Развод на новый год (СИ) - Тэсс Лена - Страница 13

- Не уезжай.

Моя жена покачала головой, словно остаться здесь было для нее совсем невозможно.

- Я не могу. Не могу тебя потерять, понимаешь?

- Тогда откажись от ребенка. Сможешь? - Она внимательно смотрела мне в глаза. Нет, через них прямо в душу.

Я медлил с ответом, хотя знал, что когда-нибудь Соня спросит об этом и знал, что должен ей сказать. Однако слова застряли в глотке, заставляя меня молчать.

- Не сможешь? - на лице Сони играла горькая усмешка.

- Я смогу сделать так, чтобы ты никогда не видела и не слышала об этом ребенке.

- Да ну, и как же?

- Это уже мои проблемы. Но ты никогда не узнаешь, где он живет и вообще ничего с ним связанного. Никаких фото, открытых встреч, разговоров. Я могу сделать так, что этот ребенок перестанет существовать для тебя. Но я считаю неправильным оставить графу в его свидетельстве пустой. То что случилось огромная ошибка, но игнорировать все это, забыть, сделать вид что ничего не было - еще хуже. Возможно… хотя нет, наверняка, этот человек сам откажется общаться со мной, когда подрастет и сможет увидеть все со стороны. Я плохой муж, плохой человек и отец из меня тоже выйдет хреновый. Но он должен знать, что я все-таки был.

Пока я подбирал слова, вцепившись руками в волосы, Соня встала и пересела рядом. Она опустила мои руки на колени и положив ладони на щеки повернула к себе лицо.

- Титов, ты сделал мне очень больно. Этого я забыть не смогу. Но если бы ты сейчас сказал, что собираешься отказаться еще и от этого ребенка, я бы перестала тебя уважать, - она провела рукой по волосам, причесав их пальцами, как раньше. - Отпусти меня, Макс. И будь счастлив.

В этот момент по поезду прошло объявление с просьбой покинуть вагон всех сопровождающих.

- Тебе пора.

Соня отпустила мои руки и вернулась на свое место.

- Постой, - я старательно вырывал у секунд нашу оборванную вечность, - пообещай,что не будешь прятаться от меня. Менять номер, имя, и все прочее. Я все равно найду, где ты.

- Хорошо, - легко согласилась она, - я оставлю номер своего телефона, если ты пообещаешь никогда мне не звонить. - И увидев выражение моего лица, она добавила. - Не сможешь, верно?

Я покачал головой.

По коридору раздавались быстрые шаги проводницы. У меня хватит наличных, чтобы та закрыла глаза на “зайца” в ее вагоне, вот только… только по глазам Сони я видел, что все это больше не имело смысла.

- Это не может быть конец, - прошептал я, глядя себе под ноги.

- Значит назовем это паузой. Я вернусь, если посчитаю это возможным. Ты дождешься, если действительно любишь. Но сейчас я хочу уехать и никогда больше не видеть тебя, Макс. Больше ни-ког-да.

Я был не прав. Я снова выиграл дело и добился отсрочки для самого безнадежного клиента - для себя самого. Но если приговор звучит именно так, то можно ли это назвать победой?

- Легкой дороги, - я кивнул и быстро встал со своего места, которое тотчас заняла та пожилая пара. Вероятно они слышали весь наш разговор, но мне уже было плевать.

Под тяжелым недовольным взглядом проводницы я покинул вагон. В 20:50 поезд Москва-Санкт-Петербург тронулся с пятой платформы Ленинградского вокзала.

В 20:51 мне на телефон пришло новое сообщение: “Максим, у нас будет дочь”.

В 20:52 я впервые в жизни заплакал.

Глава 9

Раньше я думала, что человек может пребывать в двух состояниях: либо бодрствовать, либо спать. Я была не права и сегодня убедилась, что человек может не делать ни то ни другое. Черт знает, как тогда назвать этот процесс. Наверное просто: в данный момент человек… существует.

Так вот, я существовала.

Лежала на нижней полке своего купе, повернувшись лицом к стене и жмурилась. Не плакала. Не спала. Не думала ни о чем, не пеняла на судьбу и даже не ругалась с Богом. Бесполезно. Я до боли сжимала глаза, разгоняя под веками сухой жар. Хваталась за обрывки фраз кондуктора, вздрагивала, когда кто-то слишком сильно стучал ложкой о кружку, иногда проваливалась в полузабытье. Здесь внутри моего сознания было так же хреново как и снаружи.

Колеса поезда выбивали по рельсам знакомый с детства такт. Но только теперь за этими звуками я слышала короткое слово:

“Ти. Тов. Ти. Тов. Ти. Тов”

Господи, зачем эта жестокость? Зачем было приезжать, зачем было говорить, зачем?!

Я закусила наволочку, чтобы заглушить собственные рыдания. Ни к чему устраивать душевный стриптиз для всего купе. Попутчики и так замолкают временами и кидают опасливые взгляды в мою сторону. Пускай думают, что я болею головой, а не сердцем.

В город я приехала ночью. Не спала больше суток и держалась на ногах только за счет адреналина и нечеловеческой упертости.

Иронично, что почти пятнадцать лет назад, когда мама вспомнила о моем существовании, я так же уехала в Москву. Сейчас разве что поезда новые, и бабули с дедом нет в живых. Остальное не изменилось: ночь, холод, крики на вокзале и падающие прямо в лицо хлопья снега.

Одной рукой я перехватила шарф, чтобы ветер, прижав его к щекам, чтобы ветер не так дул в лицо. Другой тащила чемодан, тот кренился на бок и громыхал на каждой кочке.

Приложение показало, что такси приедет только через двадцать минут, и я без раздумий обратилась к сонному мужчине с картонкой “Недорого”.

Соврал, конечно. Видя во мне “типичную” москвичку, водитель запросил за поездку тысячу рублей, а я не стала спорить. Помог дотащить чемодан до подъезда и на том спасибо.

Обернувшись, я оглядела темный двор перед нашим домом. Футбольное поле выглядело неухоженным, скамейки, на которых сидела моя ба с подружками спилили, а на их место поставили новенькую детскую площадку. Наверное это правильно. Новая жизнь пришла на смену той, старой. Но тут я увидела еще один привет из прошлого. С той стороны акации сохранилась космическая ракета из тонких железных труб. Все детство я провела там, в кабинке пилота. И кто знает, возможно совсем скоро мой ребенок будет также лазать по перекладинам и прыгать с верхнего отсека в высокую траву. Жизнь идет по кругу, все в ней циклично, все повторяется вновь и вновь.

Ключ от квартиры был совсем не таким как я помнила. Когда я заработала первые деньги, то предложила дедушке сделать самый простой ремонт. И в конце он решился поменять двери:

- Да я умоляю, Софийко, у нас дураков много, залезут в дом и всю красоту испортят, а ведь я ее своими руками и твоими глазами делал! - Любил ворчать дед.

А бабушка в тон ему отвечала, что единственное сокровище в доме - она сама, а не свежие обои и диван.

Сейчас, видя перед собой не дермантинового монстра в рубчик, а самую обычную дверь, я испытала чувство досады. Как будто меня обманули и привели не домой, а в посуточную аренду.

Повернула ключ, потянула металлическую ручку, ожидая услышать привычный скрип. И снова ничего... Из квартиры меня обдал порыв теплого, застоявшегося воздуха, от которого сдавило легкие. Как в мае перед дождем. Я повела носом, стараясь уловить знакомый аромат бабушкиных духов, и дедушкиных сигарет.

Увы. После их смерти, мама сдавала квартиру какой-то семейной паре, и только когда я пригрозила довести передачу наследства до суда, она отдала мне ключи. Ругалась страшно, звонила и кричала в трубку, чуть ли не проклиная эгоистку дочь, но я довела дело до конца. Все это время Титов был рядом.

Я выселила тех людей, наняла хороший клининг и расставила все в доме так, как было при жизни бабушки и дедушки. Маленький музей в их честь, яркое стеклышко из калейдоскопа моего детства.

Я шагала по коридору, прислушиваясь к звукам своего нового жилища, здесь стояла неправильная, пугающая меня тишина. Зашла в спальню и включила свет, но потом вспомнила, что Макс лично выкручивал все лампы и перекрывал коммуникации. Где-то в кладовке стояла коробка с инструментами, вот только я слишком устала, чтобы делать хоть что-то.

Легла на застеленную клеенкой кровать и поджала ноги.