Странник... мой? (СИ) - Резник Юлия - Страница 5

– А что вы скажете о новой работе Странника?

– Скажу, что она прекрасна. Как и все работы этого таинственного художника. К сожалению, у меня пока не было возможности увидеть ее своими глазами.

Повернувшись к журналистам спиной, я распрямила плечи и двинулась обратно к вагончику.

– С кем из администрации вы коммуницируете на тему происходящего? – бросила я, заходя внутрь.

– Да с кем?! Они же все морозятся, Дарья Михайловна. Никто даже трубку не берет…

Ну, еще бы они брали. Он что, не в курсе, что сейчас все прослушивается? Может, спросить, где он прикупил свои розовые очки?

– Значит, отвезите меня в администрацию.

– Да нет там никого! Макаров еще во вторник ушел на больничный…

– Ну, есть же у него ИО или какой-то зам?! Везите, Василий Николаевич. Не будем терять время.

В итоге после получаса агрессивных переговоров мне удалось добиться встречи с замом какого-то зама. Толку от этого было немного – нам ясно дали понять, что пока вокруг нашей ситуации не утихнет шумиха, ждать помощи не стоит. Но, во всяком случае, мне было о чем отчитаться перед начальством. И никто бы не смог попрекнуть меня тем, что я ничего не сделала. Естественно, от полученных новостей генеральный в восторг не пришел.

После я отзвонилась еще и Вавилову.

– Черте что! Такой проект! Я на него год жизни угробил. Если стройка встанет…

Да понятно. Этого никому не хотелось. Разве что местным да всяким там мировым звездам, ага, подогревающим общественное недовольство. Впрочем, если честно, я готовилась к худшему. Думала, меня тут линчуют. Уж не потому ли, что на меня нагнал страха Архип? Надо бы расспросить о нем Надежду Дмитриевну. Кто он, что он, чем занимается?

– В общем, похоже, мне придется несколько задержаться.

– Ага. Давай.

Это все, что он мог мне сказать? По привычке хотелось возмутиться, а потом… Потом я поняла, что не испытываю на этот счет никаких негативных эмоций. Может, это и к лучшему. Побуду одна. Подумаю, что не так с моей жизнью, и как это исправить.

Сунув трубку в карман, я вернулась в пропахший дешевой «пахучкой» салон Нивы прораба.

– Отсюда далеко до той скалы?

– Тут повсюду скалы, – хлопнул глазами тот.

– Я имею в виду скалу с граффити.

– А, так нет. Тоже хотите глянуть?

– Хочу.

– Тогда надо поторапливаться. Вот-вот стемнеет. Это недалеко от дома, где вы остановились.

– Правда? Отлично. Тогда это будет конечная точка. А там можете быть свободны.

Вероятно, потому что день и впрямь догорал, зевак на месте не обнаружилось. И это было… как откровение. Только я. Только эта пронзительная работа. Наверное, такие ощущения можно испытать в Лувре, каким-то чудом очутившись наедине с портретом Моны Лизы, к которому в обычный день не пробиться. Водя глазами по выверенным линиям изображения, я испытывала настоящий священный трепет. Как когда-то давным-давно, когда увидела работу Странника впервые. Его рисунок настолько совпал с моим тогдашним настроением, что я разрыдалась… С тех самых пор Странник стал для меня почти родным человеком, как бы глупо это ни прозвучало. В его творчестве я находила отдушину. Пробовала даже ему писать, прокачивая свой английский. Что для скрытной меня было само по себе подвигом. Но он так ни разу мне и не ответил. Я же… Я, наверное, этого и не ждала. Иначе бы я вряд ли нашла в себе смелость или желание писать ему дальше. А так я писала. Словно это был мой дневник.

Зябко поежившись, я достала телефон и сделала несколько фотографий. Выбрала одну – самую лучшую. Выставила у себя в сторис, отметив Странника. Зачем? А хрен его знает. Пока возилась, на округу опустилась кромешная темнота. Я не успела привыкнуть к тому, что здесь это происходило почти мгновенно.

– Ты еще здесь?

Архип!

Адреналин ударил прицельно в голову.

– Господи, ты меня напугал. Что ты тут делаешь?!

– А ты?

– Вот. Любуюсь.

– М-м-м…

– Что, даже не спросишь, и как мне?

– Зачем?

Я распсиховалась. Своими односложными ответами он постоянно ставил меня в тупик.

– Например, для того, чтобы поддержать беседу, как принято в нормальном обществе.

– И как тебе?

Он надо мной издевался, да? Я сцепила зубы так сильно, что хрустнуло за ушами.

– Великолепно! А тебе?

– Нормально.

– Нормально?! Да ты знаешь, что последняя картина Странника на бумаге продалась на аукционе…

Я резко осеклась. Потому что откуда, господи, ему было знать? Или же…

– Это граффити обнаружили утром… – сощурилась я.

– И что? – Архип достал спичку и сунул между крепких белых зубов, идеальность которых очень сильно выбивалась из образа деревенщины, который он мне демонстрировал.

– А то, что накануне тут бродил только один художник.

– Намекаешь, что это мог бы написать я? – Архип кивнул на скалу, которую уже было практически не различить в темноте. И нет, конечно же, я так не думала.

– Может, ты ему помогал, – неуверенно заметила я.

– Зачем?

– За деньги! За работу людям обычно платят. Так это его наброски были в твоей машине?

– Нет.

Этот невыносимый человек развернулся, будто подводя тем самым итог под нашим разговором, и двинулся дальше.

– Ты сказал, что они не твои. Теперь говоришь – не его. Тогда кому же они принадлежали? – крикнула я вдогонку.

– Не твое дело.

Глава 4

Меня разбудил какой-то грохот и последовавший за ним оглушительный собачий лай. Спросонья я не сразу вспомнила, где нахожусь, и чуть не свалилась с кровати, потому что панцирная сетка вела себя совсем не так, как привычный жесткий матрас.

Когда я, наконец, выбралась из постели, в доме уже отчетливо слышались чьи-то голоса. Тревожные, резкие… Дающие сходу понять, что случилось нечто неординарное. Я тут же выскочила узнать, что произошло.

В доме Надежды Дмитриевны царил переполох. В кухне было не развернуться – столько людей тут собралось. Я повела носом – нет, не показалось. Воздух действительно пропитался едкими ароматами гари.

– Дашенька, в серванте аптечка, подай скорее, – скомандовала Надежда Дмитриевна, усаживая перед собой мужика с черным от копоти лицом. Я подвисла лишь на секунду и со всех ног бросилась помогать. Дернула на себя тяжелую дверь, убедившись, что шкаф был сделал из настоящего дерева, а не из ДСП, как вся мебель сейчас. Пробежалась взглядом по рядам посуды, но не увидела ничего и близко похожего на аптечку.

– Даша, на нижней полке. А ты, Юрка, тоже не стой. Неси с печи кастрюлю.

Пока я суетилась, «пациента» Надежды Дмитриевны успели раздеть. Я с ужасом наблюдала за ручейками крови, стекающими по его лицу. В ушах пульсировал адреналин, так что мне пришлось приложить немало усилий, чтобы в гомоне наводнивших дом мужиков разобрать, что случилось.

– … это все из-за тебя! – ткнул в меня пальцем один из них.

– А?

– Этот пожар... Говори! Вы устроили?!

– Васька, ну что ты несешь?! – возмутилась Надежда Дмитриевна, осторожно обрабатывая рану тампоном. – Даша была у меня на глазах всю ночь и весь вечер.

– Так она, поди, не своими руками…

Стиснув кулаки, этот бешеный шагнул прямо на меня. Внутренне сжимаясь, внешне я, напротив, распрямила плечи и вызывающе вскинула голову.

– Вы хоть расскажите, в чем меня обвиняете. А то, не зная, сложно себя защищать.

– Это твоих рук дело? Ну-ка, говори! Кто поджег лес?

– Лес? – у меня глаза на лоб полезли от этой новости. Почему-то тот факт, что горел лес, стал для меня настоящим шоком. Я-то думала, у кого-то из местных случился пожар в избе – частое дело в домах с печным отоплением.

– А то ты не знаешь! – верзила больно схватил меня за руку и с силой встряхнул. Надежда Дмитриевна вскрикнула:

– Василий! Если ты не оставишь девочку, я вас взашей выгоню! Это твое гостеприимство?!

– Гостеприимство? Дмитриевна! Ты, никак, из ума выжила, да они же…

– Ну-ка покинь мой дом! Мне пострадавшим нужно помочь, а ты отвлекаешь.