Доктор Крюк 4 (СИ ) - Гросов Виктор - Страница 6

И тут я услышал сначала очень тихо, почти на грани слуха. Глухой, прерывистый звук. Словно кто-то скребется. Или копает. Я напряг слух, затаил дыхание. Звук повторился. Теперь отчетливее.

Тук… скрежет… тук… шорох.

Кто-то был там, наверху. Кто-то копал землю прямо над моей могилой.

Сердце снова забилось чаще. Спасение? Неужели кто-то пришел за мной? Но кто?

Морган? Маловероятно. Он увел корабль, он прагматик, он не стал бы рисковать всем ради такой авантюры. Филипп и Марго? Смогли бы они так быстро что-то организовать? Найти лопаты, пробраться на кладбище незамеченными, найти мою свежую могилу в темноте? Сомнительно.

Может, это грабители могил? Охотники за одеждой или ценностями, которые могли остаться на покойнике? На Барбадосе, как и везде в этих водах, такое случалось. Но что можно взять с пирата, похороненного в общей яме? Мои ботфорты? Старую рубаху? Вряд ли добыча стоила таких усилий.

Или это враги? Люди губернатора? Солдаты? Зачем им откапывать труп? Может, Кортни передумал и решил удостовериться, что я действительно мертв? Или ему понадобилось мое тело для каких-то своих темных дел? Может, люди Кромвеля прибыли, и им нужен труп для опознания или еще чего?

В любом случае, кричать и звать на помощь сейчас было бы верхом глупости. Если это друзья — они и так меня достанут. Если враги или грабители — мой голос может их спугнуть или, наоборот, спровоцировать на агрессию. Лучше затаиться. Притвориться мертвым. Лежать тихо и ждать, что будет дальше. Посмотреть, кто эти ночные копатели и каковы их намерения.

Я превратился в слух. Звуки лопат стали громче, ближе. Комья земли зашуршали, посыпались на крышку гроба. Кто бы там ни был, они работали быстро и целеустремленно. Оставалось только ждать. И надеяться, что этот второй шанс, купленный такой дорогой ценой, не оборвется так же внезапно, как и начался. Я лежал в темноте своего преждевременного гроба, слушая приближающееся спасение или новую опасность, и чувствовал себя самой странной версией кота Шрёдингера — одновременно мертвым и живым, в ожидании того, кто откроет ящик и решит мою судьбу.

Работа наверху шла споро. Судя по звукам, работали несколько человек, не слишком заботясь о тишине. Слышалось их тяжелое дыхание, приглушенные голоса, ругательства, когда лопата ударялась о камень. Они явно спешили. Это еще больше укрепляло меня в мысли, что нужно лежать тихо и не подавать признаков жизни. Кто бы они ни были, их действия выглядели подозрительно.

Наконец, удары лопат стали глуше, раздавались уже с боков, а не сверху. Значит, яму раскопали достаточно, чтобы добраться до гроба. Еще несколько минут возни, скрип дерева, и вот — крышка надо мной начала двигаться. Медленно, с натужным скрежетом, ее сдвигали в сторону.

В образовавшуюся щель хлынул поток свежего ночного воздуха. Я жадно, но бесшумно вдохнул его полной грудью. Это был прохладный воздух свободы, пахнущий ночной сыростью, травой и далеким морем. Насколько же он отличался от той удушливой смеси запахов земли и тления, которой я дышал последний час.

Вместе с воздухом в гроб проник и неяркий, серебристый свет. Луна. Значит, ночь была ясной. Этот слабый свет позволил мне, наконец, рассмотреть свое узилище изнутри — грубо сколоченный ящик из неоструганных сосновых досок. Никаких украшений, никакой обивки. Дешево и сердито.

Я зажмурился на мгновение, привыкая к свету, а потом осторожно приоткрыл глаза, стараясь не двигаться. Крышку продолжали сдвигать. Надо мной возникли силуэты. Несколько голов склонились над разрытой могилой, заглядывая внутрь. Лунный свет падал им на спины, поэтому лиц я разглядеть не мог, но одежда — это были красные мундиры английских солдат.

Вот тебе и спасители! Солдаты. Что им здесь понадобилось? Мои худшие опасения начинали сбываться. Губернатор Кортни или его хозяева из Лондона что-то задумали. Зачем им понадобился мой труп?

Нужно продолжать игру. Я расслабил мышцы, придал лицу самое безжизненное выражение, какое только смог, чуть приоткрыл рот, закрыл глаза.

Лежать как бревно. Не дышать заметно. Главное — не выдать себя.

Крышку, наконец, откинули полностью. Я сквозь щели век пытался разглядеть копателей. Крышка с глухим стуком упала на землю рядом с могилой. Надо мной теперь стояли четверо солдат. Пятый, видимо офицер или сержант, остался наверху, у края ямы, держа в руке тусклый фонарь.

— Ну что там? Он? — спросил тот, что с фонарем. Голос был нервным.

— Он, ваша милость, — ответил один из них, заглядывая в гроб. — Вроде он. Крюк этот самый.

— Точно он? Не перепутали могилу? Тут их вчера несколько штук вырыли.

— Да он, он! Рожа та же самая, что на площади болталась. Мерзкая.

Солдат сплюнул на землю. Приятно познакомиться.

— Ладно, хватит болтать! — прикрикнул сержант. — Приказ ясен? Достать тело и быстро на телегу! Нас ждут! Шевелитесь!

Двое солдат неуклюже спрыгнули в могилу, приземлившись по обе стороны от гроба. От них несло потом. Они переглянулись, явно не испытывая энтузиазма от необходимости тащить мертвеца.

— Бери под мышки, Том, — сказал один другому. — А я за ноги. Тяжелый, наверно, гад.

Тот, кого назвали Томом, нагнулся надо мной. Я почувствовал его дыхание на своем лице. Он просунул руки мне под плечи, пытаясь ухватить поудобнее. Второй солдат взялся за мои ноги в районе лодыжек.

— Давай, разом! На счет три! Раз… два… три!

Они рванули меня вверх. Тело мое было совершенно обмякшим, безвольным, что, видимо, добавило им трудностей. Я был тяжелее, чем они ожидали, и неудобен для захвата. Солдат Том, который держал меня под мышки, был, похоже, не очень силен или просто неловок. Когда они поднимали меня из гроба, он то ли поскользнулся на влажной глине, то ли просто не рассчитал траекторию. Его руки дрогнули, и моя голова мотнулась назад и в сторону, ощутимо приложившись затылком о твердый деревянный край гроба.

Боль была резкой. Как удар электрического тока. Все мое самообладание, вся моя игра в мертвое тело вылетели в трубу в одно мгновение. Реакция была чисто инстинктивной, неконтролируемой. Из моего горла вырвалось глухое, но вполне отчетливое ругательство:

— Ай, твою ж мать!

Фраза прозвучала оглушительно в ночной тишине кладбища. Я сам обмер, осознав, что натворил. Но было уже поздно. Последствия не заставили себя ждать.

Секунда оглушительной тишины, когда мое невольное ругательство повисло в воздухе над разрытой могилой. Солдаты застыли, их лица, освещенные лунным светом и тусклым фонарем сержанта, вытянулись от изумления и ужаса. Их глаза расширились до размера блюдец. Они смотрели то на меня, то друг на друга, не в силах поверить своим ушам.

А потом тишина взорвалась.

Солдат, державший меня за ноги, издал дикий, поросячий визг и, оттолкнувшись от гроба, выскочил из могилы с такой прытью, на какую я бы его никогда не счел способным. Он споткнулся о край ямы, едва не упал, но удержался на ногах и, не разбирая дороги, припустил прочь между могильными плитами, продолжая истошно вопить что-то нечленораздельное о дьяволе и мертвецах.

Солдат Том, который держал меня под мышки и был виновником моего «пробуждения», среагировал иначе. Он не закричал. Он просто обмяк. Его руки разжались и я мешком плюхнулся обратно на дно гроба, снова ударившись многострадальным затылком. Сам Том издал какой-то булькающий звук, его глаза закатились, и он начал медленно оседать на землю прямо в могиле, рядом со мной.

Двое солдат, оставшихся наверху с сержантом, тоже не остались безучастными. Один из них, выронив лопату, перекрестился размашистым движением и бросился наутек вслед за первым паникером. Второй застыл на месте, дрожа всем телом и указывая трясущимся пальцем на гроб.

Сержант, похоже, был сделан из более крепкого теста. Или просто лучше контролировал свои нервы. Он не побежал. Он отступил на шаг от края могилы, поднял фонарь повыше, пытаясь рассмотреть, что происходит внизу. Его лицо было белым как полотно, но он не издал ни звука.