось какое-то время, чтобы понять, о чём он говорит, а потом она вспомнила о смене пароля.

— Это займёт весь день, — ворчал Аластор. — Думаю, увидимся позже на встрече «Клуба слизней», — и на этом Аластор развернулся на пятке и отправился прочь по коридору.

Гермиона смотрела ему вслед с раскрытым ртом. Она забыла о встрече «Клуба слизней». Учитывая постоянные напоминания Слагхорна, поразительно, что это вылетело у неё из головы! Но, опять же, сегодня её отвлекли.

Предвкушение встречи с Риддлом вечером наполнило её одновременно и волнением, и ужасом.

Она вздохнула и провела руками по лицу. Всё, что ей было нужно, — вести себя, будто ничего не произошло. Оставаться беспечной, спокойной и собранной. Ей не нужно сидеть с ним, она может сесть с Аластором или Барнабасом. Барнабасу ловко удавалось завладеть её вниманием. Может, это поможет ей от всего отвлечься.

От этого поцелуя. От этого ужасающего, дразнящего, постыдного поцелуя…

Её мысли вернулись к словам Риддла. Неужели Барнабас Куфф правда так о ней думал? В такой сексуально агрессивной и собственнической манере?

Подразумевал ли Риддл Барнабаса или себя самого?

Она простонала, понимая, что отправится прямиком в кроличью нору с таким ходом мыслей. Всё будет в порядке! У неё не было причин ввязываться в беседу с Риддлом или даже здороваться с ним. Она не будет думать о том, как его глаза горели от вожделения. Об эротичных вещах, которые он ей говорил.

Её щёки вспыхнули, и она вновь ударила себя по шее. Как она позволила оставить на себе такой синяк?!

Гермиона попыталась сосредоточиться. Ей нужно передать всем новый пароль. Было уже почти три часа, а вечеринка Слагхорна начинается в шесть. По крайней мере это не формальный вечер, но весной он проводит званый ужин для всех прошлых и нынешних членов «Клуба слизней».

Во-первых, ей нужно замазать чёртов синяк… и переодеться. Её трусики, скорее всего, испорчены.

Она повернулась к портрету сэра Кэдогана, склонившего голову перед своим покосившимся крестом и наполовину съеденными цветами.

— Э-э, сэр Кэдоган, — в память.

Он подавил всхлип и распахнул ей проход.

***

— Гермиона! Где ты была? — Гасси подпрыгнула, когда Гермиона зашла в больничное крыло.

Вся команда Гриффиндора по квиддичу стояла вокруг кровати, одетые в мантии для игры. Некоторые из них держали свои мётлы. Глиннис Гриффитс игралась со снитчем, который всё ещё сжимала в руке.

— Аластор рассказал мне об Арчи. О, кстати, теперь пароль в башню Гриффиндора — «в память», не могли бы вы, пожалуйста, передать другим.

— Что! — встала Минерва. — Сэр Кэдоган не может просто так менять пароль посреди дня! — она была в ярости.

— Он хотел почтить память тех, кого мы потеряли на войне, — ответила Гермиона. То, что никто не усомнился подобному ходу рассуждения, лишь подтвердило сумасшествие сэра Кэдогана. — Что случилось?

— Малфой, — скривилась Гасси.

— Он ударил Арчи своей битой загонщика достаточно, чтобы тот упал с метлы. К счастью, он был всего лишь в двадцати футах{?}[ок. 6 м] над землёй, а то могло бы быть гораздо хуже, — сказала Минерва. Арчи лежал на больничной койке с замотанной бинтами головой. Кто-то снял его майку и обернул ими ещё и его грудь с животом.