Новое назначение (СИ) - Васильев Андрей - Страница 8

И, тяжело ступая, подполковник вышел из кабинета.

— Сдает Емельяныч, — негромко произнес Васек, когда закрылась дверь. — Как бы инфаркт его не хватил. Сан Саныч, ты скажи ему, чтобы он в такую жару водку поосторожней употреблял, особенно после бани. Сосудик какой в башке перекроет — и привет. А если вместо него, например, Пузыря посадят, то беда. Я так точно свалю.

Пузырем в ОВД называли недавно переведенного к ним из Энгельса невысокого пузатого майора, который почти не выходил из кабинета и вообще непонятно чем занимался. Вреда он никому никакого не делал, на мозги окружающим не приседал, но отчего-то в ОВД его невзлюбили, причем сильно. Возможно, потому, что почти сразу пошел слух о том, что именно этот тихий и серый человек сменит старое начальство.

— Не послушает он меня, — поморщился Нестеров, — и никого другого тоже. Что до остального — его и без кондрашки могут сменить. Не просто же так он с генералом ханку трескает третий месяц, понимаешь? Под нашим стул шатается, а под приятелем его в больших погонах вообще отчетливо трещит. А общая беда — она сближает.

— Погодите, — попросил их Ровнин и обхватил голову руками. — По-го-ди-те! Вы о чем вообще? Какая Москва? Куда я поеду? А родители как? Что, если эти меня не найдут и к ним пойдут?

— За своих не переживай. — Васек затушил сигарету в пепельнице. — Уже подумал и переговорил. Ты одно дело, ты мент, твои проблемы — это твои проблемы. А стариков твоих никто им тронуть не даст. Родители — святое. С чертом этим кто надо перетрет, все объяснит. Он не дурак, на рожон переть не станет, понимает, что отвечать после придется по-любому, а положение у него не то, чтобы с парамоновскими скубаться.

— А дядя? — продолжил Олег. — Что, если они до него доберутся?

— Ты совсем дурак? — изумился опер. — На кой хрен им твой дядя? Да и потом — он же на Крытом работает? Ну вот, значит, под теми же парамоновскими ходит. Ясно, что родич твой не того полета птица, чтобы его персонально опекали, так, обычный барыга, но крыша на то и крыша. Короче — с этой стороны засады не жди. Я тебе слово даю. Но сам им звонить в ближайшие месяцы даже не думай, понял?

— Я все объясню, — мягко произнес Сан Саныч. — Не переживай.

— А документы? — продолжил Олег. — Диплом там, все остальное? С ними как?

— Потом с оказией пришлем. — Как видно поняв, что его юный коллега «поплыл», Васек начал с ним разговаривать немного мягче, как с не очень здоровым человеком. — Не сразу, не завтра, но пришлем. И даже, может, вещи какие получится передать. Хотя ты ж в Москву едешь, а в ней всего завались.

— Черт меня дернул! — выпалил Олег, уселся за стол и опустил голову на руки. — Вот зачем?

Чуть ли не впервые с далекого и солнечного детства ему захотелось заплакать. Жизнь, еще несколько часов назад такая понятная и простая, стала какой-то жутью, из которой, казалось, нет выхода.

— Прозвучит странно, но, может, оно и к лучшему? — произнес Сан Саныч. — Нет, серьезно. Ну, сидел бы ты тут, у нас — и чего? Ты не такой, как вон Васек, тебе шахер-махеры крутить самолюбие не позволит. Да и слишком ты для подобного чистоплюй. А мозги есть, и работать хочешь. Вот и выходит — в столицу тебе надо. Попробуй, штурмани златоглавую, вдруг чего выйдет? Ну а если нет — сюда вернешься. Недобор кадров никуда не денется.

— Как ты меня сейчас, Саныч, приложил. — Воронин закурил очередную сигарету. — И не поймешь сразу — то ли похвалил, то ли обосрал. В смысле — то ли гордиться начинать, то ли обтекать?

— Каждому человеку личное место в жизни суждено. — Нестеров достал из сейфа еще одну бутылку «Ессентуков». — Ты на своем, оно под тебя отлито. А Олежка — нет. Сам же видел — мается парень, не знает, куда себя приткнуть. Еще вот так покултыхался бы до осени да и свалил куда подальше. А жаль! Башковитый ведь. Опыта пока нет, эмоции прятать не умеет, мир на черное-белое делит, но оно все придет, никуда не денется. Просто время нужно.

— Что да — то да. — Васек подошел к окну и глянул в него. — Стоят родимые. Ждут.

— Минералки хочешь? — спросил у него Сан Саныч.

— Налей, — согласился оперативник. — Они ждут — и мы ждать станем. Только каждый своего.

Емельяныч появился минут через десять, он вошел в кабинет явно довольный собой и потирая волосатые руки.

— Сложилось? — утвердительно поинтересовался у него Сан Саныч.

— Любит тебя Боженька, Ровнин, потому давай не куксись. — Подполковник подошел к Олегу и потрепал его по волосам. — Марк на месте оказался, а при его должности такое нечасто случается. Если честно, думал, что придется ему домой, мля, звонить, чего не хотелось бы. И совещания у него никакого не оказалось, и соединили сразу, и выслушал он меня. Вот все же правду говорят — коли с самого начала присутствует в человеке оперская косточка, то какие бы погоны ему на плечи ни легли, никуда она не денется. Есть оно, есть братство ментовское. Никакие перестройки с демократиями его не сожрут.

Судя по всему, их начальник в своем кабинете на радостях ахнул пару стопок, поскольку глаза его заблестели, лоб снова покрылся испариной, а запах водки и лаврового листа расцветился новыми нотками.

— Чего сказал-то? — поинтересовался Васек. — Если в деталях?

— Ты не наглей, мля, — велел ему подполковник. — Нашел, понимаешь, баечника!

— Так одно дело делаем! — и не подумал тушеваться опер.

— По ситуации сказал, что решение мы приняли правильное. Парень наш, понятно, накосорезил, но по молодости всякое случается. Тем более что стрелял вторым. И вообще — если так каждого нашего на ножи отдавать, скоро работать некому будет.

— Резонно, — отметил Сан Саныч. — Вот что значит столичный руководитель. В корень зрит! В самую мякотку.

— Кадровый недобор у них наличествует, мест полно, — продолжил Емельяныч. — Понятно, что в центре Москвы тебе делать нечего, потому обещал он пристроить тебя, Ровнин, в какое-то Перово. Сказал, что в те края не то что джигиты-мстители не доберутся, туда даже не всякая проверка ехать соглашается. Я про такое не слыхал никогда, но, думаю, что-то вроде нашей Рокотовки, которая в Заводском районе. Ну, где кладбище несанкционированное недавно обнаружили, на котором половина пропавших без вести лиц за последние лет пять лежит. Туда, может, и доберешься, а вот оттуда — уже не факт. Для тебя, Олежка, такой расклад — самое оно.

— И то верно, — вновь поддержал его Нестеров. — Ты же хотел работы побольше да поинтереснее? Вот она тебе в руки сама и пришла.

— А кем? — подал голос Ровнин.

— Не знаю пока, — признался Маркин. — Не спросил. Может, опером в тамошнее ОВД, может, участковым на землю. Да какая разница? Главное — там у тебя шансов уцелеть больше, чем здесь.

— И очень прошу — больше не косячь, — попросил его Васек. — А то правда в следующий раз на Чукотку придется валить. Посиди спокойно какое-то время, а за него тут, глядишь, все и устаканится. Может, окраинные сраться перестанут и кавказов перебьют к нехорошей маме или осетины расстараются. Они со своей паленой водкой крепко в город вошли, а Алирзаев, насколько мне известно, тоже по ней работать собирается.

— Не было печали, — проворчал начальник ОВД. — Одна радость — заводы свои они не на нашей земле ставят, а то вообще хоть вешайся. И ведь не сделаешь ничего, их кто-то очень серьезный из мэрии крышует.

— А может, через полгодика Алирзаева некто, оставшийся для следствия неизвестным, просто завалит ночною порою. — Васек очень светло, почти лирично, улыбнулся. — Два в спину, контрольный в голову, штука обычная, штатная. Сколько подобных дел за последние года три в архив с «отказниками» ушло? Не сосчитаешь.

— У меня в сейфе прямо сейчас таких четыре лежит, причем в одном ни убийцы неизвестны, ни личность убитого, — подтвердил Сан Саныч. — Все никак не соберусь заняться.

— И здесь то же самое запросто случится. А его бойцам, Олежка, ты не всрался. У них дела поважнее появятся, они сразу начнут выяснять, кто теперь самый главный. Про тебя просто не вспомнят.