Самая яркая звезда на небе (ЛП) - "Tippilo" - Страница 34

— Конечно, всем нравятся конфеты, а я никогда не пробовал волшебных сладостей.

— Ага, и твоё сердце желает ничего больше, чем конфет.

— Они такие вкусные на вид, — он ухмыльнулся.

— Ты — я, — она, заикаясь, сделала глубокий вдох. — Я знала, что ты солжёшь.

— Хочешь сказать, что говоришь правду? Рыдаешь оттого, как смотришь, что читаешь хорошую книгу?

— Я не рыдала… — проворчала она. Одна слезинка не считается за рыдание.

— Что ты действительно увидела? — он всё ещё не отводил свой пытливый взгляд. Она чувствовала себя как на ладони. Стоя перед зеркалом, которое показывало то, чего она страстно желала, и Томом, поглощающим её.

— Почему ты хочешь это узнать?

— Просто хочу, — он выглядел жадным. Изголодавшимся.

— И почему я должна тебе сказать?

— Потому что я вежливо попросил.

— Мне показалось, что ты требовал ответа. Лишь то, что ты мне не угрожал или не добавил пары «ласковых», не считается вежливым.

Он простонал, сказав что-то вроде «несносная ведьма», драматично закатив глаза. Гермионе хотелось рассмеяться.

— Ладно! Не могли бы Вы, пожалуйста, сказать мне, что Вы видите, Ваше высочество? — он низко, театрально поклонился, закончив движение взмахом руки и сделав шаг назад.

Гермиона моргнула. Лишь лёгкая дрожь её верхней губы выдавала её веселье.

— Хм-м. Лучше, — размышляя, она скрестила руки на груди, — но я бы предпочла, чтобы ко мне обращались «моя самая благородная и интеллектуально меня превосходящая королева».

Он таращился на неё с открытым ртом, совершенно потеряв дар речи. Гермиона не выдержала. Она разразилась хихиканьем. Даже суровый взгляд Тома сменился лёгкой улыбкой.

Потребовалось около минуты, чтобы её смех успокоился достаточно для обретения речи:

— Ладно, хорошо, — выдохнула она, на секунду закрыв глаза, чтобы вернуть самообладание. Когда она снова их открыла, она подвинулась, чтобы посмотреть в зеркало. И все были там. Окружив её.

Всё веселье померкло, и опустилось гнетущее настроение. Она облизнула сухие губы:

— Я вижу своих родителей по обе стороны от себя. Маму и папу. Будто они живы. Они улыбаются мне… Поддерживают меня… Я скучаю по ним, — она не стала добавлять, что там же были и все её друзья. Она убрала лишние детали, чтобы не вызывать слишком много дополнительных вопросов.

— Ты сирота?

— Да, — она посмотрела на него как раз вовремя, чтобы заметить, как его глаза чуточку расширились от шока. Он провёл рукой по волосам, сильнее взлохмачивая тёмные пряди. От этого он стал только красивее. Это невыносимо раздражало. Она отвела от него взгляд, вернув его к зеркалу.

Родители стояли возле неё. Как якорь. Они поддерживали её, даже когда она была не в своём времени.

Луна повернула голову, с интересом уставившись прямо на неё. В этот раз взгляд её глаз отличался. Будто Луна могла действительно увидеть Гермиону перед Зеркалом Еиналеж пятьдесят лет назад.

Она сглотнула, прежде чем вновь взглянуть на Риддла. Он молчал так долго, что ей нужно было убедиться, что он всё ещё был там:

— Ну?

— Что? — спросил он. Он больше не смотрел на неё, но перед собой, глубоко погрузившись в мысли.

— Расскажи мне что-то правдивое, — прошептала она.

Он напрягся, не глядя на неё. Наконец, он подошёл к ней, и Гермиона сделала шаг в сторону, чтобы Риддл встал напротив зеркала.

Повис зловещий гул тишины, Гермиона не могла определить беспокойство, растянувшееся между ними. Бледный лунный свет отражался от бледной кожи Риддла. Взгляд его глубоких, дымчатых глаз метался по всему зеркалу, останавливаясь на вещах, которые Гермиона не могла увидеть.

Она поняла, что делает то же, что он делал раньше. Она таращилась на него, пока он изучал себя в зеркале, пытаясь прочитать его меняющиеся выражения лица, его язык тела.

Гермиона отвернулась и принялась рассматривать разные части окружающей их комнаты, замечая больше деталей и мебели, собранных здесь за многие годы.

Как долго они простояли так с Риддлом, она не была уверена. Может, лишь пять минут, но, может, и тридцать. Время будто бы теряло своё значение по мере уходящих секунд.

— Я вижу себя… — сказал он, остановившись, чтобы обдумать слова. — Я вижу себя в положении, где никто никогда больше не сможет снова меня недооценить.

Она приподняла бровь:

— Думаешь, люди тебя недооценивают?

— Именно так.

Она задумалась над этим. Лишь несколько недель тому назад он предупредил её, чтобы она не недооценивала змей. Она отнюдь не недооценивала его. В глубине души он вселял ей ужас, но также было и трепещущее волнение в груди всякий раз, когда он был рядом, которое она отказывалась признавать.

Она подошла ближе, чтобы посмотреть в зеркало вместе с ним. Его взгляд продолжал блуждать по стеклу, оценивая в его отражении желания своего сердца. Их руки касались друг друга, когда они стояли плечом к плечу. Она ощущала его невероятный аромат кедра и мяты. Ни один из них не сделал ни шагу, но звук его резкого вдоха заполнил тишину.

Она видела только их двоих, стоящих перед кучами старого мусора и выброшенного барахла. Они вдвоём, окутанные лунным светом в мрачной комнате.

Она хотела снова увидеть свою семью… своих друзей… она хотела прикоснуться к ним. Гарри часами смотрелся в это самое зеркало, глядя на свою семью, наблюдая, как они окружают его, заставляя чувствовать себя не таким одиноким в этом мире. Теперь она это понимала.

Будто услышав её мысли, Риддл сделал маленький шаг в сторону, позволив Гермионе вновь оказаться посередине зеркала. В ту же секунду все появились. Губы её папы растянулись в маленькой улыбке, пока он поправлял очки на носу. Она видела, как он делает это тысячи раз.

Она понимала привлекательность провести часы, уставившись в отражение. Это никогда и близко не заполнит пустоту в её душе, но это было лучше, чем ничего. Гермиона пробыла здесь около пяти месяцев. Ей нужно задуматься, что, возможно, она останется здесь до скончания своих дней, и постепенно двигаться в будущее.

Было ли это лучше? Видеть их, зная, что на самом деле их здесь не было? Может, это было лучше… Может, это было хуже.

Она поняла, что Риддл по-прежнему прижимается к её боку. Его тёмный взгляд был прикован к её отражению. Он выглядел готовым что-то сказать… Его поза была жёсткой, глаза сузились. Его выражение лица было настолько напряжённым, что Гермиона с трудом могла сосредоточиться на окружающих её близких. Словно здесь находился лишь он один.

Гермиона тяжело вздохнула, вдохнув ещё больше его восхитительного аромата. Она вернула взгляд к зеркалу и заметила Луну. Её губы шевелились, она что-то говорила, глядя прямо на Гермиону.

Гермиона повернула голову вбок, рассматривая свою подругу в попытках сосредоточиться на её лице. Луна обогнула отражающихся перед ней людей и подошла ближе. По мере приближения её отражение становилось всё больше, загораживая тех, кто стоял позади неё. Глаза Гермионы сузились, когда она попыталась разобрать слова.

Всё будет хорошо, Гермиона.

····★·* ﾟ⁂ ﾟ*·★····

Его рука была так близко к ней. Он хотел почувствовать её кожу, хотел узнать, была ли она такой же мягкой, как выглядела. Были ли её длинные пальцы такими же нежными, какими казались. Ему нужно было знать. Он был прекрасно осведомлён, что в комнате были лишь они двое. В месте, о котором никто больше не знал. Совершенно одни.

Он хотел её… Он хотел её так отчаянно, что это сводило его с ума. Осознание выбило воздух из его лёгких. Его челюсть сжалась. Почему ему потребовалось так много времени, чтобы это понять? Вся эта одержимость, наблюдение за ней, попытки разгадать её секреты. Он хотел эту девушку. Он хотел эту умную, загадочную, красивую ведьму с её понимающим взглядом и чистой душой.

Вот в этом он был уверен. Девушка была хорошей, как ангел, посланный из какого-то магловского рая. Она была чистотой в его чернильно-чёрной жизни. Он испортит её, опорочит её, разрушит эту чистую душу, которая засасывала его, как мотылька в огонь. Несмотря на это, он хотел поглотить её. Он хотел её так, как не хотел никого другого. Так, что не понимал себя.