Изгнанница. Искра Императора (СИ) - Лита Ксения - Страница 36

— Захватывающе, — сообщил адмирал. — А есть что-то посложнее?

— Посложнее вам пока не светит, — «обрадовала» его я.

— Почему?

— Потому что спустились вы в принципе неплохо, но техника хромает. На более серьезных склонах это чревато травмами. Поэтому давайте вернемся наверх, и я вам все расскажу. Мы поработаем над ошибками, и на сегодня хватит.

Я опустилась, чтобы стряхнуть снег с ботинок, а когда подняла голову…

— Кристоф! — рявкнула я, снова позабыв о том, кто тут Альви, а кто Аглая. И вообще обо всем позабыв. Потому что этот сумасшедший дракон развернулся к склону, который в нашем мире не всякий инструктор взялся бы осваивать. Миг — и он уже исчез за обрывом.

Сердце провалилось в желудок, я рывком подъехала, если не сказать, подлетела к склону, но за горками, которыми «скакал» это спуск, адмирала не было видно. Упал? Поломался? Где он вообще⁈ Я оттолкнулась палками, и в этот миг небо заволокло тучами. Так быстро, что я едва успела вздохнуть. Как такое возможно⁈ Но я уже летела вниз, благодаря всех кого только можно за то, что катаюсь с детства. В лицо ударили первые снежинки, а следом за ними на меня обрушился снегопад, какого я даже представить себе не могла.

Резко затормозив, я закричала:

— Кристоф! Кристоф! — и огляделась.

Адмирала нигде не было, вот вообще нигде. Слева — лес, внизу — белая пропасть, которая из-за снега практически слилась в непроглядную белую пелену. Еще одна аномалия Лавуаля⁈

Я развернулась и поняла, что практически не вижу горы, откуда спустилась. Да что там, спустя минуту я уже дальше своего носа ничего не видела! В такую погоду не то что закрываются склоны, в такую погоду даже самый прожженный экстремал не рискнет выйти на трассу. По коже побежали мурашки, внутри все инстинктивно сжалось.

— Искра, — позвала я еле слышным шепотом. — Искорка, пожалуйста, помоги мне.

Огонек над ладонью вспыхнул, но… его тут же смело порывом ураганного ветра, перехватившего мое дыхание и замотавшее меня, как в кокон, в снежные вихри. Накатившую панику, сковавшую по рукам и ногам, я пресекла на корню. Я спасла целый корабль! Справилась со штормом! Я смогу справиться и с этим, чем бы оно ни было!

Я снова потянулась к искре, и в этот момент порыв ветра хлестнул с такой силой, что меня буквально сдуло в ярившийся впереди снег. Земля под ногами кончилась, и я полетела вниз, сгруппировалась скорее интуитивно, по привычке. Рухнула в глубокий снег, и меня накрыло холодом и темнотой.

10

Натаниэль

— Для нас очень важно поддерживать мир с Рованом, — вещал советник Сорос. Они всегда обсуждали текущие дела в большом кабинете для переговоров. Яркий солнечный свет освещал лица советников, сидящих за длинным овальным столом, золотил массивные рамы картин, играл бликами на вазах и бюстах, застывших на высоких постаментах. Окна были закрыты, а в камин растопили на славу, поэтому создавалось впечатление, что на улице лето. Но на сердце ара Эрхольда, как те продрогшие голодные волки, завывали вьюги. — Это могущественная держава…

— Которая не прочь присвоить себе наш доступ к воде, — перебил Сороса генерал Тисон. — Наши шпионы не раз и не два докладывали, что рованцы нарочно вызывают шторма, чтобы топить наши торговые корабли, идущие в Ирон и Таирию.

— У нас нет доказательств, — возразил Натаниэль и потер место на груди, которое вдруг ощутимо кольнуло.

— К сожалению, — зло хмыкнул Тисон. — Иначе мы бы давно объявили им войну. Не правда ли, ар Эрхольд?

За столом повисла тягучая тишина, которую нарушило сразу несколько советников, заговоривших одновременно:

— Ар Эрхольд, это крайние меры!

— Лучше продолжать поддерживать мир с рованцами!

— Нам не выгодна сейчас война!

— Война — это не выход, — произнес Натаниэль через сдавленные зубы: странный приступ повторился, острой, как бритва, болью разлился от сердца и выше, к ключицам. — Так же, как терять корабли. Терять контракты с южными странами. Да, Вейсмейстрия во многом способна обеспечивать себя сама, у нас богатые земли, но лишиться морских торговых путей означает дать Ровану огромное преимущество.

— Именно, ар Эрхольд, — закивал Тисон. — Они установят господство над морем, наберут военную мощь и возьмутся за Вейсмейстрию. Не проще ли решить эту проблему сразу? До того, как враг пробрался на нашу территорию?

Отец так и делал. Он любил воевать. Умер на поле битвы. В море.

— Этого и добиваются своими диверсиями, — сказал Натаниэль. — Чтобы я развязал войну, дискредитировал Вейсмейстрию перед другими государствами. Нападем первыми без веской причины, без доказательств — и наши друзья примут сторону наших врагов. Начать войну может каждый, сохранить мир — только сильнейший.

— Да, — закивал советник Сорос, — к тому же, случись с вами что-либо на поле боя, ар Эрхольд, на вас закончится целая драконья династия, и Вейсмейстрия станет легкой добычей для того же Рована.

— Будь ваша Искра хотя бы беременна… — начал было Тисон.

— Моя Искра уже была беременна, но потеряла ребенка! — прорычал император, горечь от этого разлилась на языке, в сердце снова укололо. Не просто укололо: оно словно заледенело, онемело, не почувствовать. Да что это с ним? Не знай Натаниэль, что на него не действуют никакие яды: драконья суть растворяет любую отраву, решил бы, что ему подмешали что-то в еду.

— Тогда вам нужно поскорее зачать нового наследника, мой император. Только так мы сможем рассчитывать на экономическую поддержку других стран, случись нам действительно начать войну с Рованом.

В этот момент грудь сдавило так, что Натаниэль с силой вцепился в край стола, рискуя повредить мраморную столешницу, установленную здесь со времен его деда. Перед глазами потемнело, и только привитое с детства умение держать лицо позволило ему не показать собственную слабость.

— Я займусь этим вопросом, — пообещал он, переводя дыхание и поднимаясь, — а вы обратите все свое внимание на Рован. Нам нужны доказательства, что они готовят диверсию на наших землях или в море.

Без этих доказательств соседние государства его не поддержат, или что хуже, поддержат Рован. Вейсмейстрия станет врагом номер один. Как когда-то было при отце Натаниэля. Он станет тираном номер один. Как прошлый император. В отличие от отца, Натаниэль не собирался развязывать войну, но может случиться так, что ее начнет Рован, и тогда ему придется защищать свое государство и своих подданных. Окунуться в битву, зная, что после него ничего не останется. Никого не останется. И все бы ничего, если бы Альви выносила его ребенка! Но она не выносила. Анасту же он едва не выжег, когда случайно отпустил свою силу.

Натаниэль зарекся приближаться к своей будущей Искре, но после случившегося ему даже не хотелось. Вместо желанной женщины перед глазами возникала Анаста, упавшая к его ногам безжизненной куклой. Если бы не обстоятельства, он бы так не спешил с извлечением искры. Да что там, в голове даже мелькнула шальная мысль вернуть Альви во дворец. От этой идеи кровь забурлила в жилах. Лавуаль пошел Искре на пользу, она больше не слабое существо, а дерзкая и своевольная женщина. Тогда, в замке, Натаниэль ничуть не покривил душой, когда признался Альви, что она заводит его в сотню раз сильнее, чем прежде. В сотню раз сильнее, чем кто-либо прежде. А после разговоров с советниками понял, что не может представить ребенка от Анасты. От Альви же мог. С каких это пор это стало иметь значение?

Следующий приступ словно располосовал грудь императора на две части. Натаниэлю пришлось прислониться к стене дворцового коридора, по которому он шел. Один из гвардейцев бросился к нему на помощь, но под жестким взглядом императора отступил. Впрочем, к боли прибавилось еще что-то: Натаниэль обливался холодным потом, ему сложно было дышать, будто его посреди натопленных комнат дворца бросили в сугроб, но при этом словно появилась тяга куда-то идти. Торопиться. Словно он терял связь с чем-то важным. С кем-то важным.