Изгнанница. Искра Императора (СИ) - Лита Ксения - Страница 11

Я в прошлой жизни воровство не поощряла, не любила всяких мошенников, всегда считала: хочешь что-то, поднимай попу с дивана и иди работай. Но кража хлеба⁈ Это даже не смешно. А особенно несмешным стал голодный отчаянный взгляд, которым ребенок проводил конфискованные булки.

— Как тебя зовут? — с нажимом повторила я и бросила предостерегающий взгляд на дворецкого.

Мальчик молчал, смотрел на всех тем самым злым голодным волчонком. Я не стала исключением, мне вообще досталось больше всего детской ярости: из-за меня он оказался в центре внимания, из-за меня у него отобрали булки, из-за меня всыплют по самое не балуй. Потому что он деревенский мальчишка, а я аристократка. Такие как я таких как он не защищают.

Но и не ответить он тоже не мог: над ним нависали повариха и два лакея, а народу следило — и того больше.

— Пит, леди, — выдавил он сквозь зубы.

— Госпожа, — зашипел дворецкий. — Надо говорить — госпожа.

Я решила его игнорировать. В последнее время со змеями у меня не складывалось.

— Почему ты украл хлеб, Пит?

— Так есть было охота. Леди. — Последнее он добавил с вызовом, зыркнув на меня, а я сделала вид, что пропустила это мимо ушей.

— Ты не доедаешь дома?

— Дома? У меня нет дома.

— Он из приюта, госпожа, — шепнула мне ближайшая девушка в чепце горничной.

Чем выше в горы, тем злее поварихи…

Я повернулась к дворецкому и поинтересовалась, едва сдерживая собственное возмущение:

— У нас нечего есть?

— Простите, что, госпожа? — прикинулся он слабослышащим. А может, правда не понимал, что я от него хочу.

Я вспомнили слова капитана про то, что для замка не всегда хватает провизии, и спрашивала серьезно.

— Мы голодаем? Это последние в замке булки?

Кто-то в толпе слуг хихикнул, но тут же сделал вид, что закашлялся.

— Нет, — ответил дворецкий. — У нас достаточно припасов, чтобы продержаться до следующего корабля. Но это не значит, что вам стоит поддерживать воровство.

— Я не поддерживаю воровство, — сообщила я громко, для всех. — Пит должен быть наказан.

Рыжий насупился, а я вынесла ему приговор:

— Будешь трижды в неделю приходить в замок и забирать корзину с продуктами для других ребят в приюте. Раздавать им еду. — Я прикусила губу, только сейчас задумавшись, как мальчишка сможет носить тяжелую корзину, и добавила: — Тебе выделят лакея, который будет за тобой следить, если вдруг ты захочешь меня обмануть.

Взгляд у него стал совсем диковатым: уверена, таких наказаний ему еще никто не выдавал.

— Еще будешь приходить ко мне и отчитываться о своих визитах.

На самом деле, это условие было необязательным, но я успела понять, что за дворецким и поварихой нужен глаз да глаз.

— Ты все понял, Пит?

— Да что тут непонятного? — дерзко бросил рыжий. Явно искал подвох в моем наказании, но пока не находил.

— Тогда выполняйте мой приказ, — кивнула я дворецкому. — А знакомство мы действительно перенесем на завтра. Пожалуйста, выделите мне горничных, чтобы помогли с вещами.

Хоть здесь Беркинсон не стал пыхтеть, как старый чайник, и спорить со мной. Может, надеялся поскорее меня спровадить.

На этот суд у меня ушли все силы, поэтому до своих комнат я шла на автопилоте, но все равно краем уха уловила разговор горничных, держащихся на почтительном расстоянии.

— Гонору-то сколько, — заявила одна другой. — Сюда любимых ар не отправляют. Искра не угодила нашему императору.

13

Утром я успела познакомиться с главной «прелестью» Лавуаля, и это был даже не распоясавшийся персонал замка.

Вчера я уснула раньше, чем дождалась, пока мне готовят ванну. В отличие от столичного дворца, где был водопровод, здесь все делали по старинке: носили воду ведрами. Мне принесли горячий бульон с булочками, я одну съела, ополовинила чашку с супом, прилегла на постель, а дальше все. Стоило закрыть глаза, как меня принялось качать на волнах. Эффект поезда, в моем случае, путешествия на корабле. Возможно, поэтому я почувствовала себя словно в колыбели и уснула мертвым сном. А проснулась глубокой ночью.

Точнее, за глубокую ночь я приняла беспроглядную темноту за окном.

Комнату освещала одинокая свеча на каминной полке. Изящные пузатые часики рядом показывали половину девятого. Понять бы еще, это восемь тридцать или двадцать тридцать.

Я кое-как соскреблась с постели и села, холодный пол обжег голые ступни, а тапочки здесь были не предусмотрены.

— Влеплю одну звезду за сервис, — пробормотала я. В спальне ни то что прохладно было, очень даже свежо. Только простыть в этом морозильнике не хватало! Я, конечно, к зиме привычная, но централизованное отопление наше все, а здесь даже камин зиял черной пастью.

— Ноль звезд, — снова прокомментировала я, — и говноотзыв добавлю.

Мысленно вспоминая все нецензурные слова, что я знала — Альви бы от таких упала в обморок, я доскакала до огромного гардероба. К счастью, здесь было принято спать в ночных сорочках, которые больше напоминали очень скромные и закрытые платья. В них же было положено купаться, чтобы не пугать служанок наготой. Учитывая, что они же помогали мне эту сорочку вчера надеть и уже видели меня, в чем мать родила, логики я не видела, но сейчас обрадовалась местной моде.

Внизу гардероба, на подставках обнаружилась вся обувь Альви. Подумав всего секунду, я влезла в изящные ботиночки, в которых сюда же и приехала: просто это была самая адекватная обувь Искры. Хотя сюда больше бы подошли какие-нибудь домашние угги из овечьей шерсти. Тут вообще водятся овцы? Память Альви услужливо подкинула, что овец нет, а вот ламы и кролики как раз водятся в горах. Их разводят как раз ради шерсти, стригут, но это для простолюдинов, носить шерстяные вещи аристократу позорно.

Почему-то в моих воспоминаниях это звучало голосом Анасты. Будто старшая сестра все время диктовала Альви не просто как одеваться и что есть, но и что любить. Было ли у Искры собственное мнение?

— Ты так и не поняла, что мы теперь в самом низу карьерной лестницы? — поинтересовалась я у Альви. Она, конечно же, ничего не ответила. Мне достался даже не призрак, а набор образов, память, но не личность.

Перебрав развешенные в гардеробе наряды, я поняла, что Искру готовили сиять при дворце, а не тухнуть в плохо отапливаемой глубинке. Шелк, атлас… Все тоненькое, разве что не прозрачное. К слову, сорочка у меня тоже была такой же. Добравшись до бархатного халата, я победно пискнула. В исполнении Альви это действительно был писк.

— Госпожа, вы уже проснулись?

Я едва не подпрыгнула, крутанулась и заметила вчерашних горничных, похожих как близнецы: стройные и светловолосые, они смотрели на меня во все глаза, будто я нарушила сотню правил этикета. Мне же было уже плевать: у меня от холода на коже все волоски встали дыбом, хоть начинай приседать, чтобы согреться.

— Я замерзла, — сообщила я, и горничные наконец-то вспомнили о своей работе.

— Так мы сейчас камин растопим и ванну вам приготовим, — сказала одна.

— Вчера так и не дождались, — поддакнула другая.

— Мы не смогли вас разбудить, — закивали в унисон, но не сдвинулись с места.

Я все-таки сдернула халат с вешалки, закуталась в него и распорядилась:

— Так сделайте сейчас.

Пока одна девушка убежала, вторая принялась возиться с камином, я потерла замерзшие ладони и подошла к окну. Вгляделась в темноту, пытаясь разобрать, какой вид мне достался: на горы или на горы, но ничего не разбиралось.

— Сколько я спала? Три-четыре часа? — поинтересовалась я у горничной. За спиной звякнула кочерга, но все равно не перекрыла хихиканье.

Впрочем, ответила девушка уже без смеха:

— Уже утро, госпожа. Вы спали долго, но мы решили, что проспите еще дольше.

— Почему?

— Потому что, когда Яков спускается с гор, можно проспать хоть весь день!

— Яков? — обернулась я.

— Туман. Так его называют у нас. Он дух горы и день превращает в ночь.